Имя писателя Арсеньева для дальневосточников особо знаковое - он с удивительным талантом и точностью описал природу и уклад жизни Уссурийского края, его роман "Дерсу Узала" долгие годы числился в дефицитах школьных библиотек. Сегодня его именем названы город в Приморье, десятки дальневосточных улиц и аэропорт Владивостока.
Его жизнь оборвалась в 1930 году, когда младшей дочери Наталье еще не исполнилось десяти лет. Ее писатель очень любил и называл ее "ненаглядная Наташка"... После смерти величайшего этнографа по его семье покатился кровавый каток репрессий. Арестовали и приговорили к расстрелу жену писателя Маргариту Александровну. Наталью же заставляли отречься от матери. В ответ она кидалась на мучителей разъяренной кошкой и часами простаивала у ворот Владивостокской тюрьмы в надежде, что у нее примут передачку для матери.
"Ненаглядной Наташке" в восемнадцать девчонкиных лет вменяли "организацию притона..."
Ее дважды арестовывали, она двенадцать лет провела в сталинских лагерях. Освободилась только в 1951 году.
Наталью Арсеньеву травили, на нее писали километры доносов, о ней распускали гадливые слухи. Она не выдерживала, срывалась, от стрессов приключились сахарный диабет, туберкулез...
Знавшая языки и получившая в юности прекрасное образование, Наталья Владимировна работала буфетчицей, рабочей на стройке, санитаркой в больнице.
Она надломилась, стала пить. Водка была иллюзорным спасением. В 1969 году фактически от себя бежала в Благовещенск, жила на первом этаже хрущевки, работала посудомойкой в ресторане "Амур".
Ушла из жизни через месяц после своего пятидесятилетия. Ее похоронили тихо и спешно на Благовещенском кладбище, которое сегодня называют "старым".
Несколько лет назад могилу чудом нашли. Скромная, цвета пожарной машины пирамидка, увенчанная пятиконечной звездой.
Недавно я побывал на могиле Натальи Арсеньевой и написал об этом в социальных (человеческих!) сетях.
...Раздается телефонный звонок от губернатора Приморья Олега Кожемяко, который прилетал в Благовещенск на рабочие встречи под руководством российского премьера Михаила Мишустина. "Александр, у тебя есть возможность показать мне могилу дочери Арсеньева?" - спрашивает меня Олег Николаевич. - "Конечно, покажу", - отвечаю я. - "Ну тогда я еду к тебе прямо с аэропорта", - говорит губернатор Приморья.
К слову, он прочитал все труды Арсеньева, влюблен в его слог, знает если не все из арсеньевского, то очень многое. По дороге покупает букет белых хризантем, и мы едем на могилу дочери уникального писателя-этнографа.
Олег Кожемяко поклонился ее праху, оставил на могильном холмике хризантемы. Помолчал несколько минут, а затем тихо сказал: "Красивая она была, на отца похожа. Поставим мы ей достойный памятник. Решу этот вопрос..." А поэт Тютчев был гением с его нетленным: нам не дано предугадать, как наше слово отзовется. Отозвалось!