"Дорогой Дмитрий Геннадьевич!
Знакомая учительница подарила мне целых две пачки бумаги, и я могу написать Вам письмо. Я в свои лета чувствую себя очень одиноким. Письмами вспоминаю былое дружество, наше первохристианское братство, Веничку Ерофеева.
Перебираю и письма Арсения Тарковского. Наша переписка началась ровно 60 лет назад. Тогда, в 1962 году, у Арсения Александровича вышла первая книга - "Перед снегом". Книга-подснежник!
Я тогда гонялся за книгами, старался подружиться с продавщицами в книжных магазинах. Именно в 1960-х издали Цветаеву, Ахматову, Булгакова... Был книжный ренессанс! И вот однажды я увидел книгу "Перед снегом". Имя автора было незнакомо, но я сразу зачитался. Надо сказать, что в той первой книге Тарковского были почти все его шедевры. Там исток всех его будущих стихов.
Мне так понравилась эта маленькая книжица (стоила она всего 14 копеек), что я написал в местную газету небольшую рецензию. Не зная адреса Тарковского, послал письмо с этой рецензией на адрес "Литературной газеты". Уже через неделю Арсений Александрович ответил на мое письмо. Через неделю! - это точно.
У него был четкий каллиграфический почерк, буковки возносились в небо. Я был так рад его письму, что носил его в кармане и заносил до дыр.
Мне было 18 лет, а Тарковскому - 55. Незадолго до знакомства с поэтом у меня умер отец. Он родился в 1907 году. Оказалось, что и Арсений Александрович родился тогда же. Для меня в том была божественная рифма.
Тарковский стал моим поэтическим отцом. Он помог мне осознать глубинное призвание поэта. "Поэзия, - говорил он, - это меньше всего литература, это способ жить и умирать..."
Он считал, что рифма имеет не только эстетический смысл, но и этический. "Иванова ива, Иванова ива..." - этот реквием русскому солдату до сих пор звучит в моем сердце...
Вот мое стихотворение памяти Арсения Александровича:
- Рифмолюб и праведник формы,
- Звездочет, одинокий поэт,
- Он оставил мне в письмах гордый,
- Независимый свой портрет.
- И звучна и неповторима,
- Как в Раю заповедном цвела,
- Для него обычная рифма
- Настоящей Софией была...
- Жил как странник, с простою верой.
- Звезды сыпались прямо в суму.
- Неземным, небесным размером
- Вся земля отвечала ему.
Ваш Вячеслав Улитин".
Суббота, 21 июня
- Пусть роют щели хоть под воскресенье.
- В моих руках надежда на спасенье.
- Как я хотел вернуться в до-войны,
- Предупредить, кого убить должны.
- Мне вон тому сказать необходимо:
- "Иди сюда, и смерть промчится мимо".
- Я знаю час, когда начнут войну,
- Кто выживет, и кто умрет в плену,
- И кто из нас окажется героем,
- И кто расстрелян будет перед строем,
- И сам я видел вражеских солдат,
- Уже заполонивших Сталинград,
- И видел я, как русская пехота
- Штурмует Бранденбургские ворота.
- Что до врага, то все известно мне,
- Как ни одной разведке на войне.
- Я говорю - не слушают, не слышат,
- Несут цветы, субботним ветром
- дышат,
- Уходят, пропусков не выдают,
- В домашний возвращаются уют.
- И я уже не помню сам, откуда
- Пришел сюда и что случилось чудо.
- Я все забыл. В окне еще светло,
- И накрест не заклеено стекло.
Иванова ива
- Иван до войны проходил у ручья,
- Где выросла ива неведомо чья.
- Не знали, зачем на ручей налегла,
- А это Иванова ива была.
- В своей плащ-палатке, убитый в бою,
- Иван возвратился под иву свою.
- Иванова ива,
- Иванова ива,
- Как белая лодка, плывет по ручью.
Арсений Тарковский - Вячеславу Улитину
В начале поэтического пути надо помнить одну простую истину: кратчайшее расстояние между двумя точками (от замысла к цели стихотворения) - прямая. Не отвлекайтесь в сторону... В стихотворении только то хорошо, что служит общей цели, соответствует выполнению замысла.
1969
Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru