Поделиться
В Крымске сегодня много спасателей всех мастей, начиная от МЧС и армии, и кончая огромным количеством волонтеров. На окраине города размером в подсолнуховое поле - палаточный лагерь. На улицах - полевые кухни, души, машины с красным крестом, пункты вакцинации.
Журналистские картинки первых дней катастрофы распаляют воображение: ждешь дикого разора, вони, дохлых кошек. Но на 9-й день на затопленных улицах Крымска пахнет обыкновенной сыростью. На Адагумской, где последняя грязь еще клеклыми лоскутами лежит в канавах, запах чуть тяжелее.
Тем, у кого так много отнято, сегодня воздают, как могут. МЧСники чистят улицы от упавших деревьев, мусора, плит. Солдаты выносят обломки крушения из домов и дворов. Пострадавший - барин. На что укажет, то солдатики и сделают. Но все понимают, он "барин на час". На первый "час" выкарабкивания из грязи этой беды. Налетом которым по-прежнему покрыто все вокруг: листья кленов, подсолнечник в огородах, полы и стены в домах, разодранные виноградные беседки. И даже розы возле "дома образцового содержания" по улице Маршала Гречко. Хозяева - муж и жена, старики - утонули.
Лежит во прахе и попран сам принцип прекрасного (пусть по местным меркам) быта, который в обычные дни нам мнится опорой счастливого бытия. Люди собирают, что могут, ставят на подоконники. Не могу оторвать взгляд от статуэтки в окне. Фарфоровые фигурки музицирующих мальчиков, просушивающиеся зонтики, постиранные ковры, осколки целой жизни - зайдя в этот дом до потопа, наверняка бы снобистски подумала "не такой уж и интересной", а сейчас - в разбитости - невыносимо дорогой. Вода унесла у этих людей целую жизнь, материализованную в достатке, удобстве и попытках красоты. И это еще самое легкое из того, что у них отнято.
Спрашиваю у молодого священника, что он говорит людям, пережившим эту воду.
- Радуйтесь, что близкие не погибли.
Принцип отрезвления от опьянения малой бедой напоминанием о куда большей - слишком известный рецепт. Но и священник очень молод. Понимает ли он, как велика внутри человека беда, не великая внешне.
Дом 20А на улице Дзержинского, хозяйка Татьяна. Моет кастрюли, в углу двора на ящике - вереница вымытых бокалов и чашек.
- Это я первый раз промываю. С обычным моющим средством. Потом на ночь замочу в хлорке. Завтра еще раз помою. Не раз еще помою.
Ее разбудил звонком племянник. На улице крики и мечущийся свет фар на перекрестке, выглянула во двор, а вода уже по пояс. Собрала только документы, подоткнула их на карнизе шторки, залезла на подоконник и простояла на нем на коленях "с двух ночи и пока не рассвело". На рассвете вода начала уходить.
"С двух ночи и пока не рассвело", может быть, и маленький отрезок времени, чтобы развернуть эффективную государственную спасательную операцию в нашей, как оказалось, нетренированной на такие беды стране. Но, по-моему, он равен вечности, если стоять на коленях на подоконнике и смотреть, как всплывают диваны, холодильники, этажерки.
Она рабочая консервного завода на пенсии. У простых людей в отличие от интеллигентов горе упирается не в горизонт большого переживания, а в простую схему действий. Неподалеку от окна стояла лестница на крышу, она собиралась на нее перешагнуть. Лестница до сих пор стоит ровно на том же месте. Она спокойна и когда говорит, что хочет остаться в этом доме, спасшем ей жизнь своей высотой, и когда рассказывает, кто из соседей погиб. Погибла свояченица. "Говорят, кричала очень". Татьяне теперь с памятью об этом жить.
Священники по-настоящему могут внутренне помочь, если они чутки, милосердны, опытны и любвеобильны, ну, наверное, как прилетевший в Крымск из Москвы владыка Пантелеимон, для многих светских - образец интеллигентности, для церковных - духовности. Десант завезенных психологов тоже может помочь на короткое время психологического шока. Ну, а дальше интеллигент верит в слово и рефлексию, простой человек - в труд. Мы уходим, а Татьяна снова садится мыть посуду. Хотя днища металлических кастрюль и так уже блестят нечеловеческой чистотой.
Количество жертв "внутри человека" измеряется примерно также, как и количество преступлений. Преступность становится для нас высокой не тогда, когда растут цифры официальных отчетов, а когда кого-то из твоего "ближнего круга" избивают возле подъезда. Количество жертв в Крымске в обычном мнении всегда будет выше официально названных, потому что кто-то рядом, живший "на расстоянии взгляда и слова", утонул.
Электрика Владимира - двухэтажный дом на улице Советской, 20 - разбудили звонком родственники из сухой части города. Вода уже стояла на уровне пола. Не все вещи успели поднять на второй этаж, жена настояла на стиральной машине. Холодильник, морозильная камера остались плавать на первом.
Сын-подросток плакал, умоляя идти спасать привязанную собаку. Отец сказал: нет, опасно, утонем.
- А еще раньше позвонила соседка Ольга, живущая с матерью в доме наискосок. "Володя, мы придем к вам на второй этаж?". Конечно, говорю, я сейчас отопру калитку. Добрел до забора, открыл, а их все нет. Потом еще звонок: "Володя, это Ольга. Нам осталось 20 сантиметров до потолка… Я звоню, чтобы попрощаться".
Он даже не отворачивается в сторону, как обычно отворачиваются старающиеся не заплакать мужчины.
На улице выставлены оклеенные высохшей грязью банки с домашними заготовками. Прапорщик требует дать конкретные задания на вынос мусора.
- Лабрадор у нас спасся, - говорит, очнувшись, Владимир - вон на ту машину свалилась плита, а на нее решетка, и он за нее передними лапами зацепился. Когда вода упала так, что можно было выйти, я внес его в дом. Он не мог стоять на ногах…
Шансов спастись было больше у тех, кого вовремя разбудили. Частная система тревог сработала куда эффективнее общей. Сотни маленьких телефонных сирен подняли родных и знакомых вовремя.
- Если бы не звонок свахи в 2:30, мы бы утонули, - рассказывает Галина Ш., с равнодушным ужасом оглядывающая невероятный разор в комнатах родного дома на улице Маршала Гречко. - Вода уже стояла по окно, когда мы выпрыгнули, сын взял внука на плечи, а мне было уже выше груди. Мы пошли на дорогу, видите, она на возвышенности, и - успели. Многих спасли высокие дома, стойкость и терпение.
- Выстояла на подоконнике, - коротко сказала мне худенькая пожилая женщина, всю жизнь проработавшая водителем автопогрузчика. Подсказала дорогу к церкви, объяснила, что несет взятые из "гуманитарки" две пакетика детского питания для дочки подруги (не тонувшей, но у них сейчас плохо с детским питанием), и уж совсем вслед добавила. "А я стояла по шею в воде". Как время течет сквозь человека, когда он по шею в воде? И скоро ли отступит от него эта вода?
Дети травмируются в таких случаях очевидно.
- У нас дочка после наводнения 2003-го долго боялась воды, - рассказывает электронщик Андрей Кузьмин, живущий на улице Агадумской - И мы, чтобы перебить этот страх, купили ей пуделька. Эту "ночь воды" пуделек с выросшей хозяйкой и ее родителями провел на чердаке.
Стресс взрослых в отличие от детей не так очевиден, но и он есть. Сегодня в Крымске не пройти, чтобы несколько раз не встретиться с закрепленными волонтерами, которые ходят по домам и выспрашивают у людей нужды, обсчитывают и дают первую оценку потерям. Но нужды-то спрашивают и называют материальные. Вряд ли скажешь деловитому человеку, командированному мэрией: поговори со мной.
- Журналисты? Заходите, я вам расскажу про человека.
В доме на улице Веселой типичный послепаводковый интерьер. В выломанных квадратах пола - тесто вязкой илистой грязи. Голые стены, полусодранные обои, на одной из стен висит тонувшая икона - лики изменились, но не обезобразились.
- Я слесарь, дежурил той ночью на работе, это в высокой части города, в безопасном месте. А дома была моя старая мама Литвинова Екатерина Георгиевна и женщина, ухаживающая за ней, Галина Михайловна Калашникова. Мама - ветеран труда, в годы Великой Отечественной войны была узницей, сейчас полупарализованная, ни вывести, ни вынести. Когда пошла такая вода, Галина Михайловна должна была уйти. А она положила маму на диван, а сама поддерживала его. И они так уже плавали.
Отворачивается в сторону, молчит, прячет влажные глаза.
- Я сразу побежал сюда. Знаете сколько было людей, желающих броситься на помощь?! Вы бы видели! Но справа никого не пускали - то ли милиционеры, то ли МЧСники, течение там было такое, что это было бы только преумножением жертв. А слева такая глубина, что все сами понимали: не пройти. Но зять мой как-то прорвался между этой глубиной и опасным течением и вытащил их. Мама сейчас в санатории в Краснодаре. Галина Михайловна дома, в поселке при городе, у нее ничего не пострадало. Но у нее вывихнута рука, и она спасла мою маму.
Когда прилетевший из Москвы епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон заговорил на встрече с местной администрацией, что Церковь видит свою миссию в том, чтобы помогать людям, которые пострадали, но по формальным правилам не могут рассчитывать на помощь государства (не прописаны и т.п.), чиновник из местной администрацией резко подчеркнула: вы бы знали, сколько у нас сейчас людей придумывают себе беду, чтобы получить деньги!
А я подумала, не сошла бы за Остапа Бендера у нее и Галина Калашникова, приведи ее наш собеседник администрацию с просьбой как-то помочь ну хоть вывихнутую руку вылечить. Подвиг - не повод? По нашим российским, всегда железно формальным (а на местном уровне просто бетонирующимся в эту формальность) правилам? Да и к остапбендерству (а такое, судя по сообщениям новостных агентств, все-таки имеется) люди обычные прибегают, увы, не от опыта сладкой жизни. Часто нет самого необходимого. И мы даже не представляем, что является этим самым необходимым.
- Я приехал из села Экономическое, - рассказал мне в церковном дворе молодой человек с бейджиком "Роман, волонтер" - И из-за сострадания, конечно. Но у меня работы нет. А я дико работать хочу.
Адагум сегодня выглядит, как сопливого цвета ручей. Но все везут к ней, как будто ее не объехать. То показать огромный ствол принесенного водою дерева, то уточнить уровень поднявшейся воды. Когда повторяешь за московскими коллегами: "Ну Адагум-то переводится "бешеная вода", местные тычут в адыгско-русские словари "Ошиблись - "бурный поток". Люди не верят в естественность возникновения "большой воды".
- Три наводнения за последние 15 лет?! Да у меня соседка 90-летняя только эти 3 наводнения и помнит. А до этого 75 лет ничего подобного не было. Нет-нет, это не река такая, это мы, люди, такие. Обращаемся с этой рекой кому как заблагорассудится. После советской власти ни разу не чистили русло, внутреннее и внешнее состояние реки не проверяли. Запруды, ставки понаделали, где хотели. Никакого контроля со стороны власти. Никакого беспокойства о возможных бедах.
Поражает даже не глубина вышедшей из берегов воды, а огромная площадь, которую она заняла. Естественные причины всем, кто видел масштаб затопленной части города, сразу кажутся неестественными. Но все, строя версии той или иной степени трезвости, ждут слова от серьезных московских ученых. Что они все-таки скажут?
Но что "это не река, это мы", уверены почти все. Некоторые считают "это не река, это - они". Люди, принимающие решения. От никудышного качества множества таких решений в ночь с пятницы на субботу вселенские решения - как спасти себя, детей, стариков, соседей, собак - принимать пришлось обычным людям. Захлебываясь и замирая, молясь и проклиная, они их принимали…
Штаб церковной помощи развернулся прямо во дворе храма Михаила Архангела. Сюда может прийти каждый, взять питьевую воду и заказать все необходимое. Список заявок (примерно 300 в день) на две трети исполняется уже завтра.
Епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон, глава синодального отдела Церкви по благотворительности и социальной работе, прилетевший в Крымск, чтобы посмотреть, как организована помощь Церкви пострадавшим, поехал на очередную раздачу таких заказов. Отдав предоставленный ему старый Мерседес под одеяла, матрасы, детские столики, макароны и прочее, сам (по-моему, к вяшему поражению знатно держащегося местного духовенства) незаметно сел в общий с журналистами и помощниками автобус.
Пока искали нужную улицу, владыку увлекла в свой дом энергичная женщина: показывала, рассказывала, плакала. "Римма - удивительная, она отговорила бросаться в воду какую-то женщину, собирающуюся плыть домой за вещами или документами, отвела ее в безопасное место, - тихонько рассказывала нам ее подруга, - у себя в доме принимала соседей". Когда позже нашли адрес "заказчика", им оказалась спокойная обеспеченная, не сильно пострадавшая женщина, живущая с мужем в двухэтажном доме.
- Мы привезли помощь в дом, в котором она выглядит излишне, а вот той, одинокой перехватившей нас женщине, как раз надо было помочь. Церкви нужно не дежурное исполнение заявок, а адреса тех, кто больше всего нуждается в помощи, - тихо, но со всей определенностью истины, выговаривал владыка. И, сломав заготовленный маршрут, пошел по грязной Агадумской в обычные дома, с мусором во дворах. Зато как кстати пришлись три церковных матраса в доме Андрея Кузьмина: на большой самодельной кровати спать всей семье очень холодно, поддувает.
В 7 утра прямо с самолета владыка служил Литургию. Сказав на проповеди невероятно утешающие слова, что участь всех тех ушедших, кто не был готов к встрече с Богом, можно поправить, "восполнив все нашей общей молитвой". И совсем по-другому звучала Литургия, когда ты понимал, что восполняешь что-то недосказанное, недочувствованное, недопрошенное ими. Теми, кто ушел. Ольгой Дейнегой, звонившей Владимиру попрощаться и матерью ее Ниной. Свояченицей Татьяны, кричавшей о помощи. Двум старикам, чьи розы еще цветут на улице маршала Гречко.
- Вот та женщина молоденькая, с ребенком на руках, по-моему, из затопленной части, - шепчет мне коллега, журналист ИТАР-ТАСС Лена Дорофеева. - И, кажется, она пришла поблагодарить Худенькая, как девочка, молодая мама - Марина Кучковская, дочку ее зовут Альбиной. Марина в ту ночь оказалась дома с Альбиной, дедушкой и бабушкой. Мать позвонила из Новороссийска и сказала: "Доченька, у вас там вода, молись святителю Никите Новгородскому".
У них был редкий случай, вода на улице стояла по окно (Марине было бы по шею), а в доме - только по щиколотку.
- Какую хорошую дверь вы поставили! - сказала я ей.
Марина промолчала.
P.S.
Вчера во время визита в Крымск Патриарх Кирилл передал гуманитарную помощь и вручил церковный орден вдове погибшего полицейского, спасшего 35 человек, в том числе 8 детей.
Ольга Маховская, психолог: Травмы, которые остаются у нас после трагедий и катастроф, лучше всего изживать, отрабатывая их в активном поведении. Если есть силы, нужно быть активным. Это значит, что мы не сидим, повесив голову и не льем слезы, но самостоятельно или с помощью другого человека "встаем". Очень важно в такие моменты не оставаться в одиночестве, быть в контакте с другими людьми. Сильные люди обычно выходят из страха, помогая другим. По большому счету им не очень-то нужны психологи. Они активные помощники, и чувство собственной полноценности дает им как раз силы, возможность и способность поддержать других - и психологически, и материально.
Мужчины часто выходят из травмы, начав что-то строить. Когда мужчина в беде, ему нужно просто подсказать действие, которое он должен совершить - построить что-то, подправить, сколотить. У женщин велика эмоциональная составляющая. Женщинам, детям и старикам хорошо помогают два психологических приема - утешать и успокаивать, хвалить и поддерживать. Что-то сделал - очень хорошо, ты - молодец, ты - удивительный, ты смог.
Люди должны помнить и о счастье. Какой был прилив сил у людей, переживших Великую отечественную войну. Вокруг столько жертв и ничто не говорит о том, что жизнь будет прекрасной, а какой подъем! Люди тогда воспринимали жизнь как подарок. Как указание собственной избранности: все умерли, а ты остался. И начинали жить за всех тех, кто погиб.
После таких трагедий, как в Крымске, многим придется изживать и комплекс вины. Это тяжелые внутренние вериги, особенно если дети погибли. Конечно, надо помогать другим детям, может быть взять воспитание сирот.
Уезжать или оставаться после трагедии в Крымске? Как психолог скажу, что уехать, безусловно, лучше, чем остаться. У нас все-таки сильно распространен синдром заложника своей прошлой жизни. Не лучше ли сказать себе: ну, всякое бывает, и почему мы не можем теперь начать жить счастливо? Заложники несчастной прошлой жизни только ее и воспринимают как свою, родную. Поэтому могут оставаться в доме, где слева погибли, справа погибли. Хотя у людей могут быть разные внутренние стратегии и мотивации. Кто-то скажет, для меня это святое место, и не захочет даже говорить об отъезде. Таким, конечно, надо помочь обустроиться.
После таких трагедий оптимисты начинают активно отрабатывать все шансы движения вперед. И может быть такое, что слабых людей такие катастрофы сделают сильными. Начнется гиперкомпенсация, и они могут достигнуть невероятных результатов. Хотя раньше и ничто не предвещало такой подъем, но он вдруг расправляет крылья. Но есть и такие, кто после трагедии складывает крылья. Пережитое отбирает у них силы, и через какое-то время они уходят.
Тому, кто потерял ребенка, хорошо родить другого или принять в семью, усыновить сироту, и лучше не одну.
Если же ты нуждаешься в помощи, нужно не стесняться просить ее. Это такое "время че", когда всем понятно, что ты просишь не потому что паразитируешь, а потому что нуждаешься в поддержке. Просить надо спокойно и с достоинством. Философия солидарности, поддержки и благодарности тут нам всем весьма кстати. Детям хорошо дарить игрушки, щенят - они станут для них аккумулятором положительных эмоций. Ребенок подзарядится и поймет, что жизнь связана не только с потерями, но и с приобретениями. Отправлять в лагеря лучше взрослых детей, с малышами надо быть осторожнее в силу их большой привязанности к мамам и папам.
Такие трагедии, как в Крымске, задевают и нас. Те, кто видит их по телевизору - вторичные жертвы. И у нас может родиться страх, но вектор его разный. У одних - надо валить из этой страны. У других - надо срочно помочь людям. Кто-то зашоривается: мня это не касается. Кто-то глубоко переживает.
Родителям, что все время откладывали исполнение решения научить ребенка плавать, хорошо бы его исполнить.
Ребенку, живущему в другом городе, стоит предложить отдать свою игрушку ребенку из Крымска. Если попавшая в поле его внимания беда начинает его тревожить, можно сесть с ним и написать письмо мальчику, за которого он переживает, с подсказами, как ему правильно действовать. Или рассказать ему историю, в которой все заканчивается хорошо. В таких случаях очень полезны сказки, в которых герои проходят через большие трудности, но все заканчивается хэппи-эндом. Если человек знает, что все хорошо закончится, он не расходует энергию на страхи и тревоги.
Мы живем в таком мире, что ребенка важно не столько приучить слушать папу и маму, сколько научить правильно вести себя в сложных ситуациях.