- Самым страшным был момент передачи сына на руки анестезиолога, - вспоминает Александра, мама спасенного медиками мальчика. - Я проводила Егора до операционной, старалась держать себя в руках, а когда передала ребенка - вот тут стало очень страшно. Но Егор сильный, он справился. Помню, когда его перевели из реанимации - малыш весь в каких-то трубках, перебинтованный, но уже улыбается. Он и мне придает сил.
Тот же донор дал врачам Государственной Новосибирской областной клинической больницы (ГНОКБ) возможность трансплантировать роговицы глаз еще двум пациентам, зрение которых сейчас восстанавливается. Имя, возраст и вообще какие-либо сведения о доноре ни они, ни семья Егора не узнают никогда.
Наконец, еще один спасенный - 37-летний Максим, получивший сердце того же человека, вовремя доставленное в Научный медицинский исследовательский центр (НМИЦ) имени Мешалкина. Здоровый, казалось бы, парень, работавший лесным пожарным на Дальнем Востоке, вдруг стал задыхаться. Вспоминает: если за год до этого спокойно забегал на пятый этаж, теперь приходилось делать две остановки - отдышка отнимала все силы. Начались страшные отеки, вплоть до того, что не мог натянуть обувь на ноги. В 2017 году Максиму поставили страшный диагноз: кародиомиопатия.
- В областной больнице Благовещенска смогли снять отеки, но для установки кардиостимулятора отправили в Новосибирск, - рассказывает Максим. - А на следующий год я переехал сюда окончательно, чтобы ждать операции - мне сразу сказали, что кроме трансплантации вариантов нет. Когда узнал, что появился донор, честно говоря, стало страшно - это же не аппендицит. Но деваться было некуда, с батарейкой долго не проживешь.
Сейчас Максима дома ждет жена и двое детей - младший появился на свет в 2019 году, когда отец изо всех сил уже боролся за собственную жизнь. Он ждал новое сердце почти три года - огромный срок для человека с критическим диагнозом. Врачи констатируют: случаев, когда один посмертный донор дает шанс на новую жизнь нескольким людям, все еще единицы, спасенных пациентов могло быть больше.
- Развитие трансплантационной помощи говорит о развитии здравоохранения в целом, именно это направление показывает, насколько интегрирована работа всех медицинских служб, - уверен главный врач ГНОКБ Анатолий Юданов. - Задействованы силы многих организаций, выстроить их эффективное взаимодействие очень сложно. В прошлом году еще одной помехой стал коронавирус.
Это подтверждает и директор НМИЦ им. Мешалкина Александр Чернявский. Клиник, где есть возможность изымать органы для посмертной трансплантации, в Новосибирской области единицы, и они оказались на передовой в борьбе с коронавирусом. Количество операций по трансплантации сердца сократилось вдвое, до пяти-шести вмешательств за весь прошлый год.
В листе ожидания жители не только Новосибирской области, но и всей Сибири и Дальнего Востока. Со специалистами Красноярского и Алтайского краев, Кемеровской области новосибирские медики проводят обмен донорскими органами для спасения жизни тех пациентов, которые находятся в критическом состоянии. Примерно половина операций по трансплантологии, проведенных в центре имени Мешалкина за прошлый год, стали возможны за счет донорских органов из Кемерово и Барнаула.
- Трудности возникают и при транспортировке, потому что влияют и погодные условия, и отдаленность, - отмечает Александр Чернявский. - Наиболее благоприятные условия для пересадки сердца - если орган находится вне человеческого организма меньше четырех часов. Понятно, что если орган везут из Барнаула и Кемерово, то промежуток возрастает на час-полтора, если Красноярский край, то это 6-8 часов. Логистика достаточно сложная, приходится везти на самолете, и это не спецборт, а обычный рейс.
Как подчеркивает специалист, пациенту, который погибает от сердечной недостаточности, не может помочь ничего, кроме трансплантации. Временный и очень дорогостоящий этап - искусственное сердце. Такой аппарат, даже отечественного производства, обходится примерно в 4,5 миллиона рублей, а импортные образцы стоят до 10 миллионов.
- Когда речь идет о жизни о человека, деньги вроде бы не в счет, но, так или иначе, у нас просто нет достаточного количества искусственных сердец, - объясняет Александр Чернявский. - В год мы ставим около десяти таких аппаратов, а в листе ожидания ежегодно находятся 30-40 человек, и в любой момент состояние каждого из них может стать критическим, что грозит летальным исходом.
По словам главного трансплантолога Новосибирской области Александра Быкова, как правило, посмертными донорами становятся пациенты, у которых происходит сосудистая катастрофа в головном мозге. И объем поражения при этом настолько велик, что становится несовместимым с жизнью. Трагедия для его близких. Но в ряде случаев медикам удается предотвратить гибель других людей. Ведь донорскими органами могут стать не только роговицы глаз, печень, сердце, но и почки, поджелудочная железа и т. д. При этом согласия родственников донора по умолчанию не требуется.
- Законодательная модель во многих странах, в том числе в России, построена таким образом, что медучреждение не ищет согласия родственников донора. То есть граждане России априори согласны на процедуру, если не заявили иного, - объясняет Александр Быков. - По требованию законодательства, донором органов после смерти может стать только человек, проживший больше 18 лет. А вот верхних границ практически нет. Самый возрастной донор в нашей практике умер в 78 лет, на территории страны в целом были случаи, когда возраст превышал и 80 лет.
При пересадке органов, по словам руководителя центра трансплантации и хирургии печени, заведующего отделением трансплантации органов ГНОКБ Ивана Поршенникова, критическую роль играет множество факторов, включая разницу в весе пациента и донора. Это в меньшей степени касается печени, которую, как в случае маленького сибиряка Егора, пересаживают и частично. Но, например, сердце человека весом 60 килограммов не сможет эффективно перекачивать кровь пациента весом свыше 90 килограммов.
- Мы все смертны, - говорит Иван Поршенников. Но, думаю, возможность посмертного донорства - одно из наиболее значимых, серьезных проявлений гуманизма.