Поделиться
Среди enfants terribles "молодых британских художников" (YBA), вышедших на арт-сцену в 1990-х, Дэмиен Херст оказался если не самым скандальным, то самым успешным. Он и премию Тернера получил в 1995, и самым дорогим из нынешних британских художников стал. Почти пятиметровая тигровая акула в формальдегиде, выставленная в прозрачной витрине под названием "Физическая невозможность смерти в представлении каждого живущего" и платиновый череп с современными бриллиантами и зубами XVIII века, за который запросили 100 млн. долларов, - своего рода его визитные карточки.
Что касается его коллекции, то она, на первый взгляд, выглядит не столько портретом художника в зрелости, сколько ребусом. Куратор Елена Джеуза предложила в качестве ключа к собранию коллаж Курта Швиттерса 1947 года. Швиттерс превратил живопись в скульптуру; старым билетикам, фантикам и обрывкам газет дал новую жизнь в абстракции… Казалось, слово найдено, и это слово - коллаж. Оно объяснит встречу натюрморта Пикассо не только с работами "молодых британских художников", но и с рентгеновским снимком начала ХХ века... Соединение работ радикала Бэнкси с металлическим "Слоником" Джеффа Кунса… И всех их - со "Счастливым семейством" от Уолтера Поттера, таксидермиста-любителя ХIX века, населившего свой райский уголок чучелами птиц, кошек, обезьянки, кроликов… Кроме того, отсылка к искусству дадаистов, арт-бунтарей начала ХХ века, выглядит ожидаемой рифмой к эпатажным эспакадам "молодых британских художников", птенцам гнезда Голдсмитс-колледжа и галериста Саатчи.
Но рифма все же хромает. Коллекция Херста с абстрактными коллажами дадаистов, сюрреалистов соотносится с натяжкой. Пожалуй, если тут есть точка сближения, то это дюшановские рэди-мейды. Но если Дюшан использовал предметы, сделанные человеком, то Херст берет объекты от матери-природы. Точнее, объекты, которые поставляет не массовое производство, а медицина и естественные науки. Скажем, муляж зебры с аккуратно вырезанными защитными полосками от Майкла Джу ("Раздетая" (Инстинкт)) выглядит идеальным объектом для естественнонаучного музея. Как, впрочем, и чучела. Елена Джеуза это сходство подчеркнула, выделив в экспозиции "царство животных". Да и сам Херст вроде бы о том же: "Лучше я буду заниматься искусством, которое будет воздействовать на людей так же, как экспонаты естественной истории". Получается, акула Херста выплыла из зала научного музея?
Да, но музей, вообще-то, предполагает объяснение, популяризацию. Словом, просвещение публики. Это явно не то воздействие, которое имеет в виду художник. Для него важно не объяснение, а эффект изумления, любопытства, шока. Как в кунсткамере. "Разъятая" природа - мертвая природа. Экспонаты музея или лаборатории для него, похоже, что череп Йорика для Гамлета. Напоминание о смерти и непостижимости жизни. Вот и коллекция черепов из самшитового дерева и бронзы (XVII век)…. Дескать, memento mori! Но у Херста этот мотив звучит отнюдь не меланхолически. А наоборот, очень даже бодренько. Идея привета Гамлету или дюреровской "Меланхолии" развеивается, когда читаешь подпись под черепом, сделанным Стивеном Грегори из разноцветных резисторов: "Ты ведь знаешь, что у меня слабая сопротивляемость". Воля ваша, но это явно ближе к мультфильму "Труп невесты" Тима Бертона, чем к "Гамлету".
Или - к Джеффу Кунсу? Но между "Слоником" Джеффа Кунса (увеличенной копией веселенькой надувной игрушки, но из стали), чучелами животных и "Дешевым, плохо сидящим костюмом гориллы" (из искусственного меха) Энгуса Фейрхерста - дистанция огромного размера, не так ли? И так, и не так. Пропущенная связка - работы Херста. Джефф Кунс вслед за Уорхолом докончил превращение самого дешевого объекта массового производства в эксклюзивный арт-продукт. Херст нашел, что это же можно проделать с муляжом, наглядным пособием, препаратом для медицинской лаборатории. Его коллекция - тот паззл, который демонстрирует, как логично все сложилось. Классические натюрморты с черепами и раритеты кунсткамеры, экспонаты для изучения анатомии и поп-арт, средневековье и современная молодежная культура "готов"…
При этом Дэмиен Херст последователен. Возвращая современное искусство в контекст кунсткамеры и научного музея, он отказывается от претензий художника на исключительность (знания, дара или откровения). "Я не считаю, что художники - особенные люди, - заявляет он. - Это обычные люди, которым удалось понять что-то, что важно для всех. Не думаю, что художники рождаются особенными". Скромность позиции возвращает свободу. Свободу работать, думать, жить. И - радоваться детям, трем пони, шести кошкам, трем собакам, кроликам, морским свинкам и цыплятам, которые населяют старый фермерский дом и усадьбу в Девоне, где живет художник.