Нужно ли сокращать рабочую неделю? Эта идея обсуждается уже давно.
Александр Сафонов: Продолжительная работа - без праздников и выходных - характерна для низкой производительности труда. А как только она повышается, отпадает необходимость работать без сна и отдыха.
К концу XIX века рабочий день составлял 14 часов в сутки. Но достояние сегодняшнего дня - 8-часовой рабочий день - имеет не столь длительную историю. У нас он появился после Октябрьской революции, а в Великобритании только после Второй мировой войны.
Труд стал более сложным, и цена ошибки, которая рождается в результате интенсивной эксплуатации человека, стала очень дорогостоящей. Одно дело, когда уставший работник неправильно ударил молотком при производстве подковы, и совсем другое, когда он ошибся при монтаже двигателя внутреннего сгорания, в результате чего взорвался автомобиль. Поэтому забота о здоровье и отдыхе сотрудников стала выгодна чисто экономически. Кому нужны некачественные товары?
Но сейчас сама потребность в работниках сокращается, часть функций автоматизирована.
Александр Сафонов: Происходит планомерное замещение людей механизмами и роботами. При производстве автомобилей роботы взяли на себя функции покраски, сварки, комплектации узлов и агрегатов. Человек становится по сути добавочным звеном в общей технологической цепочке. При этом появляется ряд специальностей, которые связаны уже в большей степени с умственными, креативными способностями человека.
Когда вы занимаетесь диспетчеризацией технологических процессов, то с точки зрения качества вашей работы важно правильно принятое решение. Но мозг у нас утомляется намного быстрее, чем тело. Поэтому к радости или к сожалению работодателей, чем больше мы будем переходить в интеллектуальную сферу деятельности, тем больше будем зависеть от возможностей нашего мозга. А мозг это не только то, что находится внутри черепной коробки, это и глаза, и слух, то есть все, что связано с восприятием информации. А глаза, к сожалению, устают очень быстро. 15-20 минут работы за компьютером, и глаза уже начинают перенапрягаться. Если не отдыхать, это приведет к развитию проблем со зрением.
Эволюция производства в экономике приводит к тому, что работодатели вынуждены реагировать на ограничения, которые задает физиология человека. И для того, чтобы мозг сохранял способность креативить, а не только посылать команды пальцам, чтобы тыкали на кнопки, мозгу нужен не просто отдых, но еще и сбор дополнительной информации, то есть обучение. И в нашей жизни все большее место будет занимать обучение.
Сокращение рабочего времени все равно неизбежно?
Александр Сафонов: Конечно. Та модель, которую я описал, эволюционная, и она будет воплощаться длительный период времени. Но есть и актуальные вопросы, связанные с рынком труда. Постоянная гонка за производительностью труда приводит к тому, что количество рабочих мест в обрабатывающей промышленности постоянно сокращается. Это общемировая тенденция. Следствием этого является избыточная рабочая сила. Возникает вопрос: куда ее девать? Сократить? Но это - рост безработицы, рост бедности, рост антисоциального поведения граждан. Подобная проблема уже стояла перед странами Западной Европы в 1990-х годах. И единственным ответом стало снижение количества часов, отрабатываемых всеми. Это помогло создать такой резервный фонд рабочего времени, который можно было перераспределить на молодых работников.
Эта идеология правительствами многих стран, в первую очередь европейских - Франции, Бельгии, Голландии, Германии, и привела к сокращению рабочего времени. Кто-то пришел в конечном итоге к 35-часовой рабочей неделе, кто-то остался на уровне 38-39, кто-то на уровне 37,5 рабочего часа в неделе.
Чем меньше человек работает, тем меньше он зарабатывает. Доходы тоже упадут?
Александр Сафонов: Это так и не так. Не стали современные рабочие зарабатывать меньше рабочих XIX века, трудившихся по 12-14 часов. Их труд стал более квалифицированным и получил дополнительную оплату.
Конечно, есть угроза при снижении общего фонда рабочего времени и снижения фонда оплаты труда, если выстраивать жесткую взаимосвязь. Но можно рассмотреть и другой вариант - перераспределение части прибыли в пользу работников. Кто-то скажет, что это похоже на социалистические идеи ХХ века. Но это просто вынужденная траектория развития событий.
Вряд ли работодатели будут рады такому повороту событий. Как этого добиться?
Александр Сафонов: Им придется снизить маржинальность. Вот смотрите: пять лет назад в США Билл Гейтс согласился с тем, что высокоинновационные компании, которые являются драйверами вытеснения живого труда из экономики, должны за это заплатить дополнительный налог на искусственный интеллект, на роботов. Любой бизнес построен на концепции массового потребления, которая зародилась в конце 1960-х годов.
Любая компания, которая хочет доминировать на рынке, должна вовлечь в потребление своих товаров и услуг максимальное число людей. А для потребления люди должны иметь доходы. Но как только сюда вмешивается история, связанная с автоматизацией, механизацией и сокращением рабочих мест, то вся концепция массового потребления рушится как финансовая пирамида. Нет доходов, нет потребления. Иметь не способное приобретать товары и услуги население просто не выгодно.
Еще одна серьезная проблема - старение населения. С возрастом производительность труда каждого человека все-таки уменьшается. Вот у нас и получается, что есть объективные факторы, связанные с технологической революцией, которая замещает рабочую силу. А если хотим сохранить рабочие места, то должны поделиться рабочим временем, чтобы сумма рабочих мест осталась той же самой. Хотим сохранить массовое потребление, работодатели с работниками должны поделиться деньгами. Хотим развития технологического процесса, тогда нужно больше дать времени человеку на учебу, на восстановление здоровья.
Можно спрогнозировать, что в недалеком будущем наш рабочий день будет выглядеть так: четыре часа мы будем заниматься работой, связанной с получением денег, а четыре часа или больше времени будем посвящать самообразованию, духовному и физическому развитию. Государство уже уловило такой запрос и планомерно занимается наращиванием инфраструктуры для духовного и физического развития. Не везде быстро это получается, но на это придется тратить время и ресурсы, это неизбежность.
Несколько лет назад для России было характерно постоянное сокращение рабочих мест: число ликвидированных превышало число создаваемых. Какая ситуация сейчас?
Александр Сафонов: Начиная с 2000-х годов количество ликвидированных рабочих мест больше, чем количество созданных рабочих мест. Отчасти эта ситуация поменялась в конце 2020-го и в начале 2021-го. Связано это в первую очередь с тем, что происходит восстановление ликвидированных рабочих мест по мере выхода из пандемии. Это своеобразная ремиссия.
Дальше надо смотреть, что происходит в мире. Мы уже сильно вовлечены в общемировые процессы, включены во многие экономические связи. И видим, что драйверами экономики перестали быть нефтяная и газовая промышленности. Сегодня драйвер экономики - это высокотехнологичное производство, связанное с наукой. Это производство искусственного интеллекта, автомобильная промышленность, связанная с самоуправляющими машинами. Это робототехника. Промышленность перестраивается в сторону высоких технологий. Но при этом важно создавать материалы, из которых эта техника должна собираться. Поэтому развивается химия, развиваются отрасли, связанные с изобретением новых материалов. А нефть и газ становятся в больше степени не топливом, а сырьем для технологически "продвинутых" видов экономической деятельности. И полезные ископаемые в большей степени будут использоваться как раз для развития композитных материалов.
В связи с этим будет продолжаться тенденция сокращения количества рабочих мест в традиционных секторах экономики, то есть обрабатывающей промышленности, и создаваться новые рабочие места в инновационных секторах. Но количество создаваемых рабочих мест меньше в новых сферах деятельности никогда не будет таким большим, как это было характерно для предприятий, производивших массовые товары.
Это очень важная тенденция для понимания ситуации на рынке труда. Массовых профессий, таких, как, например, станочники, строители, водители - их все меньше. Все больше и больше становится профессий, которые распределены по небольшим сегментам. И все больше профессий, которые связаны с серьезным образованием.
Какова доля людей, вносящих нулевой или негативный вклад в экономику? Какова эта динамика за пять лет?
Александр Сафонов: Если обратиться к статистике, то можно увидеть такие цифры: численность трудовых ресурсов (это граждане в возрасте 15-70 лет) у нас равна 90 млн человек. Численность граждан в трудоспособном возрасте - 79,7 млн человек, численность занятых в экономике (без военнослужащих) - 71 млн человек, а численность незанятых - чуть больше 12 млн. Эта цифра в последние годы почти не меняется. Но не все из них не работают по причине аллергии к труду. Некоторые ухаживают за членами семьи, а это важная часть жизни. Не всегда государство может освободить от этой обязанности - ухаживать за престарелыми и инвалидами, воспитывать детей. Это труд, и он полезен для общества. Но, конечно же, есть и та часть, которая ведет антисоциальный образ жизни. Таких может набраться до 3-4 млн человек. И с ними надо работать. И приходится тратить на них деньги из казны: лечить, помогать материально.