Вышла книга с военными записками Давида Самойлова

Была туманная луна,

И были нежные березы...

О март-апрель, какие слезы!

Во сне какие имена!

Туман весны, туман страстей,

Рассудка тайные угрозы...

О март-апрель, какие слезы -

Спросонья, словно у детей!..

Как корочку, хрустящий след

Жуют рассветные морозы...

О март-апрель, какие слезы -

Причины и названья нет!

Вдали, за гранью голубой,

Гудят в тумане тепловозы...

О март-апрель, какие слезы!

О чем ты плачешь? Что с тобой?

Давид Самойлов, 1960-е годы

Однажды в армии я сильно простудился. Батальонный фельдшер прапорщик Скрябин попросил у комбата "газик" и отправил меня в Красноуральск, в больницу. В нашей палате лежали шахтеры-астматики. По полу змеились трубки от капельниц. После уколов я читал сборник стихов Давида Самойлова, купленный в киоске на нашей тупиковой станции. "Я - маленький, горло в ангине. // За окнами падает снег..."

Два раза в день в палату приходила глуховатая санитарка баба Нина, чтобы сделать влажную уборку. Она рассказывала, как в 43-м пришел целый эшелон с ранеными. "Госпиталь в школе был. Солдатики молоденькие, и мы такие же..." А весной мне попался журнал, где была напечатана беседа с Самойловым, и в ней он вспоминал, как лежал в красноуральском госпитале. Этот факт сроднил меня со стихами Самойлова. Мне сразу захотелось написать ему, но потом я раздумал. Ну не писать же в самом деле, что я, мол, служу в том же городе, где вас выхаживали после ранения на фронте? Что утром веду свой взвод в баню, а вечером заступаю в караул...

Обо всем этом я вспомнил, открыв недавно вышедшую книгу Давида Самойлова "Сороковые роковые"* и наткнувшись на строки его "Госпитальной поэмы", написанной 23-летним поэтом скорее в шутку, чем всерьез:

Итак, начнем. В Красноуральске

Следы губительной войны

Не то что слишком уж видны.

На дрожках катится начальство,

И в воскресенье каждый раз

В саду играет местный джаз...

Это кажется невероятным, но оркестр играл на том же месте и сорок лет спустя!

В бою Самойлова спас Семен Андреевич Косов, до войны - алтайский крестьянин. Рассказывая о фронтовом друге, вовсе не склонный к высоким словам Самойлов называл его не иначе как праведником, святым человеком. "Под обстрелом немецких минометов он выскочил из окопа и на руках унес меня...".

Командир роты написал родителям поэта: "В бою 23 марта 1943 года в районе Карбусель, стремительно продвигаясь с пулеметным расчетом, совместно с пехотинцами ворвался в немецкие траншеи, в рукопашной схватке убил 3 немцев и тут же был ранен сам и эвакуирован в госпиталь..."

За этот бой Давид был представлен к медали "За отвагу", но награда его не нашла. Даже после войны.

Стихи из старых тетрадей

...Ты прав, товарищ, не до спора,

Когда в цене любое слово.

Быть может, скоро, очень скоро

Горнисты заиграют снова.

Быть может, снова полустанки

Пойдут раскачивать закаты,

И поползут на приступ танки,

Как неизбежность угловаты.

На то даны глаза поэту,

Чтоб разглядеть в кромешном быте,

Как даты лезут на планету

С солдатским топотом событий.

5 января 1946 года

* * *

Та война, что когда-нибудь будет, -

Не моя это будет война.

Не мою она душу загубит

И не мне принесет ордена.

Я уже не пойму ее целей,

Оправдания ей не найду.

Лишь верхушки простреленных елей

Будут как в сорок первом году.

1964 г.

Из записной книжки Давида Самойлова

5 сентября 42-го Давид записал: "Большинство из нас погибнет. Я спокоен, ибо душа чиста..."

13 марта 1943. Сегодня полгода, как я на фронте.

6 апреля. Апрель за окном. Грязная улица провинциального городка. В бараке, где я лежу, холодно. Разговоры солдат о еде, о воровстве старшин, о доме. Нищая, израненная, солдатская Россия. И вот, глядя на редкие хлопья апрельского снега, обдумываю я свою короткую жизнь. Что я знал? Что я сделал? Был ли счастлив?

В детстве я помню только зиму. В комнатах тепло. Я болен. Мне нравится эта бредовая белизна раннего детства... В восемь лет я написал первые стихи. В двенадцать ощущал себя поэтом. В семнадцать мучился неверием в себя. Мне было двадцать один год и двадцать два дня, когда началась война... в день, когда мне исполнилось двадцать два года, я стал солдатом, узнав перед этим голод и озверение бегства. 13 сентября 42-го я прибыл на передовую. Через полгода был ранен в левую руку...

18 апреля. Санпоезд. Эвакуация в тыл.

22 апреля. Вчера мы проехали Пермь.

23 апреля. Город Красноуральск.

11 июня. Может быть, потомки скажут, что мы нудим, что мы ригористы, что каждое наше третье слово - Россия. Что ж, лишь бы они были счастливы, как мы.

10 июля. О, яростные и нежные поцелуи солдата. Поцелуи у забора, закрыв глаза, чтобы было еще темнее.

17 июля. Уральские девушки с прохладными губами...

"Ты скоро уедешь", - говорят они, когда хотят сказать: люблю.

Да, скоро.