Ограничительные меры постепенно начали смягчать. Но оперный мир продолжает ждать. Как вы оцениваете происходящее?
Петр Бечала: Ситуация не самая лучшая. Я почти каждый день перезваниваюсь с организаторами музыкальной жизни в мире и узнаю об отмене того или иного фестиваля или спектакля. До последнего надеялся, что в середине июня спою в "Лоэнгрине" в Цюрихской опере и дам несколько опереточных концертов, но и там объявили о завершении сезона. Фестиваль в Байройте отменен. К счастью, Зальцбург нашел возможности, чтобы провести фестиваль в сокращенном формате: все же в этом году они отмечают свое 100-летие, которое очень тщательно готовилось и должно было пройти с большим размахом. Но очевидно, что полноценных постановок теперь на фестивале не будет, поскольку пока репетиции не могли начаться. У меня запланировано там единственное выступление в "Песне о земле" Малера 15 августа. Существует камерная версия этой партитуры, созданная Арнольдом Шенбергом. Я очень ждал своего нью-йоркского дебюта в партии Радамеса в "Аиде", которую должен был исполнять вместе с Анной Нетребко, но до нового года в Метрополитен Опера, к сожалению, все отменилось.
Главным вопросом для всех остается момент возвращения к прежнему темпу существования индустрии классической музыки.
Петр Бечала: Эта ситуация абсолютно новая для всех нас - актеров, певцов, инструменталистов, дирижеров, режиссеров, интендантов. Момент запуска этого механизма будет очень непростой, очень трудно придется возвращаться к прежним привычкам после вынужденной паузы. Пока все пытаются что-то делать в сети. Это, безусловно, суррогат, но хотя бы что-то. Мы были невероятно счастливы выступить в концерте At Home, организованном и проведенном Питером Гелбом и Метрополитен Опера. Концерт получился фантастический! Каждый из нас испытывал стресс, ведь в любой момент могли возникнуть технические сбои. Но намного важней было дать публике возможность снова побыть с нами на протяжении четырех часов прямой трансляции. Мне, например, всегда очень важно встречаться с публикой после каждого выступления и концерта. Поэтому я очень расстраиваюсь, что не могу оказаться в каком-нибудь городе много лет, как, например, в Москве, где я не был уже больше десяти лет. Это был концерт в Большом зале Московской консерватории, посвященный 100-летию Сергея Лемешева. Дирижировал тогда Владимир Федосеев.
А в 2010-м вы впервые выступили в Концертном зале Мариинского театра в концертом исполнении "Лючии ди Ламмермур" Доницетти с Натали Дессей.
Петр Бечала: Я остался под большим впечатлением от концертного зала. Сам маэстро Гергиев после генеральной репетиции рассказывал нам о его акустических достоинствах. Все были уже уставшие, измотанные из-за ряда технических сложностей и организационных проблем, но результат удался. Это был фантастический опыт. Почти все записи имеют какие-то истории.
В этом году наряду с 250-летием Бетховена отмечается и 180-летие Чайковского. Вы не раз исполняли Ленского и Водемона, а Германа в "Пиковой даме" вам не предлагали спеть?
Петр Бечала: О Германе и "Пиковой даме" я, признаюсь, думаю все время. У меня даже есть прекрасное издание этой оперы, которое я купил много лет назад в Москве и даже обсуждал постановку этой оперы в одном большом театре, но предпочитаю пока подождать. Это не та партия, которую можно спеть как-нибудь, через минутку. Она требует времени, чтобы стать большим событием в жизни тенора. Мы даже с дорогим моему сердцу маэстро Марисом Янсонсом говорили о Германе лет пять назад, когда в Мюнхене исполняли Реквием Верди. "Пиковая дама" - невероятная опера, но это вопрос исключительно созревания. Важно ведь еще с кем петь - с каким дирижером и режиссером.
Как вы думаете, почему "Евгений Онегин" и "Пиковая дама" стали самыми популярными русскими операми во всем мире?
Петр Бечала: Прежде всего, благодаря универсальности тем этих произведений. Сказка об Иоланте не была так популярна, как "Онегин", но тоже сделала свою "карьеру". Темы этих опер - добро, зло, любовь, власть. Плюс высочайшее качество музыки, основанной на захватывающих историях. "Пиковая дама" получила популярность после успеха "Евгения Онегина". Пушкин написал феноменальные роман и повесть, Чайковский - гениальную музыку.
Польские певцы занимают все более активную позицию на мировой оперной сцене. Петр Бечала, Александра Кужак, Мариуш Квечень, Артур Ручиньски и другие. Кто вас так хорошо учит в Польше?
Петр Бечала: То, что сразу несколько наших певцов оказалось в один момент на международной оперной сцене, - абсолютная случайность, и здесь нет никакого подтекста. Я пою на Западе с 18-ти лет. Все началось после того, как открыли границу в 1992 году, и я уехал из Польши. Но это нельзя рассматривать как итог работы одного педагога. Каждый из нас принадлежит к разным поколениям певцов и учился у разных педагогов.
Существует понятие "польской вокальной школы"?
Петр Бечала: Когда-то было. К примеру, тенор Ян Решке был предшественником Карузо в Метрополитен Опера и воспитал целую группу очень известных певцов. Одной из его последних учениц была Биду Сайан. Позже великим учителем пения был Адам Дидур, который создал во Львове целую школу и воспитал очень много певцов, среди которых был Анджей Хиольский, умерший в 2000-м году: его, наверное, можно было бы назвать продолжателем польской вокальной школы. Я учился в Катовице, позднее брал курсы вокала у Павла Лисициана в Веймаре, который мне очень помог, принимал участие в мастер-классах профессора Сены Юринац в Швейцарии. Мой профессиональный путь начался в Линце, где я встретил педагога, с которым до сих занимаюсь: это пианист Дейл Фандлинг. С ним собственно я и сумел основательно настроить свой вокальный аппарат, создав инструмент, который служит мне до сих пор.
Вы чувствуете конкуренцию на "рынке" оперных теноров?
Петр Бечала: На мой взгляд, в мире столько оперных театров, что места должно хватать для всех голосов, в том числе теноров. Я могу только радоваться, когда появляется много хороших голосов. Беда в том, что сегодня из-за резкого ускорения в выстраивании карьер, резко теряется вокальное качество. Никто не в состоянии сделать настоящего качественного тенора в течение двух-трех сезонов, тем не менее, многие стремятся к этому. Паваротти стал Паваротти после пятнадцати лет работы на сцене, как и Доминго тоже не сразу стал Доминго. Я часто говорю, что абсолютно спокоен: я еду своей дорогой с той скоростью, с какой могу, замечая иногда, как меня опережает какой-нибудь быстрый автомобиль. Но через несколько километров этот автомобиль я вижу в канаве или на дереве. В опере ведь как на автостраде - все имеет свои границы и свой смысл.