"Сирано де Бержерак": современная постановка с блистательным МакЭвоем
И, в отличие от многих других современных толкований хорошо известных произведений, в случае с "Сирано" получилась не пародия на классику, а интересная, ироничная, хлесткая и провокационная работа, в которой высмеиваются не столько усиленно сбрасываемые с корабля ценности уходящей эпохи, но и те, что активно навязываются сегодня.
Пылкий гасконец с огромным сердцем становится шотландцем - и сохранение МакЭвоем родного акцента становится единственным возможным выходом в сложившейся ситуации. Его битва с использованием поэтических рифм превращается в рэп-баттл, где органически звучит любой вид английского, только не литературное произношение. Происходящее на сцене одето - физически и метафорически - в современное платье, и оно постановке Джейми Ллойда очень идет.
Разногласие Сирано с Монфлери лежит в актуальной ныне плоскости - отношении к плагиату (остроумно скомпонованному из главных составляющих культурного кода англичан) и использованию спонсорской помощи. Кондитер Рагно явлен в женском образе остроумной матроны африканского происхождения, которая открыла у себя поэтическую школу и учит своих подопечных (среди которых - просвещенная феминистка Роксана) искусству приготовления словесных блюд в стиле фьюжн, изысканных, терпких и вместе с тем - узнаваемых. Правда, дело осложняется тем, что говорить можно далеко не все, существует пресловутая политкорректность, от меча которой может пасть даже тот, кто принадлежит к той же группе, что и изобличаемый. Но Рагно и в такого рода кухне знает толк, алхимически преобразуя взрывную смесь в блестящую сатиру.
Роксана (Анита Джой-Увадже) умна, насмешлива, резка и очаровательно непоследовательна - она хорошо разбирается в психоанализе, в модных философских течениях, видимо, пытается практиковать осознанность и искренне разделяет право на самобытность и самозащиту самых различных прогрессивных групп общества. Она менее травмирована, чем героиня "Дряни" Фиби Уоллер-Бридж, но во многом похожа на нее. И, как и положено хрестоматийной Роксане, влюбляется в Кристиана (Эбена Фигередо), в немногословности которого ей видится не скудоумие, а некое умолчание, и за него продолжить мысль в нужном ключе ей не составляет никакого труда. Де Гиш вполне современен в проявлениях своего желания обладать, но сегодняшней Роксане удается избежать участи тех, кто создал движение #MeToo.
У Сирано нет огромного носа, трагической отметины ростановского героя, его внешность вполне обычна, и вместе с тем он становится мучим и осмеян из-за видимой или ощущаемой другими особенности, которой его наградила природа. Сирано - без преувеличения самый красивый человек на сцене - чувствует бессильное отчаяние, показывая на своем примере очевидное: словесные нападки могут физически ранить, искусно сотканные наветы - полностью исказить действительность в глазах других, изуродовать человека до неузнаваемости и неразличимости правды и лжи им самим, что во много раз хуже.
Чувство Сирано к Роксане содержит в себе и интеллектуальный, и плотский компонент. Монолог с признанием в любви, подаренный им Кристиану, сыгран МакЭвоем мастерски. За скупыми словесными признаниями чувствуется физическая сила, стремление обладать, сдерживающее их рыцарское благородство, обреченность из-за невозможности персонализации своего чувства, откровенность и храбрая готовность стать уязвимым в глазах других, так как то, что обуревает Сирано, больше его самого - и не может быть попрано. Храбрый воин и литератор фактически вынужден стать презренным анонимным автором в жанре фан-фикшн, чтобы хотя бы на таких условиях отстоять право быть услышанным.
Финал - предопределен и предсказуем, трагедия коллективного образа возлюбленного Роксаны, распадающегося на двух человек, как нельзя более отвечает двойственности эмансипированного идеала наших дней в сочетании с множественностью возможных самовосприятий героями, находящихся на противоположной от нее стороне. Что же касается женского идеала, он недостижим, им выступает некое идеализированное существо, которое должно помнить о бескрайнем списке своих прав и способов их нарушения другими, но одновременно не будет считаться окружающими состоявшимся, не найдя своего счастья и самоактуализации. А под этим, как ни крути, все равно понимается возможность реализоваться в чувстве, глубоком и многогранном. Без оговорок, правил, напечатанных мелким шрифтом, и возможных санкций.
Гордиев узел разрубить решительно невозможно. Сирано, как ни странно, во многом проще. А вот оплеванной Роксане наших дней не в чем и негде искать утешения. Возможно, только в двойной порции горячительного в бокале, гендерно нейтральной и однозначно понимаемой.