Имя Захара Прилепина в этом году звучало, как говорится, из каждого приемника. О нем писали в газетах и социальных сетях, цитировали как публициста, прислушивались к его словам об украинском конфликте - но и о литературных заслугах не забывали. Обойти их стороной было бы странно: нижегородец написал книгу, которая, вполне возможно, скоро войдет в школьную программу. "Обитель" - взгляд нашего современника на Соловецкий Лагерь Особого Назначения: грандиозный текст в диапазоне от авантюрного триллера и размышлений о добре и зле до плутовской эпопеи а-ля Сервантес и любовной драмы. И гигантский шаг вперед для самого автора; каждую страницу этого тома можно смаковать, наслаждаясь замечательным русским языком. Если о стилистических качествах предыдущих произведений Прилепина (тех же "Саньки" или "Патологий", какими бы замечательными они ни были) еще можно было спорить, то в случае с "Обителью" дискуссия бессмысленна. Престижнейшая премия "Большая книга" - достойная награда. Кстати, под самый конец года Прилепин обрадовал соотечественников сборником эссе "Летучие бурлаки" - в этом жанре ему в России мало равных. И новое собрание коротких текстов об актуальном это в очередной раз подтвердило.
Не сидел сложа руки и "певец раскаленной российской действительности" (формулировка издательства "Центрполиграф") Александр Проханов. Впрочем, Александр Андреевич, в отличие от своего более молодого коллеги по цеху, не ворошил прошлое, а хватал настоящее, что называется, с пылу с жару - прямо из дымящегося горнила. Итогом стал "Крым" - попытка не столько переосмыслить главное политико-культурное событие года, сколько порассуждать о Русском чуде (Таврида географическая тут - одно из его проявлений). Получилось, как и всегда у Проханова, захватывающе, мощно - и почти без купюр: пристальный взгляд в закулисье российской политики не подразумевает метафор и попыток сгладить острые углы. Бирки "Основано на реальных событиях" Александр Андреевич явно не боится. Добавьте к этому остроумие и эрудицию, причудливое смешение стилей - от реализма до натуральной фантастики и "толстовщины" - и увлекательный сюжет. "Крым" появился на книжных прилавках как нельзя кстати и уже успел стать настоящим бестселлером.
Составленный из пятидесяти рассказов-зарисовок роман Владимира Сорокина "Теллурия" вышел еще в конце прошлого года, но широко обсуждался в течение всего 2014-го, когда и попал в списки номинантов престижных премий. Остроумное, полное отсылок и цитат, пародий и стилистических химер, ехидства и сарказма, развитие неформальной серии, в которую читатели уже включили "День опричника", "Сахарный Кремль" и "Метель", произведение предсказуемо вызвало всеобщий интерес. По миру мрачного сорокинского "постсредневековья" даже составили карту, а критики традиционно не скупятся на комплименты в адрес писателя, продолжая называть его "пророком". Умелое жонглирование идеологическими клише, политическими тенденциями и геополитическими понятиями действительно делает книгу одного из главных постмодернистов всея Руси достойной внимания. Не стоит лишь переоценивать пророческие способности тех, кто откровенно смеется над верой в это (как и над любой другой) - это совершенно ни к чему.
Новым романом Владимир Георгиевич, впрочем, не ограничился. И сделал замечательный подарок всем любителям отечественной литературы - даже тем из них, кто к творчеству самого Сорокина равнодушен. Речь о сборнике "Русский жестокий рассказ". Это малая проза тридцати двух писателей, совершенно не похожих друг на друга и своими жизнями, и стилем письма: от Достоевского и Горького до Бабеля и Хармса, от Лермонтова и Одоевского до Набокова и Газданова. Не обошлось и без тех, кто творит в наши дни. Например, Виктора Ерофеева и Татьяны Толстой, о чьем творчестве и мировоззрении, конечно, можно и нужно дискутировать. Отметим также прекрасного писателя (и барда) Михаила Елизарова: его жуткий "Сифилис" - судя по всему, оммаж Юрию Витальевичу Мамлееву (у которого в конце года вышел сборник стихов, не нуждающийся ни в рекомендациях, ни в предостережениях тем, кто знаком с мамлеевской прозой) - можно увидеть также в оглавлении недавно переизданного дебютника "Ногти". По мнению составителя, все эти люди когда-либо писали о жестокости и не понаслышке знакомы с ее русской разновидностью. Концепция откровенно спорная, кое-что из представленного в пухлом томе ей попросту не соответствует (взять хотя бы "Фаталиста" или толстовскую повесть "Смерть Ивана Ильича"). Но того, что почти каждый из выбранных Владимиром Георгиевичем текстов заслуживает неоднократного прочтения, это не отменяет.
Нашлось в сорокинском сборнике место и рассказу Виктора Пелевина. Он, между тем, явил миру свою новую (а учитывая темпы работы - скорее, очередную) "большую" вещь - "Любовь к трем цукербринам". Ситуация - неловкая: пересказывать пелевинские тексты нет смысла, но и советовать к прочтению (для самостоятельного ознакомления) последние из них мы бы не стали. В попытках рассказать о "героях нашего времени" и высмеять все подряд Виктор Олегович, похоже, окончательно заигрался и запутался. Соответственно, запутанным - да и просто скучным, несмотря на попытки расшевелить целевую аудиторию всякого рода абсурдом - получился его роман. Своего читателя он, безусловно, найдет: поклонников Пелевина у нас в стране по-прежнему немало, и каждую его книгу они ждут с нетерпением. Мы же предпочтем перелистать его magna opera - "Чапаева и Пустоту" и "Generation "П".
А вот книги Евгения Водолазкина - человека, в свое время назвавшего постмодернизм "рамой без портрета", - в рекомендациях не нуждаются. Так было и с блистательной повестью "Соловьев и Ларионов", и с изумительным романом "Лавр" (в прошлом году он заслуженно получил "Большую книгу"). Почетный список дополнила книга "Пара пьес". Название в этом случае - говорящее. Евгений Германович пробует себя в роли драматурга. И преуспевает, хотя на этот раз обходится без экскурсий в далекое прошлое, ограничиваясь Ленинградом 30-х годов и современным Санкт-Петербургом. В остальном, несмотря на новый для автора формат, строки - очень узнаваемые и по своей стилистике, и по смысловому наполнению. Остается разве что посетовать на неприлично маленький тираж. Найти этот томик в магазине - задача не из легких.
Заметным событием стал сборник рассказов "Царь головы" другого питерского писателя Павла Крусанова, автора прогремевшего в свое время романа "Укус ангела" и ироничного текста о закате западной гегемонии "Американская дырка", изящно обыгрывающего наследие русского сверхчеловека Сергея Курехина. Новая книга Крусанова, несмотря на нарочито неспешный стиль повествования, читается на одном дыхании. Это - изложенные великолепным русским языком мысли "о необычайном" и о неизбежном, то, о чем увязшему в дебрях постмодернистской суеты современному жителю России давно следовало напомнить - в том числе при помощи радикальных противопоставлений (наверняка неслучайно на одном листе в книге соседствуют цитаты таких непримиримых антагонистов как Игорь Федорович и Борис Борисович). С чем автор "Царя головы" блестяще справляется, каждым рассказом приводя читателя в состояние шока жестокой по своей ясности и закономерности развязкой.