В чем дело - в невежественности бывшего схиигумена Сергия или в его анархической вольнице?
Вахтанг Кипшидзе: Здесь целый комплекс факторов, но, наверное, первый - дефицит духовного образования, который был очевиден в 90-е годы. И продолжает сказываться в деятельности тех священников, которые по каким-то причинам не участвуют в образовательной реформе Церкви, не учатся на курсах повышения квалификации, организуемых священноначалием последние 10 лет. К тому же священник живет в условиях огромного количества разной информации.
Эта информация поступает из очень разнообразных источников, и священнику приходится быть не только специалистом в области богословия, теологом, но и еще и человеком, обладающим широким гуманитарным кругозором. Об этом неоднократно говорил Святейший патриарх Кирилл, и это требование становится все более и более актуальным. Сейчас, когда публичное пространство полно скандалами, слухами, сплетнями, полунаучными, а то и фантастическими теориями, священнику нужен высокий образовательный уровень и аналитические способности, которые к сожалению, присущи далеко не всем из тех, кто рукополагался в 90-х или в начале 2000- х как это было с о. Сергием.
Я общался с теми, кто был лично знаком с бывшим схиигуменом, и они говорили, что - и это справедливо не только в отношении него - люди все-таки меняются. И что о. Сергий "образца" 2010 года это не то же, что о. Сергий "образца" 2020 года. Он был лучше в начале своего служения. Он достаточно долгое время пребывал в сане, и в разные периоды его служение следует оценивать по-разному. Конечно, при его рукоположении оценивались его тогдашние качества, а архиерей, который рукополагает священника, не обладает даром предвидения и не может предугадать, как человек изменится через какое-то время. Наверное, с о. Сергием произошло какое-то радикальное изменение, от которого, к сожалению ( мы это хорошо знаем из христианской традиции) никто не застрахован. Мы всегда находимся в одном шаге от того, что противоположно заповедям Христа. И священнику для того, чтобы превратиться из хорошего проповедника в плохого, часто достаточно этого одного шага. И его можно сделать, не заметив этого. Видимо, это и произошло с бывшим схиигуменом Сергием, который, как мы хорошо знаем, не очень давно начал практиковать жанр интернет-проповедей, которые, на мой взгляд, превратились во что-то такое, что, как минимум, странно слышать. Я прослушал несколько проповедей бывшего схиигумена, и откровенно говоря, не понимаю, где там собственно христианское послание.
Светская аудитория твердит о незаконности его рукоположения. Это не так, его рукополагал архиерей. Но не был ли он рукоположен с нарушением канона? Его уголовный и тюремный опыт после совершения тяжкого преступления ( хотя он явно исправился) позволял и постричь его в монахи и рукоположить во священники?
Вахтанг Кипшидзе: Суд не вменил ему в вину рукоположение в нарушение канона. Этого не содержится в том судебном решении, которое было принято 3 июля. Поэтому объективно мы должны судить его не по тому, каким он был в те годы, когда совершил преступление и отбывал срок наказания в местах лишения свободы, а по тому, какой он сейчас. Его проповеди, и терпеливые и неоднократные ( мне просто это известно) попытки его увещевать со стороны правящего архиерея, конечно показывают в нем человека, который не признает над собой никакого авторитета. А весь опыт христианского духовного подвига строится на взаимной поддержке. Даже святые люди, которых мы сейчас почитаем, имели духовников, выслушивали братские советы, увещевания, и прислушивались к ним. А если этого не происходит, то любой духовный подвиг мог закончиться духовной катастрофой. Потому что гордость, самомнение и самопревозношение - это то, что поджидает любого человека, ставшего на путь движения к Богу.
Именно поэтому любой монах - является ли он епископом, патриархом или простым монахом, не важно - имеет духовного отца. И всегда человеку нужен взгляд со стороны. В этом есть духовная гарантия против превращения из смиренного подвижника в зазнавшегося самодура. И она проверена опытом долгих веков православного монашества.
Церковных судов прошло не мало, но к этому приковано внимание всего общества. Расскажите о принципах и механизмах церковного суда, мере его открытости, закрытости, возможен ли на нем "спор аргументов"?
Вахтанг Кипшидзе: Церковный суд нельзя сравнивать с судом светским. Он отличается тем, что человек, который участвует в нем в качестве либо обвиняемой, либо ищущей справедливости стороны, добровольно признает над собой власть церковного суда. И ожидает какого-то решения, на исполнение которого согласен. Светский же суд не спрашивает нашего согласия на то, чтобы применить к нам тут или иную форму права. Это, на мой взгляд фундаментальная особенность, церковный суд по существу является судом добровольным. Как никто не может нас заставить быть чадами Церкви, также никто не может заставить и быть участником церковного судопроизводства, мы сами на него соглашаемся. А поэтому требования, применяемые обычно к светским судам - состязательность, открытость, публичность - не вполне применимы для оценки деятельности церковного суда. И еще важное обстоятельство, отличающее церковный суд. Хотя на нем и происходят устранение церковного право-канонического нарушения и наложение какого-то наказания за его совершение, но при этом суд также заботится не только о восстановлении защиты канонического строя церкви и зашиты верующих от негативного духовного эффекта, который может быть им причинен церковно-каноническим правонарушением, но он также заботится и об участи самого правонарушителя. Например, если о говорить о судебном процессе бывшего схиигумена Сергия, то, несмотря на то, что он полностью проигнорировал собственно судебный процесс, он остался - по крайней мере, в настоящий момент - чадом Русской православной церкви, и в качестве простого монаха может участвовать в Таинствах. Он не исключается из Таинственной жизни церкви, несмотря на то, что лишен сана. Это очень важно, что у него есть возможность продолжать быть чадом той Церкви, в которой он был крещен, пострижен, рукоположен. И только от него зависит - воспользуется он этой возможностью или нет. И в этом тоже радикальное отличие от светского суда, который, конечно, не руководствуется подобными задачами.
У бывшего схиигумена Сергия много духовных чад и поклонников, готовых к разным, но решительным действиям. Это ставит вопрос о духовничестве и его принципах - о власти пастыря над душами. Вообще, если мы хотим, чтобы наращивалась духовная культура, эти отношения должны быть прописаны.
Вахтанг Кипшидзе: Для меня это не простой вопрос, я же не священник и не принимаю исповеди. Но тем не менее, я считаю, что общение духовника и духовного чада это дорога с двухсторонним движением. Дело в том, что между ними устанавливается очень живая взаимосвязь. И духовнику, на мой взгляд, очень сложно иногда, особенно если духовные чада ждут от него то, что от него ожидать не следует. Мы же знаем, особенно если речь идет о светских людях, что посещая своего духовного отца, они не отрицаются от своей свободы - которая им обязательно нужна в том мире, в котором они живут.
Духовник, например, не может превратиться в профессионального эксперта.
Вахтанг Кипшидзе: Да, или в такой духовный Гугл-поиск, в котором можно найти правильный ответ на все вопросы. И это очень важно. Большинство чад того же схиигумена Сергия являются свесткими людьми, но они при этом испытывают к нему отношение, которое, на мой взгляд, может свидетельствовать об утрате ими представления о своей собственной свободе. Духовник это не тот человек, которому можно слепо верить во всех вопросах. Мне кажется, слепая вера духовнику, которая иногда у нас возникает, может превратиться в слепую убежденность духовника в своей собственной правоте во всех вопросах.
Что порождает страхи чипизации, двигавшие бывшим схиигуменом и его чадами - боязнь новых технологий, отставание от прогресса, любовь к жанру фэнтези, или за этим есть и серьезная забота о сохранении свободы своей личности ?
Вахтанг Кипшидзе: Проблема уважения человеческого достоинства в условиях развития новых технологий не является новой. Уже более десяти лет церковь ведет диалог - с государством, экспертным сообществом - о том, как сохранять человеческую свободу в условиях тотальной и повсеместной цифровизации отношений человека и общества, человека и государства и межличностных отношений. Для того чтобы подчеркнуть остроту этой проблемы, напомню, что далеко не только в церковных кругах говорят, что перенесение коммуникаций человека с окружающим миром в электронную среду дегуманизирует человеческое общество.
Во многих вопросах нашим собеседником становится машина. Начиная от штрафов, которые получаем и кончая решениями об одобрении кредитной заявки - эти вопросы отнесены к сфере ведения машин.
Конечно, все можно довести до абсурда и та картина, что виделась бывшему о. Сергию - каждому привьют чип и будут управлять нами через них с какой-то вышки - это конечно, карикатура. Но на реально существующую проблему этики развития научно-технического прогресса. Она обсуждается и в экспертном сообществе, и в религиозных общинах, но на мой взгляд очень многие решения в этой сфере продиктованы не этическими соображенями, а кажущимся удобством.
Мы же все читали утопии об обществах, в которых людей лишали свободы. Потому что без спокойно, сытно и безопасно. Но именно свобода делает человека подобным Богом. И ее лишение, в том числе добровольный отказ от свободы приводит к тому, что человек отказывается от своего богоподобия.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"