01.12.2016 21:36
    Поделиться

    В России стало меньше тех, кого раньше называли "властителями дум"

    В России отметили 110-летие со дня рождения академика Дмитрия Лихачева. В Санкт-Петербурге, Москве, других городах прошли конференции, посвященные творческому и научному наследию выдающегося российского филолога, культуролога, искусствоведа. "Роль творческого наследия Д.С. Лихачева в формировании культуры XX-XXI веков", "Общественная деятельность Д.С. Лихачева и ее значение в формировании культурной петербургской среды", "Подвижник российской культуры академик Д.С. Лихачев"... Названия докладов говорили о намерении духовный опыт человека, заслужившего называться совестью нации, поставить в контекст современной эпохи.

    А ровно через два года, в декабре, исполнится 100 лет со дня рождения другого подвижника с не менее сложной и высокой судьбой - писателя Александра Солженицына.

    Не будем лукавить, ни Лихачева, ни Солженицына значительная часть сегодняшнего российского общества не числит своими духовными учителями. Вздохнуть: "Ах, как нам сейчас не хватает Дмитрия Сергеевича и Александра Исаевича!" - легко. Труднее поверить в искренность этого вздоха. Лихачева знала и почитала скорее интеллектуальная элита, нежели социальный массив. При всей своей биографии, включавшей Соловки, он не был диссидентом, его не предавала анафеме брежневская пропаганда, его имя не склонялось на все лады. Иное дело Солженицын. Уж о нем-то граждане не знать не могли. "Мы, советские ученые (рабочие, хлеборобы, композиторы) выражаем глубокое возмущение так называемой писательской деятельностью этого отщепенца..."

    Российские граждане отмечают сокращение числа тех, кого раньше называли "властителями дум"

    Солженицын не был пророком. Но у него, крупнейшего писателя XX столетия, последнего русского классика, был несомненный пророческий дар. То углубляясь в дебри российской истории, то вовлекаясь в водоворот нашей нынешней повседневности, он напряженно вглядывался в многострадальное Отечество, пытаясь угадать его дальнейшую судьбу. При этом не был созерцателем. Высказывал "посильные соображения" о власти, обществе, об укреплении в народе духовных начал, то есть, по сути, о том, "как нам обустроить Россию". Иногда возникало ощущение, что сам Солженицын, понимая масштаб своей личности, претендует на роль духовного пастыря нации - столько страсти было в его речах, столько веры в собственную правоту! Кого-то это раздражало. И по разным причинам. Начать с того, что возвращение Александра Исаевича из Вермонта в Россию приветствовали немногие, даже не все из тех, кто прошел ГУЛАГ. Тогдашняя власть, встретившая Солженицына с помпой, скорее всех и разочаровалась в нем. Своими проповедями духовного самостояния нации, неприятием западных ценностей, критикой новых порядков писатель пришелся не ко двору. В свою очередь, и Солженицын, приглядевшись к фигурам, олицетворявшим власть в Москве и провинции, с горечью констатировал, что, вопреки его надеждам и чаяниям, новые российские правители - прямые наследники советских вождей: все тот же цинизм, презрение к народу, корыстолюбие. А глядя на перемены в обществе, вчерашний вермонтец с ужасом увидел, как бурно пошли в рост побеги всего того, что отвращало его от Америки: культ денег, холодный прагматизм, тяга к материальным удовольствиям. В своих политических воззрениях (не в политике - ею Солженицын никогда не занимался, до конца дней был писателем, и только) тоже для всех был чужим. Либералы видели в нем ретрограда, коммунисты - лютого врага, всевозможные радикалы - соглашателя.

    С Солженицыным, переживавшим мучительный разлад с современностью, неутомимо искавшим для России какой-то "третий путь", трудно было установить идеологический консенсус. Еще труднее было ему возражать. Но невнимание к суждениям нобелевского лауреата, особенно заметное в последние годы его жизни, свидетельствовало все же о другом: писатели перестали быть общественными фигурами.

    Горевать по этому поводу бесполезно. Есть факт: традиция духовного наставничества, коим веками обременяли себя российские литераторы, ученые, философы, скоропостижно прервалась. Теперь в чести эксперты, люди конкретного знания. По данным фонда "Общественное мнение", российские граждане отмечают сокращение числа тех, кого раньше, не экономя на пафосе, называли "властителями дум". Отвечая на вопрос, стало ли в стране больше "признанных моральных авторитетов" по сравнению с 70-80-ми годами прошлого века, 40 процентов опрошенных заявили, что таких людей поубавилось, 30 процентов - что их ряды пополнились, а 11 процентов полагают, что авторитетных людей в России столько же, сколько было в СССР. При этом общество в большинстве своем лояльно относится к представителям власти, а некоторых уважает особенно. По данным того же опроса, для 36 процентов авторитетом является Путин, для 6 процентов - Лавров, для 5 процентов - Шойгу.

    Настоящий день в глашатаях, кажется, мало нуждается. А уж если нуждается, то не в таких

    Вчерашние "властители дум" (все они из обоймы шестидесятников) постарели и поскучнели. Им еще хочется глаголить, мелькать на страницах газет и телеэкранах с "размышлениями" о жгучих проблемах нашего бытия. Но сказать им, увы, уже нечего. Они пасуют перед новой реальностью, плохо понимают ее. Они сетуют на "духовное обнищание нации", порицают "культ денег" и со странной, диковатой гордостью извещают, что не владеют компьютером. В большинстве своем это умные, порядочные люди. Им приятно думать себе в утешение, что причина их нынешней невостребованности как раз в том и состоит, что они - умные и порядочные. На самом деле все банальнее: время этих людей прошло. Их устами общество полностью выговорилось лет тридцать назад, в эпоху перестройки. Настоящий же день в глашатаях, кажется, мало нуждается. А если нуждается, то не в таких.

    Поделиться