Кери-Линн Уилсон рассказала по-русски "РГ" о любви к Большому театру и о том, почему не приемлет понятия "женщина-дирижер".
Кери-Линн, почему вы решили выучить русский язык?
Кери-Линн Уилсон: Моя бабушка родом из Украины, она говорила по-украински, когда я была маленькая, что производило на меня сильное впечатление. Я поняла, что должна серьезно заниматься русским, когда я начинала работать в Большом, а потом и в Мариинском театре. На мой взгляд, очевидно, что надо говорить по-русски, если хочешь, как я, работать в России. Тогда и работа идет быстрее, и общение получается более искренним. Я уж не говорю о том, что не мыслю себя без русской культуры, которую очень люблю. И когда мы все оказались в ситуации тотального локдауна, я почти каждый новый день начинала с открытия для себя неизвестной мне прежде русской музыки. Я слушала редко исполняемые произведения Шостаковича, Прокофьева, Кюи постоянно находя что-то новое для вдохновения.
Карантин стал для вас серьезным испытанием?
Кери-Линн Уилсон: Сначала, когда объявили, что театры и концертные залы закрываются, было очень страшно. У меня возникло ощущение, что мое сердце остановили. Кроме музыки, искусства, в моей жизни никогда не было других интересов. Все мои страсти всегда были связаны исключительно с культурой. Я никогда не хотела быть астронавтом, врачом или поваром. И в первый же день на карантине я решила, что мне делать: жалеть себя или работать? И я кропотливо занялась огромным проектом - изучала тетралогию Вагнера "Кольцо нибелунга". Я никогда не дирижировала этой оперой, поэтому весь карантин оказалась очень занята и смогла избежать серьезной депрессии. К тому же параллельно своим вагнеровским изысканиям я сделала в онлайн-формате, десять просветительских программ, которые до сих пор пользуются вниманием.
Путь в музыке вы начинали как флейтистка, но почему-то очень быстро сделали выбор в пользу дирижирования…
Кери-Линн Уилсон: Я устала от флейты. У нее в оркестре не самый большой и интересный репертуар. У меня потребность движения вперед. И, когда я играла в оркестре, я ощущала в себе чувство лидерства, что и привело меня к твердому осознанию того, что да, я должна дирижировать. И честно скажу, не было ни минуты, чтобы я пожалела о своем поступке.
У вас большой и очень разноплановый репертуар. Кажется, еще немного и ваше имя будет занесено в Книгу рекордов Гиннесса. Вам важно постоянно расширять границы своих возможностей и интересов?
Кери-Линн Уилсон: Мне важно находить баланс в максимальном разнообразии, потому что Верди, например, не писал симфоний. Конечно, я предпочитаю оперный репертуар и произведения Чайковского, Шостаковича, Вагнера, Верди, Пуччини, тех композиторов, в творчестве которых оркестр всегда был самым важным инструментом. С другой стороны, я не могу сказать, что, например, Cosi fan tutte - моя любимая опера. При этом я считаю, что все равно мне очень важно ею дирижировать. Моцарт как никакой другой композитор очищает палитру от "штампов", бросая вызов и чувствам, и сознанию, заставляя выходить из зоны комфорта.
В пандемию, когда большинство театров мира для публики закрылось, их руководство вдруг серьезно занялось вопросами не творческими, а гендерными и расовыми. Например, теперь в Metropolitan Opera есть пост директора по этническому разнообразию, который заняла бывший помощник окружного прокурора афроамериканка Марсия Линн Селлс. В ее обязанности входит обеспечение разнообразия, равноправия и инклюзивности в процессе работы с сотрудниками и аудиторией. Как вы относитесь к тому, что общественно-политические вопросы в театре выходят на первый план?
Кери-Линн Уилсон: Это крайне сложный вопрос. Скажу о другом. Не поверите, но меня до сих пор часто спрашивают: каково это - быть женщиной-дирижером? От такого вопроса у меня дыхание перехватывает! Какая дикость и глупость! Я человек с сердцем, с душой и мозгами. Какая разница - женщина или мужчина? Различий в дирижировании по принципу "мужское" или "женское" нет и быть не может.
А вам не будет обидно, если вы получите контракт не за талант, а по гендерной квоте?
Кери-Линн Уилсон: Я даже не стану думать об этом. Если у меня получается заключить контракт с театром, прекрасно. Сейчас я уже имею определенную позицию в профессии, поэтому, полагаю, мое появление в любом театре на той или иной постановке не вызовет кривотолков.
У вас осталось еще много непокоренных театров?
Кери-Линн Уилсон: Я очень хочу дирижировать в La Scala, в Берлине - и в Deutsche, и в Staatsoper.
А в Metropolitan?
Кери-Линн Уилсон: Те, кто знает мою биографию, поймут, что сейчас это было бы неправильно. Для меня ценно, что моя карьера не зависит от обстоятельств личной жизни.
Кроме того, хочу сказать, что я обожаю возвращаться в театры, где мне все знакомо и любимо. Особенно я счастлива, когда приезжаю в Москву - в Большой театр. Здесь очень талантливы и целеустремленны и оркестр, и хор. В театре культивируется традиция очень богатого оркестрового звука. А все, кто служит в Большом, подходят к работе искренне и страстно. Мне кажется, это сегодня, как никогда, важно! Потому что надо понимать, что с развитием общества, да и из-за глобального потрясения, вызванного пандемией, наша жизнь не будет уже прежней. Мы являемся и участниками, и свидетелями серьезной трансформации нашего культурного мира, наших взглядов друг на друга. Но мы все преодолеем и будущее нас не минует.