Михаил Валентинович, вы не просто иммунолог, вы онкоиммунолог. То есть специалист, который не только исследует, но и разрабатывает, внедряет методы иммунотерапии в практику...
Михаил Киселевский: У каждого человека должна быть надежная защита, которая определяется состоянием его иммунитета. Защита от многих заболеваний, в том числе и онкологических. От чего зависит иммунитет? От многих факторов. Но прежде всего от генетики.
И значит, если мне повезло и меня произвели на свет с хорошей генетикой, у меня надежный иммунитет?
Михаил Киселевский: Именно так. Но при условии, если ваш организм не подвергался серьезным негативным влияниям, которые способны ослабить врожденную иммунную защиту.
Таких счастливцев, наверное, не бывает. В той или иной степени кто-то когда-то чему-то негативному подвергается.
Михаил Киселевский: Ошибаетесь! Если человек следит за своим организмом, не допускает хронических заболеваний, не подвергается травмам, другим критическим воздействиям, то иммунитет должен функционировать нормально.
Сказано красиво. Можете привести проценты таких счастливцев?
Михаил Киселевский: Увы! На этот вопрос ответа нет, и, наверное, не только у меня. И все-таки именно генетика дает каждому человеку так называемые клетки-киллеры, которые способны не только распознавать, но и убивать трансформированные, в том числе опухолевые, клетки.
Выходит, главная задача иммунологов не только находить эти клетки, но и заставлять их становиться "убийцами".
Михаил Киселевский: Вы абсолютно правы. В этом главная задача нас, иммунологов и генетиков. И главная наша трудность состоит в том, что опухолевые клетки хитрее нас и способны ускользать от иммунного надзора. И потому эффективность клеток-убийц не всегда на высоте.
Как быть?
Михаил Киселевский: Вот мы и разрабатываем подходы клеточной терапии, которые основаны на том, чтобы научить клетки-киллеры распознавать ускользающие опухолевые клетки.
Удается?
Михаил Киселевский: Все чаще. В том числе при лечении детских опухолей. Попробую объяснить, как это происходит на практике. Мы из крови выделяем лимфоциты, и вне организма из них получаем клетки-киллеры. Это иммунологи всего мира, в том числе и мы, делать научились. Более того, применяли это на практике.
Вы сказали "применяли"? А почему теперь не применяете? Были получены плохие результаты?
Михаил Киселевский: Напротив! Результаты были очень обнадеживающие. Но в 2017 году вступил в силу федеральный закон о биомедицинских клеточных продуктах, который фактически приравнял производство любых клеточных продуктов к лекарственным препаратам со всеми вытекающими последствиями. Это отодвинуло практическое применение клеточных технологий и потребовало от ученых, от исследователей заняться организацией фармацевтического производства. К сожалению, этим мы занимаемся по сей день. Вместо того, чтобы новые технологии, себя оправдавшие, нашли практическое применение. И насколько мне известно, по сей день, нет ни одного сертифицированного производства клеточных продуктов в России.
Я бы могла привести вам примеры, когда клеточные технологии помогали спасти жизни, избавить от злокачественной опухоли. Но, к сожалению, эти примеры единичны. И каждое сообщение о них сродни некой сенсации, хотя судя по всему эти технологии могли бы стать одним из направлений в терапии злокачественных новообразований.
Михаил Киселевский: Клеточные технологии могли бы занять достойное место в системе оказания медицинской помощи пациентам с онкологическими заболеваниями, но только в тех случаях, когда их эффект предсказуем.
А как предсказать эффект?
Михаил Киселевский: Эффективность искусственно выращенных клеток-киллеров может быть повышена, если их ввести непосредственно в очаг опухоли. В нашем онкоцентре клеточные технологии помогли в лечении 200 тяжелейших пациентов. По этой технологии лечили тех пациентов, в терапии которых были исчерпаны все иные традиционные методы.
Двести для онкоцентра меня не очень впечатляет. Тем более на фоне часто встречающихся случаев, когда традиционные, испытанные методы борьбы с опухолью не дают должного эффекта. А можно говорить о том, что клеточные технологии найдут более широкое применение?
Михаил Киселевский: К сожалению, не могу ответить: да, завтра это будет. Сперва надо создать производственные мощности для получения клеточного продукта. Это должны быть стерильные производственные мощности, оснащенные современной высокопроизводительной аппаратурой, позволяющей сделать "конвейер" для производства клеток.
Это очень дорогое удовольствие? Почему таких условий нет даже в ведущих онкологических центрах России? За рубежом есть. Что мешает нам? Та же борьба с пандемией показала, что у нас огромные возможности, огромные ресурсы. Почему же клеточные технологии оказались на задворках?
Михаил Киселевский: В нашем центре фактически такой модуль уже появился. Закуплено необходимое оборудование. Но надо пройти этап сертификации и получить разрешение для производства биомедицинских клеточных продуктов.
Скажем, завтра сертификат появится. Где возьмете эти клеточные продукты?
Михаил Киселевский: Мы сейчас создаем генетически модифицированные клетки-киллеры, которые способны распознавать опухолевые клетки за счет их генетических особенностей и уничтожать их. Где берем эти клетки? Исходным материалом служит кровь самого пациента. Поясню. Обычным способом забирается 20-50 миллилитров крови. Из нее выделяются лимфоциты. Среди лимфоцитов находим киллеров. Обычный забор крови можно заменить аппаратным выделением лимфоцитов, в которых содержаться киллеры.
И тут наступает главное: полученные клетки помещаются в специальный инкубатор. Там они выращиваются, активируются, подвергаются генетической модификации. После этого они могут вводиться в организм пациента, где сами распознают опухоль и уничтожают ее. Подобные технологии уже используются в клинической практике для лечения лейкозов, в том числе у детей. Надеемся, что в будущем они будут применяться для лечения других онкологических заболеваний.
Лечение клеточными технологиями очень дорогое удовольствие. Если завтра будут все нормативные документы, если не будет проблем с применением этих технологий, они станут доступными для всех, кто в них нуждается или они будут по карману только избранным? Согласитесь, Михаил Валентинович, что даже самые лучшие технологии утрачивают свою значимость, если они только для узкого круга.
Михаил Киселевский: Да, сегодня это те самые высокие технологии, которые стоят огромных денег. В США курс лечения с помощью генетически модифицированных клеток стоит больше 300 тысяч долларов, в Китае - более 80 тысяч. Это явно не по силам ОМС. Но тем не менее. Если удастся организовать производственные мощности, которые будут оснащены высокопроизводительным оборудованием, то удастся снизить стоимость, которая будет не выше других высокотехнологических методов лечения. У нас не было и нет финансовых проблем в разработке этих технологий и закупке высокотехнологического оборудования. Надеемся, не будет и проблем в их клиническом применении и широкой доступности.
Михаил Валентинович Киселевский, онкоиммунолог профессор, доктор медицинских наук.
Родился в Подмосковье в 1955 году. Окончил Первый московский медицинский институт имени Сеченова.
Автор 500 научных работ.
Под научным руководством профессора М.В. Киселевского защищено 8 докторских и 25 кандидатских диссертаций. Женат. Жена Лариса - адвокат. Сын - Алексей, судмедэксперт.