Генерал-майор СВР Лев Филиппович Соцков трагически ушел из жизни

Льва Филипповича Соцкова - генерал-майора СВР в отставке - не стало 15 июня 2022 года. Дату он определил сам, выбрав и способ ухода.

Многим читателям он был знаком как прекрасный писатель-документалист. Его книги и сборники "Операция Тарантелла", "Мюнхенский сговор", "Прибалтика и геополитика", "Секреты польской политики" и особенно "Агрессия" - о предвоенном периоде исключительно плодотворной, но не ее волею, часто сводившейся на нет деятельности советской разведки - настольное пособие для историков и документалистов. В "Агрессии" Лев Филиппович умело и точно опроверг долго существовавшее убеждение, доказав, что нападение Гитлера на СССР 22 июня 1941 года не было внезапным. Соцков подготовил еще несколько интереснейших работ о своих современниках, предшественниках, час публикации которых еще не пробил.

А вот о его оперативной работе известно совсем мало, почти ничего. Что если осторожно нарушить молчание? Привести хотя бы один эпизод из богатой на события биографии человека, многие годы проработавшего в зарубежье? Где именно? Ну, с этим торопиться не будем. Допустим, случилась вся эта история недалеко от наших северных границ или где-то рядом. Давайте попробуем. Этот рассказ генерал-майора Соцкова записан дословно, хотя и приведен с некоторыми неизбежными купюрами.

- Сейчас Россия под санкциями. Тяжелыми, в истории небывалыми. В годы холодной войны мы нечто похожее переживали. Санкции наше развитие затрудняют, замедляют, но никак не останавливают. Определенная заслуга в этом принадлежит разведке.

Сколько же барьеров наставила перед нами КОКОМ. Сегодня и название этой организации помнят немногие. А в 1970-е Координационный комитет по экспортному контролю товаров, в который с 1949 года входили все страны НАТО, кроме Исландии, попортил нам немало крови. Список товаров и технологий, которые были нам просто необходимы, однако запрещены для ввоза в СССР и социалистические страны, постоянно пополнялся. КОКОМ накладывал запрет на вывоз всего, что хоть как-то могло использоваться в военных целях.

Приходилось справляться и с этим. Иногда пользовались помощью третьих стран. А бывало, что разведка добывала не только засекреченную документацию, но и сами приборы, необходимые нашему военно-промышленному комплексу.

Предисловие и введение в тему закончено. В одной стране через нашего верного помощника удалось добыть важнейшую западную новинку. Она была очень нужна для обеспечения самых разных космических полетов.

И вот, сидя ранним утром у себя в посольской резидентуре, я с нетерпением поджидал двоих наших ребят, за этим чудом техники отправленных. Не хотелось привлекать внимания, посылать машину с дипломатическими номерами. Но с этим мы легко справились, одолжили авто у знакомых коренных жителей.

А вот когда я увидел вернувшихся наконец сотрудников, понял: что-то не так. Вид - измученный, даже изможденный. Хотя в принципе все было в порядке. Ценнейший прибор доставлен и с благодарностью принят. Машину припарковали неподалеку от посольства. Но груз, который в ней оставили, оказался почти неподъемным. Мои подчиненные рассказали, что с трудом вдвоем подняли ящик, в который наш местный друг, уж не знаю с чьей помощью, поместил добытое чудо зарубежной техники. Еле-еле загрузили в автомобиль - поднять сто с лишним кило в одиночку под силу разве что штангисту-тяжеловесу.

Нести ящик в посольство было, конечно, никак нельзя. И так с наших ворот не сводили глаз. А людей, заносящих нечто тяжеленное, да еще помещенное в закрытый ящик, сразу бы засекли. Въехать к нам на машине с обычными городскими номерами - значило поставить под угрозу ее владельца. Но и надолго оставлять чужое авто где-то рядом тоже нельзя: вдруг привлечет внимание полиции. Или, может, чей-то внимательный взгляд уже обратил внимание на двух советских дипломатов, припарковавших автомобиль с обычным городским номером.

Надо было что-то предпринимать и срочно. И я приказал побыстрее вызвать представителя "Совморфлота". До мобильных телефонов было еще очень далеко, и если бы моряк выехал куда-нибудь в город, оказался на встрече, просто бы еще не доехал до работы, план точно сорвался. Но дисциплинированный товарищ быстро отыскался, перезвонил и вскоре уже четко отвечал на мой вопрос: есть ли в порту советские суда и если есть, то когда поднимают якорь? Есть! Только отходит сегодня же через несколько часов в свой прибалтийский порт приписки.

Хотя время поджимало, но и это было уже неплохо. Попросил быстренько привезти ко мне капитана. Привезли мгновенно. На меня смотрел старый морской волк, наверняка бороздивший моря и океаны еще до войны. Да капитан оказался прибалтом, по-русски говорившим с сильным акцентом. Чего от него ждать? Да чего угодно, хотя пожилой человек и не давал особого явного повода для недоверия. Но наша совместная с Прибалтикой история, вхождение в СССР перед войной, долгая оккупация немцами во время ее... Было над чем поразмыслить и что взвесить. Но только некогда.

Но 100-килограммовый ценнейший груз надо было во что бы то ни стало доставить домой. Наш агент и друг рисковал, добывая его. Он был так нужен дома. И я тоже решил рискнуть. Доверился, конечно, без всяких подробностей капитану. И тот понял. Или сделал вид, что понял? Согласился принять ящик на борт, не потребовав никаких сопроводительных документов. Только попросил поспешить: судну пора отчаливать, и он, капитан, ждет моих помощников на корабле. И чем скорее, тем лучше.

Легенду уже не двое, а четверо моих сотрудников усвоили быстро. Берут из посольских запасов бутылку 0,7. Несколько, нет, лучше одну банку черной икры, чтоб не переборщить, сразу в машину и в порт. Там старший, в которого я верил, быстро отправляется в таможню.

Санкции затрудняют, замедляют наше развитие, но никак не останавливают

Зашел, объяснил: начальство купило огромный холодильник, который так здорово делает местная фирма. Месяц назад отправили со всеми документами домой, в Союз. А холодильник бракованный. Чтобы не поднимать шум и не привлекать внимания, фирма высылает новенький на замену. Но как его оформлять? Может, наши, посольские, аккуратно занесут его на корабль, и бог с ним.

И занесли с благосклонного разрешения подобревших таможенников, вчетвером, стараясь всем видом своим не показывать, что гнутся под непривычной тяжестью. Капитан груз принял. Судно отчалило.

Начались мои мучения. Послал я шифровку в Центр. Все в мельчайших подробностях. И о приборе, и даже о том, что немолодой капитан-прибалт мне совсем неизвестен. Просил встретить груз в порту прибытия и срочно сопроводить его в Москву.

Все это тотчас отозвалось шифрограммой из Центра. Я могу дискредитировать страну. И не только, товарищ подполковник, не только. Всю политику советского миролюбивого государства и людей, лично ее проводящих. Как я мог довериться незнакомому капитану, положившись лишь на свои ощущения? В заключение мне грозили карами, в принципе заслуженными, вплоть до отзыва и служебного несоответствия. О приходе судна в порт мне тотчас сообщат. А пока приказали сидеть тихо.

Я приехал в эту страну недавно. Звание подполковника присвоили незадолго перед командировкой. Резидентом в небольшом, но важном для нас государстве был назначен впервые за все годы работы. Можно было как-то отмахнуться, переждать, не рисковать. Пожалуй, на первых порах так было бы правильнее.

Но не мог я не использовать того, что с величайшим трудом добыто. Что так нужно стране. Без чего в космосе нам уже не обойтись. Был готов ко всему.

Очень скоро пришла шифрограмма: груз получен. И еще несколько упреков с сообщением, что моим служебным проступком будут "заниматься". Я обрадовался. Дело сделано. И знаете, приятнее всего было за капитана. Не подвел, старина.

И опять шифровка. Тон уже выдержанный. Словно сквозь сжатые зубы о вынесенном наказании. Серьезном, однако, не таком и страшном. Ждал гораздо более сурового.

Потом, когда все прошло, получил я орден Красной Звезды. Не конкретно за этот поступок, а так, по совокупности.

К чему мой короткий рассказ? Он не о подвиге, которого не было. О том, что в нашей профессии решения часто приходится принимать в боевой обстановке. Надо советоваться с Центром, обязательно обсуждать, но не всегда это возможно. А часто вообще невозможно. Маленький эпизод из жизни. Крошечный штрих. И, кажется мне, очень для разведки показательный.