Чухрай: В искусстве всегда интересовала степень компромисса с совестью
Павел Григорьевич, вы не снимали десять лет. Ваш предыдущий фильм "Русская игра" вышел в 2007 году. Это связано с тем, что вас не устраивала ситуация в нынешнем кинематографе, о чем вы сказали на открытии "Кинотавра", мол, трудно совмещать и заработок, и, чтобы было интересно, или же не было подходящего материала?
Павел Чухрай: Это связано с тем, что на большинство сценариев, которые я за это время написал, а их около десяти, я не нашел финансовой поддержки. Некоторые из них не нашли ее в министерстве культуры, другие я туда даже и не подавал, понимая, что в лучшем случае получу минимальные деньги, на которые все равно снять картину невозможно и нужно искать основные средства на стороне. А я не умею искать деньги! Три проекта, тем не менее, начинались по моим сценариям. Один мы написали в соавторстве с Александром Миндадзе - он назывался "Голова на плахе". Фильм про Александра Меньшикова. У нас уже было сделано довольно много - работала группа, мы нашли актеров, выбрали натуру, у нас были готовы эскизы декораций. Проект финансировался телевизионными структурами Ханты-Мансийского автономного округа и поддерживался тогдашним губернатором. Но в тот момент там сменилось руководство, а за ним и начальники около телевизионных структур. И все застопорилось, никуда не пошло из-за остановки финансирования. В итоге, наш сценарий лежит не поставленный. Режиссер Алексей Учитель проявляет к нему интерес, возможно, он найдет средства и снимет его. Я лично был бы этому рад.
После того проекта я написал давно вынашиваемый мною сценарий "Месть" по мотивам прекрасного рассказа Анатолия Кима. Это история корейца, попавшего после второй мировой войны на советский остров Сахалин. Красивая, полная драматизма и любви притча с острым, почти детективным сюжетом. Я нашел продюсеров из Южной Кореи. Они были очень заинтересованы участвовать в проекте, и нашли со своей стороны половину бюджета для фильма, но ни наш Минкульт, ни Фонд кино не заинтересовались проектом, денег не дали. Мы с корейскими продюсерами еще какое-то время не теряли надежды, работали, выбрали натуру в Южной Корее и на Сахалине, провели кастинг актеров, сделали несколько публичных презентаций, но поддержки от наших вышеназванных структур так и не нашли. И проект потихоньку заглох, так по-настоящему и не начавшись. Как вы понимаете, на каждый такой проект уходит немало времени, а я здесь говорю только о тех, которые вышли за рамки просто написанных в промежутке сценариев.
А был же еще третий такой проект, дошедший до производства - "Испытание"?
Павел Чухрай: Да, так назывался написанный мною оригинальный сценарий. В работе фильм я собирался назвать "Москва 400" - в сороковые и пятидесятые годы двадцатого века такое кодовое название было у ядерного испытательного полигона в Семипалатинске. Это был проект о двух юных влюбленных, которые волей обстоятельств оказались участниками испытания первой советской водородной бомбы. Продюсер Игорь Толстунов, с которым мы прежде делали "Вора" и "Водителя для Веры" нашел финансирование, не слишком большое для создания такого фильма, но все же "приличное", Минкульт тоже дал какие-то деньги, и были надежды, что удастся найти дополнительные средства еще и с казахской стороны. Они стали нашими сопродюсерами. Мы выстроили декорации в Казахстане, макеты самолетов, испытательную вышку, сняли там четверть фильма. Но с казахской стороны необходимого объема финансирования так и не дополучили.
А тот размах, который я затеял и которого требовал замысел фильма, оказался для продюсера в такой ситуации неподъемным. Он предложил переработать сценарий сократить многое, чтобы уложиться в бюджет. Я несколько раз сокращал сценарий, но все было недостаточно. А далее менять свой замысел, я уже был не готов. Понимаете, кроме личной истории я придумал себе "апокалипсис" связанный с бомбой, историю любви в его условиях, и не смог уйти от этого первого своего замысла, решения. И тогда я ушел из проекта. Был найден другой режиссер, он сделал очень хороший и камерный фильм. Свою картину, далекую от моего замысла и концепции.
Верно ли, что "Холодное танго" - третья часть вашей трилогии о войне, в которую ранее вошли картины "Вор" и "Водитель для Веры"?
Павел Чухрай: Никогда об этом не задумывался. Я снимаю о том, что меня волнует, в чем сам стараюсь разобраться и в чем у меня появляется потребность поделиться со зрителем. А уже дело критиков, киноведов, если им интересно, проследить какие-то закономерности и связи этих фильмов. Наверное, они есть, но повторяю, сам я об этом не задумывался.
Фильм "Холодное танго" снят по роману еврейского писателя Эфраима Севелы "Продай свою мать", и он затрагивает отношения разных наций - литовцев, русских и евреев также.
Павел Чухрай: Для меня он не "еврейский писатель", как вы сказали, а советский и российский писатель, пишущий по-русски, гражданин нашей страны. Кроме того, в нашем фильме тема уничтожения евреев во второй мировой войне - важная, но не основная. Я ранее делал документальный фильм о Холокосте "Дети из бездны". Тот мой фильм продюсировал и был его инициатором известный американский режиссер Стивен Спилберг. До этого я немало знал о том страшном преступлении, совершенном фашистами, когда ими было уничтожено 6 миллионов евреев. Но только в процессе создания фильма "Дети из бездны" я вплотную столкнулся с тем материалом, с воспоминаниями выживших пожилых людей, бывших во время войны маленькими детьми. Работать над тем документальным фильмом было очень тяжело психологически. И я думал, что больше никогда не коснусь этой трагической темы. Но в повести Севелы я увидел возможность снять картину не о трагедии одного народа, а обо всех нас - о разных народах ставших участниками и заложниками страшной войны, а впоследствии - сталинской тоталитарной системы.
Но наш фильм "Холодное танго" почти камерный. Фильм о том, как два молодых человека (он и она) пытаются сохранить свою любовь, свою жизнь в условиях агрессивного мира - военного, послевоенного… В условиях вражды национальной, политической, религиозной… Этот контекст сегодня мне кажется очень актуален, когда в мире растет волна насилия, терроризма и мы на пороге столкновения цивилизаций. Но, все же, главное в фильме это конкретная человеческая история, судьба двух моих героев, которых я люблю, которым я сочувствую… И поэтому в разговоре о фильме "Холодное танго" не хочется делать некий перекос на "глобальное". Да, эти трагические обстоятельства и эти препятствия важны в нашем фильме. Но это все равно, как если бы мы с вами обсуждая роман "Анна Каренина" постоянно говорили о проблемах железнодорожного транспорта.
Но все же, "контекст" в вашем фильме очень для вас важен. Разве нет?
Павел Чухрай: Конечно. Ведь в нашем фильме любящие друг друга герои, как щепки, уносимые потоком, оказываются игрушкой мощнейших политических сил и их манипуляций. И не только два главных, но и те, кто рядом с ними. Всех их сталкивают обстоятельства - одни при этом становятся жертвами, другие почти палачами…
И основной посыл вашей картины в том, что мы все должны друг друга прощать? Даже за предательства?
Павел Чухрай: За серьезные предательства простить трудно. Но моя задача в фильме попытаться понять механизм предательства, степень компромисса, на которую способен пойти человек в трудных для себя обстоятельствах. Степень компромисса со своей совестью - это то, что меня всегда интересовало в искусстве. Не всегда простить, но постараться понять другого человека, это значит понять и себя самого. Такую возможность я бы хотел предоставить зрителю. Ведь, пока мы не поймем "правду" другого человека или хотя бы его страхи и сомнения - мы не сможем наладить жизнь во круг себя. А в самом широком смысле - общество не сможет выйти из тех тупиков, в которые сегодня загнан наш мир. Пути нет другого! Мы не справимся ни с терроризмом, ни с чем иным, если не найдем понимания. Хочу уточнить: понимания не с террористами, а с теми огромными культурными пространствами, которые питают этот терроризм. То недовольство, комплексы, неустройство, которые там есть, порождают экстремизм, насилие. Если этот вопрос не будет решен, то цивилизация погибнет под ударами фанатиков и мракобесов.
Однако история показывает, что эти вопросы - вечны, и они - увы - не решаются.
Павел Чухрай: Они не решаются, но у меня, как у художника есть на это надежда и я должен пытаться, что-то для этого решения сделать. Замечательная формула: делай - что должно, и будь - что будет.
Когда я смотрела ваш фильм - думала о советском кинематографе. Вы так явно продолжаете его традиции. Вы согласны с моим впечатлением, что вы на нем воспитаны?
Павел Чухрай: Конечно, я на нем воспитан. Правда, мои вкусы и пристрастия не ограничиваются только им, но и мировым кинематографом, в котором были Феллини, Бергман, Вайда. Вайда для меня всегда много значил. Его фильмы моя особая любовь, они меня во многом формировали в юности - формировали мои взгляды, мои принципы. Конечно, не только они, но я помню те минуты, когда я выходил после его фильмов ошеломленный. Не могу сказать, что это как-то отразилось на форме и на языке моих фильмов. Влияние на меня Вайды значительно шире. Кстати, благодаря его фильмам, я узнал и понял трагические страницы польской истории, этого близкого нам по культуре народа. Искусство, как мне кажется, во многом формирует наше представление не только о людях, но и, в известной степени, о целых народах. Возвращаясь к моему только что сделанному фильму, в котором действие происходит в Литве военного времени и в Советской Литве, должен сказать, что мое отношение к литовцам складывалось в разные годы не только из событий истории, не только из дружеских отношений с литовскими студентами во ВГИКе, но и благодаря фильмам Желакявичуса, благодаря театру Литвы и замечательной плеяде артистов советского времени…
А как вы оцениваете сегодняшних литовских артистов? Ведь несколько из них снималось в вашем фильме.
Павел Чухрай: Я очень доволен их работой, теми характерами, которые они в результате создали. Конечно, это талантливые артисты, но я хочу подчеркнуть и ту преемственность, которую они в себе несут. Я увидел в них настоящий профессионализм, высокую кинематографическую и театральную культуру, столь характерную для актеров прежней, еще Советской Литвы.
Юлия Пересильд и Риналь Мухаметов - как сложился этот актерский дуэт?
Павел Чухрай: Не сразу. Актера на роль Макса я искал гораздо дольше, чем актрису на роль Лаймы. Риналь мне очень понравился в пробах - эмоциональный, искренний, техничный. Чувствовалась хорошая школа Кирила Серебренникова, в театре которого Риналь работает. Единственное, что мешало - в его облике и манере мне все время виделся некий современный типаж. Это мне мешало. Мне было трудно сразу увидеть в нем человека из той эпохи, персонаж, который я себе представлял, когда писал сценарий. Хотя, повторяю, он прекрасно сделал пробы - искренне, и по-актерски интересно. Но я какое-то время сомневался. И даже сказал ему: "Риналь, мне неловко тебя заставлять ждать моего решения, у тебя есть и другие предложения на роли, так что чувствуй себя свободным". Он ответил "Павел Григорьевич, ну нет, так нет". Я продолжал искать, пробовать артистов и опытных, и не слишком, и более типажно подходящих, чем мне увиделся Риналь… Но получалось, что в них не было тех качеств, которые проявил Риналь, и которые были горазда важнее для роли, чем какие-то внешние признаки. И тогда я ему позвонил: "Риналь ты на меня не обиделся? Давай еще попробуем, теперь уже вместе с Юлей Пересильд". И он согласился. Мы поработали над его внешностью с гримерами, с художниками по костюмам У Риналя с Юлей были замечательные совместные пробы. И я в результате рад, что они играют эти роли. Без Риналя и Юли я не могу уже представить себе наш фильм. Все что я вам сейчас рассказываю, не такая уж редкая вещь - это нормальные будни актерского поиска. Насколько я знаю, Коппола не хотел брать Марлона Брандо на роль Крестного отца и, чтобы его убедить, Брандо сделал актерские пробы сам и только после этого был утвержден на роль. И мало кто знает, что Лиознова в роли Штирлица упрямо хотела снимать Кикабидзе и долгое время не видела в этом образе Тихонова. Сомнения, поиск - это часть нашей профессии. Главное - в результате сделать правильный выбор.
Как Юлия Пересильд входила в роль литовки?
Павел Чухрай: Да, так же, как любая профессиональная актриса входила бы в роль литовки, француженки или польки… Литовка это же не марсианка, верно? Конечно, Юля искала в характере, во внешности в манере, в деталях того времени, что-то общее, национальное, но главное было найти индивидуальное, свойственное именно ее героине...
Литовских актрис вы пробовали на эту роль?
Павел Чухрай: Мы искали и проводили кастинг во всех трех прибалтийских республиках, но в результате, Юлия Пересильд оказалась точнее для решения задач, которые я для себя ставил... Момент поиска уже сам по себе творческий процесс. Не верьте, когда режиссер говорит красивую фразу "Фильм готов, его осталось только снять". Так можно снять только добротную мастеровитую работу, но в ней не будет жизни. Фильм во многом рождается в совместной работе на площадке с актерами, с оператором. Многие люди вносят в твой замысел свою лепту и задача режиссера взять нужное и отмести разрушающее твое собственное представление о будущем фильме.
У вас сейчас в планах еще какое-то кино?
Павел Чухрай: Да, я дописываю сейчас сценарий. Фильм будет на современном материале и о сегодняшних наших проблемах. И я задумал его по форме совсем другим, чем все, что я делал в кино до этого.
- 200 тысяч уничтоженных в Литве евреев
- 260 тысяч сосланных в сибирские лагеря и на поселения литовцев.
- 120 тысяч советских солдат, погибших при освобождении Прибалтики от немецких войск.
(Приведены в финальных титрах картины "Холодное танго").
"Холодное танго"- это история любви и ненависти двух людей, которые впервые встретились еще в детстве, в советской Литве 40-х годов. Вторая мировая война связала их судьбы. История начинается в июне 1941 года, когда маленький литовский городок оккупируют немцы. Максу (Елисей Никандров) с мамой и младшей сестрой Лией приходится покинуть родной дом. Их семья оказывается в еврейском гетто, но мальчику удается бежать. Под покровом ночи Макс возвращается в родной дом и узнает, что в нем уже поселилась литовская семья. Отец литовского семейства Винцас (Андрюс Бялобжескис) поначалу принимает беглеца в штыки, но все-таки решает не выдавать его немцам. Здесь, в "родном-чужом" для Макса доме, зарождается его детская любовь к дочери Винцаса - белокурой Лайме (Ася Громова). Этой преданной и беззаветной любви предстоят большие испытания, выпавшие на долю уже повзрослевших героев. Война, нелегкая жизнь в детском доме под Ленинградом, изнурительная работа на заводе в российской глубинке - ничто не могло заставить Макса забыть Лайму. В конце 40-х годов Макс (Риналь Мухаметов), искренне любящий свою Родину, возвращается в родной город. Он вновь находит Лайму (Юлия Пересильд), но она совсем не похожа на девочку из его воспоминаний…
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"