Российско-индийские связи - феномен масштабный, комплексный и непростой. Общие историко-культурные корни и переплетающиеся по ряду направлений цели и задачи соседствуют с расхождением интересов по другим, не менее важным для сторон, вопросам и совсем не полным идейным и мировоззренческим совпадением. Отношения как таковые достойны самого серьезного анализа, но здесь, не вдаваясь в подробности, ограничимся их типологической характеристикой. Это не союз, опирающийся на обязательства. Рискнем сказать, что это и не стратегическое партнерство (хотя официально звучит такой термин). Просто стратегии у обеих стран разные, а на данный момент они еще и меняются в силу крайней неопределенности окружающего мира. Партнерство тесное (политические штормы пока не в силах его разрушить), но скорее как раз тактическое - и Москва, и Нью-Дели нуждаются друг в друге для достижения необходимых конкретных целей, каждый своих. Тактическое в этом контексте значит не временное, а постоянное, но меняющее наполнение. И требует оно не жестко установленных правил, а, напротив, способности обоюдно подстраиваться к меняющимся обстоятельствам.
Теплота приема Моди и его искренняя признательность не означают, что стороны прекратят маневрировать, добиваясь максимально эффективного взаимодействия с другими своими крупными контрагентами - США в индийском случае и Китаем в российском. Более того, в обеих столицах сделают все, чтобы отношения с последними крепли и расширялись параллельно отношениям друг с другом. И тут неизбежны запинки и обиды. Существенно другое: и Москва, и Нью-Дели жизненно заинтересованы, чтобы те партнерства не отменяли и не ослабляли эти. Все это звучит несколько витиевато и не очень стройно, а значит, и не так практично. Но если взглянуть, как теперь старается вести себя большинство стран мира, окажется, что подобная сложносочиненная "меняющаяся геометрия" интересов привлекает очень многих.
Исключением служат страны, собравшиеся сейчас в Вашингтоне на саммит Организации Североатлантического договора, который приурочен к его 75-летию. НАТО - классический альянс, объединенный блоковой дисциплиной, провозглашающий общность ценностей, четко обозначающий противников как военно-политического, так и этического (идеологического) рода. Смысл сбора на высшем уровне - демонстрация единства перед лицом других. До недавнего времени целью объединения была экспансия - исходили из того, что она не несет серьезных рисков. Теперь выяснилось, что несет, и возникла дилемма. Добиваться права на экспансию любой ценой, в том числе повышая угрозу членам клуба, либо зафиксировать его эксклюзивный характер и "окапываться" имеющимся составом. Какой бы выбор ни был сделан, обязывающий характер отношений в альянсе сам собой разумеется. Отдельные отклонения, наподобие Турции или Венгрии, могут иметь место, но они до сих пор нисколько не колебали общий принцип и не угрожали единству блока по-настоящему.
Украинский конфликт только подчеркнул обязательный характер отношений внутри НАТО. Не надо думать, что мобилизация против России произошла только из-за нажима главного союзника, это упрощение. Кризисная ситуация запустила блоковый инстинкт, согласно которому при появлении опасности нужно выстроиться в шеренгу и сомкнуть ряды, таков смысл союза. Ну а далее это только укрепляется по мере обострения ситуации. Обязательства в рамках блока заведомо ограничивают свободу действий и решений, зато взамен дают (должны давать) гарантии безопасности и выгоды от преимущественного взаимодействия в замкнутом кругу.
Итак, налицо два типа отношений. Один свойственен сообществу, которое у нас теперь принято называть мировым большинством (а это, действительно, большинство стран и населения мира). Здесь не приняты жесткие связи, исключающие возможность установления их с другими. Основной посыл - если контакты с кем-либо помогают собственному развитию, решению своих насущных задач, от них не надо отказываться по причине данных кому-то обязательств. Другой - отличает атлантический мир (то есть явное меньшинство жителей планеты, хотя и крайне влиятельное). Есть ценностная и геополитическая общность, принадлежность к которой подразумевает ограничения других связей.
Говорить, что лучше, а что хуже, не имеет смысла, это просто два разных подхода. Довольно долго считалось, что второй представляет собой наиболее современную и перспективную форму, соответственно, все остальные должны либо встраиваться в это сообщество, либо сооружать свое на тех же принципах. Сейчас все больше кажется, что будущее как раз за первым. Вероятнее всего, оба подхода сохранятся и впредь, но атлантический будет все более эксклюзивным, в ареале очень определенной культуры. А все остальное большинство будет жить иначе, в чем-то взаимодействуя с меньшинством, а в чем-то обходя его.
