Шостаковичу, когда его музыка прозвучала в блокадном городе, было 36, столько же и автору "донбасской" симфонии Алексею Сергунину. Что о нем известно? Лауреат конкурса композиторов им. Сергея Рахманинова, автор оперы "Доктор Гааз", создатель электробалета "Пугачев" и софт-панк-оперы "Король Артур", соавтор музыки к фильму "Ван Гоги"… Востребованный и даже модный композитор. И вдруг совсем не модная в кругах столичной креативной тусовки "русская тема". Тем интереснее было узнать у маэстро, как рождалась первая симфония о Донбассе.
Алексей, в какой момент этой битвы русского мира с западным вы поняли, что у музыканта должна быть позиция?
Алексей Сергунин: Я не отношусь к тем, кто спал до 2022 года и не замечал, что происходит в умах людей на Украине и Европе. Все видел и понимал. И позиции еще в 2014 году придерживался той же, что придерживаюсь и сейчас. Но, конечно, лично для меня все решил 2022 год, когда начали все эти "стыдно быть русским" и "запретите Чайковского". Я читал и не верил своим глазам.
А незадолго до этого я начал работать над пьесой для рояля "Скерцо в русском стиле" и Первым Концертом для рояля с оркестром, который задумывал как компактную мини-антологию отечественной классической музыки, я активно работал с разными темами, экспериментировал с формами. Скерцо я решил исполнить на конкурсе Сергея Рахманинова, в котором участвовал в тот год. Пьеса была написана специально для конкурса и стала горячим эмоциональным ответом тем, кто отменял великую русскую культуру.
Но русские темы звучали и раньше в моей музыке. Та же опера "Доктор Гааз", на мой взгляд, весьма пророссийская. Я тогда хотел уйти в монастырь, а эта работа о "святом докторе" меня как-то развернула, я понял, что должен служить Богу и народу там, где призван.
Ваша "донбасская" симфония - служение?
Алексей Сергунин: Она стала логичным продолжением "Скерцо в русском стиле". Я почувствовал, что внутри меня зреет какой-то большой замысел и что больше невозможно держать в себе то, что я хотел бы сказать о Донбассе, о России, о роли художника на войне. Я стал искать форму. И когда увидел, как мой товарищ по колледжу музыкального исполнительства им. Ф. Шопена, сегодня уже знаменитый скрипач Петя Лундстрем, играет на фоне канонады, под обстрелом, я понял, что мое донбасское сочинение будет для солирующей скрипки.
Но мне важно было почувствовать, понять, увидеть, как живет Донбасс, и тогда я написал Петру: возьми меня в Донецк.
Первое, что я помню, - долгая дорога, вокруг чернозем, стоит туман. В городах по пути в Донецк и его окрестностях много разбитых домов. Сами концерты тоже не забудешь. Мы играли - я - на пианино, Петр - на скрипке - в музыкальной школе в Волновахе и в военной части, за окном звуки постоянных прилетов-отлетов, работает ПВО, вместо стекол черные мешки…
Что вы в такой атмосфере играли? Ведь и времени тогда артистам давалось немного по соображениям безопасности.
Алексей Сергунин: Всего двадцать-тридцать минут, за которые нужно было о многом поговорить со слушателями, ведь музыка - это искусство диалога. Мне кажется, у нас получалось. Причем меня поразило, что на том концерте военным ближе оказалась сложная и наверняка незнакомая им музыка Скрябина, а не шлягеры. Потому что искусство Скрябина есть чистая эсхатология, где космос создается и разрушается. То же самое происходит ежедневно в сердцах бойцов.
В Донецке я понял, что музыкальный язык может быть сколько угодно сложным, дело не в нем, а в той энергии, которую этот язык передает. Если он транслирует нужную энергию, его легко будет понять даже тем, кто никогда классическую музыку до этого, может быть, не слышал. В Донецке я решил - буду писать симфонию для хора и солирующей скрипки.
Невероятно много может дать художнику поездка в зону СВО.
Когда вы сейчас рассказывали о своей первой поездке туда, я ловил себя на мысли, что все это я слышал во второй части вашей симфонии - и работа ПВО, и глухие звуки разрывов, и даже ощущение долгой дороги в ней есть…
Алексей Сергунин: И хор шепчет, стонет, воет. И в центре звучат стихи Анны Долгаревой, смысл которых на Донбассе ощущается каждой клеточкой: "Стой, Россия, за мальчиков этих летних, мальчиков злых и светлых". Мне было важно в этой части, посвященной военным, передать тот эмоциональный контекст, которым живет Донбасс. И здесь же, разумеется, я передал привет Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича, потому что без связи с Великой Отечественной войной все происходящее сегодня воспринимать нельзя.
Вообще для меня это симфония о прошлом, настоящем и будущем. Важно, чтобы мы не забывали, откуда мы, кто мы и куда идем. Чтобы эти философские вопросы всегда оставались в повестке дня.
Первая ее часть посвящена советской истории шахтерского Донбасса, главная мысль проста - нельзя забывать высочайшие достижения прошлого, и, быть может, самое важное, о чем нам всем стоит помнить - это то, какой ценой досталось нам наше настоящее. Вторая часть - посвящение военным. Третья, "Чакона", - посвящение Петру Лундстрему, во многом она мистическая, в ней - о невидимой составляющей войны, войны в самом широком смысле. Четвертая - о времени после Победы. Я ее назвал сначала "V", но это визуально выглядит красиво, а на слух воспринимается странно. У "V" много значений - Победа, Воскресение, Возрождение, Сила в правде, "Задача будет выполнена" и т. д. Итоговое название "Катехон" в этом смысле, наверное, лучше. Оно более прямое и понятное.
Вы упомянули Шостаковича, и, действительно, многие еще до премьеры вашей симфонии начали искать параллели, но по факту у вас больше отсылок к Сергею Прокофьеву…
Алексей Сергунин: Вы правы, Прокофьева сознательно больше. Особенно в последних тактах финала. Там процитирован тональный план его Первого концерта для рояля с оркестром. Мне хотелось включить в финал симфонии именно то вдохновение, то предвкушение будущего, которое удалось запечатлеть Прокофьеву. Это не прямая цитата, не контур-мелодия, а именно гармонический план.
Косвенная связь с Прокофьевым есть и в первой части, где не используется вообще никакое цитирование. Когда я искал, как мне передать в музыке куски угля, плакатные образы из стихов Долматовского, Шутова, Басовского, я сочинил некоторые приемы, схожие с прокофьевскими.
Кроме того, симфонию исполняет Оркестр донецкой филармонии, который носит имя Сергея Прокофьева, поэтому финальные такты моего "Катехона" с цитатой гармонического плана их великого земляка стали прямым знаком внимания, намеком, данью этому великолепному коллективу.
Кстати, об оркестре. Я обратил внимание на невероятный эффект - на лицах музыкантов не было эмоций, но музыка звучала так, будто бы они не в мирном городе находятся, а посреди фронта…
Алексей Сергунин: У оркестрантов все внутри. Когда я ездил в Донецк репетировать с ними, я не стал узнавать, кто именно из них был на фронтах СВО, спросил об этом лишь накануне премьеры. Но все видно по глазам. Как это можно описать? Они словно обожжены тем, что пережили, это закаленные, сильные люди, их не сломать. Герои.
А что помогает не сломаться художнику в непростые времена? И есть ли они сегодня, художники?
Алексей Сергунин: Я бы сразу разграничил - есть художники, а есть мастера. Первые, на мой взгляд, больше обращены к своему эго, они руководствуются своими прихотями, своей интуицией, желанием играть на публику, для художника важна связь с аудиторией. Художников нам подарила эпоха романтизма, но если тогда они создавали что-то великое, то понятие "художник" в современном мире зачастую равно понятию "хайпожор". Человек, который что угодно готов сделать, даже прибить кое-что к брусчатке, лишь бы о нем рассказали. Пожалуйста, прибивайте, только не орите на каждом шагу, что это искусство. Это вырождение.
А в России всегда были мастера. Это наше понимание сути творца. Мастер преследует всего две цели - создать совершенное произведение и установить связь с трансцендентным. Я верю, чувствую, что к нам сегодня постепенно приходит время мастеров. Все устали от бесконечных голых вечеринок, от пустышек, от хайпа, все начинают оглядываться в поисках настоящего.
Петр Лундстрем любит слоган "патриотизм через профессионализм", это касается и профессионализма в искусстве, это про то мастерство, которое никогда не разменяется на хайп.
Говорят, вы сейчас работаете над оперным сериалом-путеводителем по новейшей истории России…
Алексей Сергунин: Это правда, еще пять лет назад я задумал оперный сериал, что называется, по вырезкам из газет, по разным интервью. В увертюре - последнее новогоднее поздравление Бориса Ельцина. Есть в опере и первое интервью Владимира Путина. Я его уже расписал на оркестр, показывал друзьям из числа профессиональных музыкантов, всех вдохновляет!
Опера расскажет о двадцатилетнем периоде нашей истории. Называться будет - глобалерия "Россия 2.0". Предполагается, что идти она будет несколько вечеров. Надеюсь, совсем скоро закончить работу.
Это, наверное, моя склонность - писать дневники времени, ведь и "Русскому Донбассу", это, по сути, мой дневник - как я увидел эти события и каким из них вышел.