В конце ХХ века в мировой обиход прочно вошло понятие "экономика впечатлений" (другой перевод - "экономика опыта"). Предложившие его американские авторы Джозеф Пайн и Джеймс Гилмор считали этот феномен новой стадией развития человечества - после аграрной, промышленной и сервисной экономики. Смысл в том, что потребители тянутся не столько к материальному, сколько к эмоциональному удовлетворению. Результат экономического акта - комплекс ощущений, с ним связанный, и продавать следует именно его.
Информационно-коммуникационная революция, случившаяся на рубеже веков, повлияла на все аспекты человеческой жизни. Производство и распространение впечатлений стало наиболее популярным и прибыльным родом деятельности. Экономический анализ оставим специалистам, но тем же путем, кажется, решила последовать политика. Картина событий не просто отрывается от самих событий, но становится важнее их. Создание картины самоценно, она должна постоянно затрагивать эмоции публики. Стоит добавить значительно укоротившуюся память аудитории - даже очень громкие происшествия остаются в центре внимания даже не недели, скорее дни.
"Политика впечатлений" охватывает разные сферы - от противостояния на поле боя до избирательных кампаний и дипломатического взаимодействия. Зависшее в воздухе нагнетание между Ираном и Израилем, когда главное - поддержание саспенса. Срочное создание насквозь сконструированного образа кандидата в президенты Соединенных Штатов, такого, чтобы он соответствовал текущим ощущениям избирателей. Такое и прежде происходило, но разрыв между содержательным и изобразительным, пожалуй, никогда не был столь разительным.
Если бы речь шла об обычной пропаганде, "тумане войны" (пусть и гибридной), - ничего принципиально нового. Однако всё переплелось настолько, что зачастую уже не пропаганда обслуживает военно-политические или социальные действия, а они предпринимаются, чтобы создать правильную пропагандистскую картину. Следствием становится органическая невозможность упорядоченности, ведь тем, кто принимает решения, приходится ориентироваться на сиюминутные реакции. Последние же склонны шарахаться из одной крайности в другую.
Как обычным гражданам, так и специалистам всегда хочется считать, что социально-политические процессы, во-первых, подчиняются определенной логике, во-вторых, ими кто-то управляет, по крайней мере, направляет их. Это естественное желание, ведь в противном случае уровень неопределенности оказывается пугающим. Отсюда стремление если не обнаружить подлинную подоплеку событий, то хотя бы придумать ее (тут на помощь всегда готова прийти конспирология).
Конечно, существуют и интересы крупных игроков, и законы социально-политического развития, и институты - формальные или неформальные, способные оказывать на него значительное влияние. Эти факторы работают. Но в условиях небывалой информационной прозрачности все они искажаются необходимостью постоянно оглядываться на создаваемый резонанс. Хорошо это или плохо - вопрос для отдельной дискуссии, совершенно закрытая политика, огражденная от обратной связи, как правило, тоже ведет в тупик. Стоит просто констатировать факт - "впечатление", или "опыт", если пользоваться терминологией, приведенной в начале заметки, сильно воздействует и на процессы, которые считаются объективными.
Одно из понятий, наиболее часто звучащих в контексте американских выборов, - "глубинное государство". Дать ему академически точное толкование сложно, но суть примерно ясна: система отношений внутри государственного аппарата, которая сохраняется вне зависимости от перемен на уровне публичной политики. И обеспечивает преемственность в госуправлении. Воспроизводится этот феномен через систему элитного образования - от официальных программ до неофициальных закрытых клубов, свойственных особенно англоговорящему миру. Считается, что данная неформальная инфраструктура чрезвычайно консервативна (в смысле устойчивости к изменениям) и стабильна.
Но именно система образования в тех же Соединенных Штатах существенно меняется, трансформируясь под воздействием прогрессистских лозунгов и практик. Процесс этот уходит своими корнями еще в конец 1960-х годов, однако сейчас количество перешло в качество.
Возникает вопрос, а каким будет "глубинное государство", прошедшее вот такую школу, принципиально иную, чем привыкли считать? Иными словами, каким будет каркас идейно-политического управления Америкой, который построят уже те, кто сформирован экономикой и политикой впечатлений? И будут ли они восприимчивы к ограничителям политического поведения, которые закладывались прежде?
Это умозрительное рассуждение имеет отношение к актуальным сюжетам - способны ли противоборствующие стороны в нынешних острых конфликтах адекватно воспринимать друг друга и, соответственно, избегать необратимых действий? "Мир впечатлений" подталкивает скорее к отрицательному ответу.
