- Валерий Борисович, вы начинали как артист театра кукол. Что-то оттуда взяли для игры на драматической сцене или в кино?
Валерий Гаркалин: Вообще-то я начинал слесарем. Но я не помню минуты, когда сказал, что буду артистом: я родился с этим сознанием. В каждом из нас присутствует дух лицедейства, желание быть не самим собой. А кукольником я был бездарным, мне пришлось покинуть этот жанр. Чтобы работать за ширмой, нужно быть по-настоящему преданным делу. Ну или совсем уж по-зверски относиться к куклам, как я.
Сначала у нашего курса был свой театр в Кемерове "Люди и куклы", но потом я вернулся в Москву, попал в театр Сергея Образцова. Мне доверили роль Аладдина. До меня ее играли выдающиеся актеры. Как я теперь понимаю, эту роль мне дали для провала, чтобы не брать в труппу. Я не знал, что делать с этой тряпочкой с черной головкой, ручками, ножками. Управление тростями мне никогда не давалось. Я надел куклу на руку - это единственное, что у меня получилось хорошо. И тут спектакль пришел посмотреть Образцов... Я ударил Аладдина и прикрикнул на него: "Играй хорошо!" И кукла сыграла... Образцов был рад.
- На съемочной площадке вы пересекались со многими выдающимися артистами. Работа с ними оставила след?
Валерий Гаркалин: В "Ширли-мырли" меня окружала энциклопедия советского кино: Мордюкова, Табаков, Джигарханян, Алентова, Полищук, Панкратов-Черный, Быков. Мне очень повезло с этой картиной. Такого количества звезд больше нигде не встречал. Фильм делался очень нелегко. Комедия вообще непростое дело. Смех - проявление индивидуальное. А наша задача - объединить всех в одну смеховую линию.
А еще я участвовал в экранизации "Князя Серебряного" с Игорем Тальковым. Это было незадолго до его трагической гибели. Он был замечательный парень и артист. Да, он был не драматическим актером, а рок-певцом. Но с каким трепетом он относился к работе, к слову! Это редкое дарование.
- Вы сыграли все, что хотели?
Валерий Гаркалин: У меня нет мечты о роли. Я делаю то, что мне дают. Но у меня ведь есть еще и режиссерское образование. Я защищал диплом спектаклем "Контракт" по Мрожеку. Пьеса очень большая. Мы с постановщиком Михаилом Зонненштралем ее читали с красным карандашом: боролись с многословием, убирали все лишнее.
И вот в таком сокращенном варианте спектакль длился три с половиной часа. Конечно, это был провал! Ну как можно удержать внимание зрителей так долго? Тогда мы решили вернуть все реплики, которые выбросили. И спектакль сыграли за полтора часа. Как такое возможно?
А не надо забывать, что автору зачем-то понадобилась та или иная фраза. Это был мне урок: надо любить драматурга. Литература - основа театра. Задача актера не уйти от автора, а идти за ним. Нужно любить слово. А иногда слышишь такую мерзкую отсебятину! Хотя бывают и удачные импровизации. Однажды партнер величайшего артиста Евгения Евстигнеева в волнении переврал поговорку: "Машу каслом не испортишь". Евстигнеев отреагировал мгновенно: "Смотря какое касло!"
- Вы не только актер, но еще и преподаватель. Много талантов видите?
Валерий Гаркалин: Мое впечатление от человека не обязательно совпадает с мнением приемной комиссии. Читая стихи, абитуриент прикрывается хорошим поэтом. Распознать будущую звезду кино или театра невозможно. Режиссером их судеб будет сама жизнь. Хотя на экзаменах абитуриенты иногда такое несут... Вошел один молодой человек, сел. Хороший парень, я попросил всех педагогов не свирепствовать. Спрашиваю: "Вы читаете книги?" - "Конечно!" Уже плюс. "А какие вам больше нравятся: иностранные или отечественные?" - "Конечно, русские!" Что ж, еще плюс. И тут завкафедрой вдруг поинтересовался: "А с кем воевала Россия на страницах "Войны и мира"?" Абитуриент замер, мучительно "вспоминая". Хотя это и запрещено, но я стал задавать наводящие вопросы: "Кто же напал на Россию?" Он просветлел: "Неужто немцы?" Его приняли, сейчас работает в театре.
Профессиональное образование не заканчивается вместе с институтом. Какая-то съемка может в одно мгновение сделать тебя звездой. И в то же мгновение можно умереть как артист. Дух ученичества должен быть всегда. У меня была в Хельсинках встреча с Михаилом Барышниковым. Я после спектакля высказывал некоторые замечания своим ученикам. А он услышал, что я преподаватель, подошел и стал просить, чтобы я прошелся и по его игре. Я ответил, что мне все понравилось. Ну что я буду учить мегазвезду? Он же на одном уровне с Робертом де Ниро для меня.
Потом мы с Барышниковым оказались на каком-то приеме, и он снова захотел услышать от меня замечания. Может, не с той стороны он выходит? Не лучше ли появиться слева? Я убедил Барышникова, что нужно следовать всем указаниям режиссера. Настало утро. Только я за завтраком беру кофе, как подходит официант: вам Барышников звонит. "А что если я не справа, а сзади выйду?" Хотя я убеждал его, что первоначальный вариант был абсолютно нормален, он жаждал дальше работать над ролью.
Иду к выходу, прохожу мимо портье, а тот мне указывает на телефон. Звонит Барышников, мы с ним уже перешли на ты. "А может, мне лучше вообще не выходить?" - "Миша, но тебя же ждут зрители..."
Я в Питере, гримируюсь перед съемкой. Звонок: "Я решил, что мы будем выходить все вместе, чтобы не выделяться". Я в Израиле - там есть долина, которая по-русски так и называется Геенна. Мне звонок. А я уже знаю, кто это. Ну а кто еще может позвонить в геенну огненную? "А если я выйду все-таки слева?" Знаете, Барышников не устает учиться, хотя мог давно бы уже все левой ногой делать. Но трудится как настоящий художник.
- Вам нравится то, что предлагают сегодня?
Валерий Гаркалин: Из-за пандемии я последние два года нигде не снимаюсь. Но я еще при чтении вижу возможность успеха. Если в сценарии есть сердце, то все будет хорошо.
- То есть если в фильме есть Валерий Гаркалин, значит, там как минимум хороший сценарий?
Валерий Гаркалин: Значит, там есть роль дедушки!
- Тяжело ли быть знаменитым?
Валерий Гаркалин: Мой первый фильм "Катала" имел колоссальный зрительский успех. Он вышел в 1989 году, во время очень мощных общественных изменений. Но картину советский зритель успел посмотреть. А потом прокат рухнул. И мои достижения мало кто мог заметить. Меня на "Мосфильме" попросили представлять в городах этот фильм. И вот после показа в Одессе я вышел на сцену и услышал женский голос из зала: "Не орел!"
Публичность - часть профессии. Но я к ней пришел не сразу. Быть публичным противоестественно для человека, он по природе скромен. Как говорил Анатолий Эфрос, актер - это женская профессия. Ведь артисту свойственно кокетничать, краситься, быть любимым, иметь вздорный характер. Я сам был жертвой скромности и приличия. Кто-то вообще считает, что актер - это не профессия, а диагноз. Если каждый вечер представлять себя Наполеоном или принцем датским, то что у этого человека с головой?
После одного фильма режиссер сказал мне: "Завтра ты проснешься знаменитым". Я просыпался... И не понимал, где моя слава. Хотя однажды на фестивале в Кракове мы играли спектакль "Стриптиз" по пьесе Славомира Мрожека. Мрожек сам присутствовал на всех показах. Его длинную фигуру хорошо было видно. Но невозможно было понять, нравится ему представление или нет. Он никогда не подходил к актерам, но после нашего спектакля зашел за кулисы и обнял меня. Наверно, потому что я ближе всех стоял. Великий драматург сказал: "Спасибо за театр". Прошла ночь, я спускаюсь к завтраку. И вдруг все участники фестиваля, сидевшие в столовой, встали и зааплодировали. И я понял: что-то произошло. Это не просто что-то для самолюбия, а признание со стороны коллег.