Мария, сначала о самом остром и горячем: что вы увидели в поездках на Донбасс?
Мария Львова-Белова: Донбасс серьезно поменял мое жизненное восприятие. Приезжая туда, ты понимаешь ценность жизни. Дети рассказывали мне, что не ложатся спать и не уходят из дома, не помирившись с родителями или родственниками. "Мы не знаем, наступит ли завтра, увидимся ли мы еще раз". На Донбассе за восемь лет не было ни одного детского суицида. "У нас смерть рядом, зачем нам ее искать". А еще я увидела там какую-то невероятную искренность и взаимовыручку. И людей без второго дна, настоящих. Это, наверное, то, чего не хватает, когда возвращаешься назад. Нам всегда кажется, что у нас есть время и мы много чего можем успеть, набело переписать. Когда ты попадаешь туда, понимаешь - нет этого времени. Каждый день должен быть максимально наполнен служением делу. Ничего не откладывать. Это главный принцип, который появился у меня после работы на Донбассе.
По последним данным, сегодня число вынужденных переселенцев в Россию - свыше двух миллионов человек, из них более 300 тысяч - дети. По всей стране развернуто около 10 тысяч лагерей для беженцев. Как они устроены? Спортзал и много раскладушек?
Мария Львова-Белова: Везде по-разному. Конечно, в первые дни, когда люди приходили стихийно, были и раскладушки в спортзалах. Сейчас это уже пансионаты, гостиницы, двухместные, трехместные номера. Люди пытаются налаживать нормальную жизнь. Те ПВР, которые посещали мы, находятся в основном в летних лагерях. Люди живут в палатах, в которых пять-шесть кроватей.
Как долго они могут там оставаться?
Мария Львова-Белова: Они могут жить в ПВР столько, сколько им потребуется. Но возникает вопрос качества жизни. Когда ты не живешь, а гостишь, вряд ли это дает душевный покой. Кто-то уже устроился на работу, кто-то уехал к родственникам, кто-то снял жилье.
У вас нет ощущения, что при всей нашей сегодняшней взрослой симпатии и дружелюбном настрое к детям, мы их не слышим?
Мария Львова-Белова: Да, я очень часто сталкиваюсь с этим. Нам надо учиться договариваться с детьми. Я поняла это как раз в поездках на Донбасс. Ребят очень серьезно проработали антироссийскими настроениями. И когда я с ними общалась, поняла, что с детьми всегда можно договориться. Но для этого нужно увидеть в ребенке человека. И пусть он будет со своими интересами, амбициями и желаниями, отличными от наших, мы должны уметь пожалеть его, отогреть и полюбить. Когда он понимает, что ты с ним не потому, что ты чиновник и тебе так положено, а потому, что реально за него переживаешь. Нам надо научиться не навязывать свое в ультимативной форме, а предлагать альтернативу. Уметь уступать - я тебе уступлю в этом, а ты уж, пожалуйста, уступи мне в этом. Мы привыкли обращаться с подростком так, будто он еще лежит поперек лавки (помните поговорку "Воспитывай, пока ребенок лежит поперек лавки"?).
Но сейчас время такое, когда дети знают все о своих правах, на них сваливается огромное количество информации и влияния со всех сторон, не всегда позитивных и положительных. А когда еще играют гормоны, и кажется, что весь мир у наших ног (мы же сами были в этом возрасте и помним это состояние) - ломать ребенка - не выход.
За полгода на посту Уполномоченного по правам ребенка какие детские обращения вам особенно памятны?
Мария Львова-Белова: Был один случай, когда ребенок сам отстоял свою судьбу. У этой девочки и ее младшей сестры умерла мама. Папа женился заново, в новой семье родился ребенок. Через некоторое время умирает и папа. Бабушки и дедушки требовали, чтобы девочки жили с ними, потому что мачеха чужая тетка и ничего детям дать не может. Родственники забрали девочек силой, опека встала на сторону кровных родственников. Девочки были доведены до крайнего состояния, старшая, которой всего 14, писала и звонила моим сотрудникам. Умоляла, чтобы их вернули к мачехе. Вроде бы ничего плохого, дети с бабушкой. Но девочкам было очень тяжело, они поменяли школу, им не разрешали ходить на танцы, которыми они занимались, запретили общаться с мачехой. Мы стали разбираться, договорились, что на полгода передадим девочек мачехе под временную опеку и посмотрим, как будут развиваться события. Это была победа. Я общалась с мачехой и девочками и видела, что это действительно лучшее, что могло быть у этих детей.
Как часто вам удается слышать самих детей?
Мария Львова-Белова: Я много езжу по регионам, чтобы понять, как чувствуют себя сироты, ребята с инвалидностью, активисты, подростки, постоянно в контакте с нашим Детским общественным советом. Ребята напрямую пишут мне в мессенджерах, соцсетях, и таких обращений много, но это даже не обращения, а просьбы о помощи или совете.
Как выглядят сегодня детские просьбы? О чем они?
Мария Львова-Белова: Один мальчик увидел, как живет бедная соседка - одинокая женщина с детьми, попросил им помочь. Многие дети предлагают свои инициативы. Подростки пишут - помогите, мы хотим работать. Я пошла к Антону Котякову, министру труда и соцзащиты. Вместе с ним и Ольгой Баталиной, первым замминистра труда и соцзащиты, договорились, что особое внимание будем уделять подростковой занятости. Нужно продумать какие-то преференции для работодателей, потому что пока для работодателя подросток - это множество ограничений и требований, которые нужно соблюдать. Сейчас в законодательстве прописаны специальности, по которым подросткам нельзя работать, а мы подумали, было бы здорово, если бы были прописаны те, по которым можно. Чтобы это были не только разнорабочие - "менеджеры территории" (как правило, ребят в летние каникулы берут на уличные работы), но такие профессии, например, из IT-области, которые давали бы не только занятость, но и знания. Сейчас в 11 пилотных регионах, среди которых Пензенская, Пермская, Нижегородская области, мы запускаем проект "Подростки России" и отработаем эти инициативы. Еще один момент, который нужно урегулировать - контроль и мотивация юного работника. Есть случаи, когда ребята приходят и говорят - буду сидеть, в носу ковырять, а уволить вы меня не сможете. Потому что в законодательстве прописано, что для увольнения подростка требуется согласие родителей, органов опеки, комиссии по делам несовершеннолетних. Нужно, чтобы ребенок не только знал свои права, но и понимал - работать надо хорошо, это конкуренция и желающих занять твое место много.
Каких советов просят современные дети?
Мария Львова-Белова: Одна девочка вернулась домой после победы в конкурсе "Большая перемена" и тут же ощутила на себе травлю со стороны учителей и одноклассников: "думаешь, умнее всех?". А она приехала с новыми впечатлениями, окрыленная надеждой, что сейчас они все вместе будут внедрять проект по школьной безопасности. Но столкнулась с нежеланием и даже завистью. Она спрашивает - "Что делать? Тихо сидеть и учиться на пятерки или бунтовать?" Мы договорились о дипломатических переговорах, объяснили, что девочка не выскочка, а совместный проект принесет много хороших бонусов как для взрослых, так и для детей.
Что помогает вам не сдаваться, видя детскую боль?
Мария Львова-Белова: Теория маленьких шагов. Когда ты пытаешься увидеть не большие, но позитивные результаты своей работы и работы команды. Одна мама забрала ребенка с синдромом Дауна из дома ребенка; другая мама, ощутив нашу поддержку, находит силы взять в себя в руки, а значит, ее шестеро детей не отберет опека… Эти маленькие радости и дают силы для больших проектов. И, конечно, укрепляет вера. Вера в то, что Господь дает по силам. Он же знает, какая я. И если я сейчас на этой должности, значит, я справлюсь. И, конечно, очень поддерживает семья - муж и дети.
Как вы думаете, кто сегодня главный враг детства?
Мария Львова-Белова: Отсутствие занятости наших детей. По данным СК России, в 2021 году произошло 753 суицида несовершеннолетних - это два человека в день. И хотя за последние три года их количество все-таки снизилось, это все равно большие цифры. Несовершеннолетних, совершивших преступления, по данным за прошлый год, почти 30 тысяч человек, состоят на учете в подразделениях по делам несовершеннолетних почти 110 тысяч. И зачастую органы профилактики тоже не знают, что с ними делать. Поэтому мы сейчас очень заинтересованы в создании новых пространств для ребят. Что-то вроде клубов без формализма, куда может прийти любой подросток с улицы. Похожие пространства уже есть и показывают хорошие результаты. Спорт, туризм, волонтерские проекты, профориентация, возможность сезонной подработки - должны оказаться для ребят привлекательнее, чем разрушение себя и окружающих. Мне кажется, мы не до конца понимаем, как важно ребенку самовыразиться и стать успешным. Недавно я была в ситуации неуспеха. Мне надо было выполнить определенную функцию, и я вдруг поняла, что не умею это делать, а все вокруг - могут. Мне стало очень некомфортно, я понимала, что выйду за пределы помещения и снова буду Уполномоченным по правам ребенка и т.д. Но я представила - каково детям в ситуации неуспеха? Ты приходишь в школу, у тебя все плохо. Приходишь в семью, а тебя не понимают родители. И что делать? Мне кажется, очень важно ситуацию успеха создавать для них всеми возможными способами.
О чем болит сердце детского уполномоченного?
Мария Львова-Белова: Обо всем. Физическая безопасность, агрессивное информационное окружение, деструктивный контент в сети. Посмотрите статистику - 103 тысячи преступлений против несовершеннолетних (в 2020 году было 90 тысяч случаев), против жизни и здоровья - 9 тысяч преступлений, сексуального характера - почти 17 тысяч… Если что-то где-то произошло, первый вопрос - а где был уполномоченный. У всех есть представление, каким должен быть уполномоченный: стоять у каждой двери, защитить от всех маньяков, собак и всего остального. Но как это сделать - никто не знает. Как установить правила чуткого и бережного отношения к детям в семьях, школах, детских домах, на улице, в интернете? Об этом и болит сердце. Что можно где-то не успеть, где-то не доработать. Но я точно знаю, мы с командой делаем все возможное. Детский уполномоченный - как детский дипломат, который переведет ребенку язык взрослого, и наоборот.
Вы часто упоминаете, что вы православный человек. Успеваете ходить в храм?
Мария Львова-Белова: Это одно из важных дел недели. У меня были случаи, когда я думала "не пойду, отдохну", и потом все идет наперекосяк. Я экономлю полтора часа выходного и не приобретаю ничего, а время, проведенное в храме, - бесценно. Оно восстанавливает, дает силы. А еще я попросилась петь на клиросе в московском храме. В церковном хоре я пою уже 20 лет. Когда мы приехали в Москву, муж начал служить, и я поняла, что мне очень не хватает пения.
Вы закончили джазовый факультет, поете в церковном хоре. Инклюзивное поместье для инвалидов назвали в честь Луи Армстронга. Не много ли музыки? Она как-то помогает по жизни?
Мария Львова-Белова: Джаз был в моей жизни во всех проявлениях. Я выросла в семье музыкантов. У меня поющие родители. Когда мы нашей большой семьей собираемся - родители, братья, сестра, наши дети - мы обязательно поем под гитару. Мой папа был джазменом. Я преподавала в музыкальной школе гитару. Музыка - это пространство, где нет ограничений. Ты можешь быть инвалидом, одиноким, семейным, музыка всех уравняет. Джазовая импровизация очень похожа на жизнь. У каждого из нас своя мелодия жизни. Никто другой не может ее повторить, она уникальна. Ты начинаешь ее играть и не знаешь, какой она будет, это непредсказуемо. У меня в жизни все именно про импровизацию. Я начинаю играть и понимаю, что в финале должна прийти в тонику (самый устойчивый звук. - Прим. авт.). Должна спасти этого ребенка, построить дом для ребят с инвалидностью - но каким образом я приду в эту тонику, какой будет эта мелодия - я не знаю. Это всегда творчество и это очень интересно.
Смогут ли дети Донбасса отдохнуть в наших лагерях?
Мария Львова-Белова: Вчера мы как раз устраивали детишек в "Созвездие". Недавно из подвалов Мариуполя привезли 31 ребенка на отдых в подмосковном пансионате. У нас есть квотированные места в региональных и федеральных лагерях. Министерство просвещения выделило места детям из ДНР и ЛНР в "Артеке", "Орленке". Но не все родители хотят, чтобы ребенок поехал в лагерь. Кто-то боится буллинга, кто-то - что придется срочно вернуться, а ребенок где-то в лагере, многие просто боятся разлучаться с ребенком. Есть моменты, когда в силу особенностей ребенка или его психологического состояния ему нежелательно ехать в лагерь. Но если ребятишки и родители хотят, мы стараемся найти для них места.