Недавно вы вновь вышли на сцену Мариинского театра в своей коронной партии - раскольницы Марфы в "Хованщине" Мусоргского. Валерий Гергиев нечасто ставит эту оперу в афишу, и это не раз совпадает с переломными моментами в истории страны и мира. Что чувствуете вы в этой опере?
Ольга Бородина: С этой оперой у меня связано очень много разных моментов. Когда был путч, действительно очень серьезный момент в истории России, я пела "Хованщину" в Гамбурге, постановщиком которой выступил немецкий режиссер Гарри Купфер. На сцене тогда стоял танк, и что-то перевернулось в моем сознании. Мне всегда казалось нечто подобное дикостью, но в интерпретации Купфера это было гениально. Все-таки нужно пожить, набраться жизненного ума, чтобы понять, насколько велика музыка Мусоргского и насколько она и в нашем веке остается современной.
Существовал ли для вас эталон среди исполнительниц партии Марфы?
Ольга Бородина: У меня никогда не было кумиров, эталонов. Единственный певец вызывал невероятные эмоции еще со школы - Пласидо Доминго. Тогда я и представить себе не могла, что буду с ним столько лет работать вместе. Очень любила Ирину Архипову, мне было близко ее прочтение Марфы. Меня привлекали мудрость и безумно сильная женская энергия Архиповой, к тому же она любила помогать талантливой молодежи. Елена Образцова - да, она обладала невероятной харизмой. Ирина Богачева имела от природы гениальный голос, хорошо, грамотно пела, но ее величественная манера казалась мне холодноватой.
Марфа у Мусоргского - едва ли не самый сильный игрок в мужском мире, потерявшем управление. Сегодня много пишут о наступлении эры женщин. Вам так не кажется?
Ольга Бородина: Я к этому спокойно отношусь, считаю, что в чем-то женщины мудрее, в чем-то - мужчины. Но мужчины стали гораздо слабее, чему есть немало причин. В еде появилось больше химии, а мужской гормон более уязвим, подвержен разным воздействиям. Женский более выносливый от природы.
А сама женщина не постарались ли, чтобы ослабить роль мужчины?
Ольга Бородина: Трудно сказать. Я как ни пыталась быть слабой, мне мои мужчины не давали, все приходилось решать самой. Мой отец хотел сына и воспитывал меня как мальчишку. Мы ходили на зимние рыбалки, он учил меня столярному делу, чего я только не делала, за что я ему очень благодарна. По большому счету, я все могу сама - прибить, просверлить, починить, все умею и считаю очень здорово, когда ты ни от кого не зависишь.
Минувшим летом вы впервые исполнили в Мариинском театре партию еще одной независимой русской женщины - Графини в "Пиковой даме" Чайковского, а совсем недавно спели ее и на сцене Венской оперы. Кто она - ваша Графиня?
Ольга Бородина: Когда мне будет столько же лет, сколько и Графине - лет 87, наверно, я пойму ее до конца, у меня все еще впереди. Она устала от балов и мужчин, которых у нее в молодости было несметное количество. Она хочет вырастить свою воспитанницу, выдать замуж. Согласно автору злой она не была. Она грубоватая, потому что все ей надоело, живет воспоминаниями. Я сегодня тоже могу, если честно, высказываться, как Графиня.
Поделитесь творческими планами?
Ольга Бородина: Планов у меня пока особенно нет никаких. Сил бы, которые уменьшил ковид, хотелось побольше. Дел разных хватает, включая преподавательскую деятельность в университете. Дома всегда ждут два той-терьера - Брюли и Куся. Страдать некогда. Я себе внушила, что никаких страданий, хватит.
Справка "РГ"
Ольга Бородина - народная артистка России, лауреат премии "Грэмми" (2011), золотая медалистка конкурса Розы Понсель. С 1987 года - солистка Мариинского театра. В 1992 году состоялся ее дебют на сцене Ковент-Гарден в опере "Самсон и Далила" Сен-Санса, где ее партнером выступил Пласидо Доминго. Среди ее партий, исполненных в те годы в Метрополитен-опера и Сан-Франциско, - опера "Золушка" Россини, Эболи в "Дон Карлосе" и Амнерис в "Аиде" Верди, Принцесса Буйонская в "Адриане Лекуврер" Чилеа и многие другие. Ее коронными партиями сегодня являются Марфа в "Хованщине" и Марина Мнишек в "Борисе Годунове" Мусоргского.
Меццо-сопрано Ольга Бородина