Владимир Чижов: ЕС переживает сложный период
О том, каковы могут быть новые модели взаимодействия с Брюсселем, в интервью "Российской газете" рассказал постоянный представитель РФ при Европейском союзе Владимир Чижов.
Если не "бизнес, как обычно", то что?
Владимир Чижов: У нас с ЕС была мощная и разветвленная система структур взаимодействия. Продолжает действовать соглашение о партнерстве и сотрудничестве, подписанное еще в 1994 году. Над созданием Нового базового соглашения мы работали, пока не случилось то, что случилось. Но получается, что наше стратегическое партнерство, о котором много говорилось обеими сторонами, не выдержало испытания теми событиями, которые произошли, в первую очередь украинским кризисом.
Впрочем,не украинский кризис послужил первопричиной нынешних сложностей в отношениях с Евросоюзом, немало проблем было и до этого. Целый ряд переговорных треков у нас просто буксовал - например, переговоры по безвизовому режиму. Иногда хорошие политические импульсы, которые давались совместно на политическом уровне, впоследствии, как в вате, увязали в бюрократическом слое. Поэтому украинский кризис, с точки зрения отношений Россия-ЕС, наверное, стал катализатором, нежели первопричиной нынешней ненормальной динамики отношений.
Сегодня многие каналы сотрудничества заморожены. Это касается переговоров по Новому базовому соглашению, переговоров по безвизовому режиму и визовым упрощениям. Не действует энергодиалог, первый из секторальных диалогов Россия-ЕС, запущенный еще в 2000 году по инициативе Евросоюза. Заморожены и большинство остальных секторальных диалогов, которых было примерно полтора десятка. Работает только политдиалог, но и тот по большей части неформально.
А что означает - политдиалог работает?
Чижов: Еще в мае в Москве состоялась встреча политдиректоров. С нашей стороны в ней принял участие заместитель министра иностранных дел Алексей Мешков, со стороны ЕС - заместитель Генерального секретаря Европейской внешнеполитической службы по политическим вопросам Хельга Шмид. Помимо переговоров с Мешковым, у нее в МИДе состоялся еще целый ряд встреч. Обсуждались как двусторонние дела, так и взаимодействие на международных площадках. Там ситуация выглядит существенно лучше. Это тоже составная часть политдиалога.
Вместе с ЕС мы добились, без преувеличения, исторического результата по иранской ядерной программе. Мы взаимодействуем по Сирии. Министр иностранных дел Сергей Лавров и Высокий представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Федерика Могерини вместе участвуют в заседаниях Международной группы поддержки Сирии. У нас неплохое взаимодействие по ближневосточному урегулированию. Обсуждаем мы и другие сюжеты - консультации проходят по Балканам, ОБСЕ, Совету Европы. Там есть свои проблемы. Например, одна из них связана с упорным стремлением ЕС выступать в рамках упомянутых организаций единым блоком, что противоречит изначальному пониманию их сути. В ОБСЕ, подчеркну - не по нашей вине, - нет устава, где бы это было зафиксировано, но есть базовое понимание, что там все страны представлены в национальном качестве.
Идет диалог по антитеррору. В Брюсселе была организована встреча заместителя министра иностранных дел РФ, курирующего эту проблематику, Олега Сыромолотова с его еэсовскими коллегами. Диалог по миграции также продолжается, хотя, увы, менее активно.
Институализированные структуры взаимодействия Россия-ЕС по большей части не работают. С.В. Лавров и Ф. Могерини встречались за прошлый год шесть раз, один раз даже в Брюсселе. Но эти встречи проходили "на полях" каких-то международных мероприятий. В то время как, например, Постоянный совет партнерства в формате министров иностранных дел, один из основных уставных механизмов взаимодействия Россия-ЕС, последний раз созывался в ноябре 2011 года - задолго, замечу, до киевского майдана.
А что будет завтра?
Чижов: Теперь об этом. Главная идея формулируется просто: мы хотим более прагматичного партнерства, ориентированного в первую очередь на субстантивный результат, - меньше слов, больше дела. Как этого добиться? Какие из структур, которые у нас существовали, номинально существуют до сих пор, будут полезны, какие надо развивать, какие могут быть избыточны? Мы предложили нашим еэсовским коллегам провести комплексную ревизию отношений, сначала во внутреннем формате каждой из сторон, затем уже совместно обсудить полученные результаты. У нас, кстати, в работу с Евросоюзом вовлечено больше половины федеральных министерств и ведомств. Ждем, когда еэсовцы завершат свои внутренние консультации и будут готовы к такому разговору.
Пять принципов в отношениях с Москвой, о которых заявила Могерини в марте, как повлияли на общую ситуацию?
Чижов: У меня такое впечатление, что стороны смотрят по-разному на эти пять принципов. Мы их рассматриваем достаточно критически, в том числе ключевой из них, касающийся избирательного подхода к отношениям. На наш взгляд, такая логика подразумевает учет интересов только одной из сторон. А они подают его как позитив, утверждая, что избирательный подход лучше, чем ничего.
Элемент парадоксальности в нынешней ситуации, особенно в украинском и санкционном контексте, сводится к следующему. ЕС переживает сложный период. Я не буду перечислять все язвы современной Европы, но такие проблемы, как миграция, Brexit, еще не закончившийся кризис еврозоны, нерешенная до конца проблема греческого долга, никуда не делись. И вокруг этого, особенно в вопросах миграции, совершенно очевидны противоречия между странами-членами. Когда единство 28 стран становится самоцелью, будь то на российском треке или на каком-либо другом, это всегда происходит за счет качества этой общей позиции. По большому счету речь идет о минимальном общем знаменателе.
То, что Россия - одна из немногих в мире самодостаточных стран не только в военном, но и в политическом и, самое главное, в идейно-духовном отношении, - это факт. Рискну заявить, что в Европе, кроме России, таких стран нет. К числу таковых можно отнести США, Китай, наверное, Индию. Но в Европе таких стран не существует.
Возможно ли строительство новых отношений между Россией и ЕС на прагматичной основе?
Чижов: Наши будущие отношения, с учетом тех уроков, которые обе стороны извлекут, несомненно, будут более прагматичными и, может быть, более результативными. Тогда, допустим, при обсуждении нового инфраструктурного проекта вроде "Северного потока-2" будут думать об интересах, а не об искусственных идеологизированных концепциях, связанных с якобы чрезмерной зависимостью от российских энергопоставок.
Раз вы упомянули "Северный поток-2", в каком состоянии этот проект находится сейчас?
Чижов: Непосредственными участниками проекта являются энергетические компании. Инициатором проекта "Северный поток-2" было не российское правительство, более того, даже не "Газпром" - это были европейские энергокомпании, которые, увидев, что происходит с проектом "Южный поток" и насколько ненадежным является украинский транзит, просчитав перспективу потребности Европы в российском газе, которая только растет, решили пойти по уже опробованному пути. Точнее по опробованному маршруту, расширив уже существовавший к тому времени "Северный поток" за счет дополнительных ниток. При этом они исходили, насколько я понимаю, из того, что с точки зрения еэсовских правил, во многом искусственных, этот проект менее уязвим, чем тот же "Южный поток". Тот проект предполагал некий сухопутный участок на российской территории, морской участок через Черное море с выходом на берег Болгарии и дальнейшую сеть с участием шести стран. Часть из них члены ЕС, другие, как Сербия, например, - не члены ЕС. Это был международный проект.
"Северный поток-2" является в международно-правовом плане двусторонним между Россией и Германией. Он будет упираться в существующую германскую сеть. А международным он является только с точки зрения коммерческой. Там участвуют фирмы из различных европейских стран. Вот разница. Легко предположить, что инициаторы проекта исходили из того, что у них проблем с "третьим энергопакетом" ЕС не будет. Однако нашлись противники, причем не скрывавшие своих политических мотивов, среди которых первый: а как же Украина? Но, между прочим, никто с российской стороны не говорил официально, что украинскому транзиту придет конец. Молдавия, например, никуда не денется: у нее другой трубы нет. Другое дело, что с сооружением "Северного потока-2" и масштабы энергоснабжения Европы, и надежность сильно возрастут. Другой аргумент противников: как же так? 80 процентов еэсовского импорта российского газа будет идти через одну страну, через Германию. А когда до недавнего времени 80 процентов шло через Украину, это не беспокоило? Или, может быть, Германия менее надежная страна, чем Украина?
Насколько долгим будет нынешний кризис?
Чижов: Это вопрос сложный, потому что нынешний кризис многослойный. У меня вызывает искреннее сожаление распространение панических настроений в Европе относительно России. Но необходимость нормализации отношений с Россией, выражаясь словами из прежней эпохи, овладевает массами. И не только массами, но и политической элитой. Тему санкций я даже не хочу трогать. Мы ее не обсуждаем с ЕС, это проблема, которую они создали под надуманным предлогом, под давлением тех же США. Им ее и решать. Но если трезво посмотреть: зачем России разваливать Евросоюз, скажите?