Говоря коротко: такого Моцарта, как в Перми, не встретить более нигде. Но и в Перми его можно услышать не часто, после премьерной серии все три моцартовских шедевра покажут подряд в конце ноября - единственный раз за сезон. Курентзис - ярый противник репертуарного театра, и по его мнению, ежедневный поток разных спектаклей не способствует высокому исполнительскому качеству.
Последнюю пермскую премьеру ставила аргентинка Валентина Карраско, режиссер известной каталонской группы La Fura dels Baus. Загромоздив сцену невероятным количеством обнаженных манекенов и жутковатыми стеллажами с теми же манекенами, но уже расчлененными, она добилась инфернальной атмосферы. Мрачность усугубляется видео-артом в стиле нуар, проецируемым на прозрачный супер-занавес. И в этом пространстве разыгрывается моцартовская dramma giocoso (веселая драма), персонажи которой выглядят несколько странно. Поголовно все - поверх современной одежды - носят бандажи, корсеты и ортопедические накладки, символический смысл которых ясен как день. Единственный, кто нормален и здоров в этом мире пластиковых кукол и моральных инвалидов - конечно, Дон Жуан. Он живее всех живых - с естественными реакциями, желаниями, поступками. И этой через край бьющей витальности ему не простят, зловещее окружение его уничтожит. С этого начинается спектакль, и все последующее - отматывание пленки назад.
Несмотря на некоторую однозначность посыла - главная мысль обнаруживает себя с самого начала и финал закономерно предсказуем - Карраско сочинила живой, смелый, лишенный особых рефлексий, но зато изобилующий пикантными эротическими подробностями спектакль. Довольно динамичный в первом акте и слегка буксующий во втором. Кульминацией первого становится сцена отвязной вечеринки у Дон Жуана, куда согласно дресс-коду пускают только тех, кто добровольно снимет с себя ненавистные вериги. Толпа веселых фриков и разноцветных неформалов врываются в зрительный зал, а затем и на сцену, разворачивая транспарант Viva la Liberta. Но вскоре под натиском ханжески злобных пуритан с костылями и протезами все вернется к унылой серо-коричневой обыденности. Во втором акте донна Анна, Оттавио и Эльвира, вдохновленные общением с Дон Жуаном, захотят избавиться от своих комплексов, в прямом смысле - снять нелепые ограничители. Но и из этого ничего не получится. Особенно забавной выглядит откровенная сцена, где расшалившаяся Церлина исполняет мини-стриптиз, пытаясь соблазнить своего жениха, увальня Мазетто. В самый важный момент накладной гульфик на причинном месте у того застревает намертво. Опять не вышло.
Солистам предложен актерский рисунок необычайной подвижности, сценические задачи непросты, детали поведения проработаны, и абсолютная свобода при очень достойном вокале - достижение большинства исполнителей. Оба Дон Жуана по-своему хороши: Симоне Альбергини, уже давно известный российской публике, - видавший виды неотразимый донжуан донжуаныч с мефистофельской полуулыбкой. Андре Шуэн - несомненное открытие спектакля, сокрушительно молод и хорош собой, обладатель бархатного баритона, певческие победы которого еще весомее, в частности, скоростная "Ария с шампанским" и спетая на невероятном пианиссимо Серенада. Из приглашенных солистов особо отмечу Гвидо Локонсоло (Лепорелло) и Ивону Соботку (Донна Анна). Еще накануне премьеры Курентзис обещал новые открытия в пермской труппе, и они случились. Имена Надежды Павловой (Донна Анна), Дарьи Телятниковой (Церлина), Бориса Рудака (Оттавио) стоит запомнить.
Ясно, что "Дон Жуан" Моцарта - опера, для Курентзиса особо значимая. На публике он представлял ее уже не однажды: многим памятны и московское концертное исполнение, и спектакль, сделанный совместно с Дмитрием Черняковым в Большом театре. В пермской премьере дирижер поучаствовал и актерски: в сцене послепраздничного избиения хиппующих неформалов один из злобных инвалидов бежит к оркестровой яме и в остервенении топчет партитуру Моцарта. Невозмутимый маэстро проводит концовку первого акта без нот. Ясно, что параллелей с главным героем, несмотря ни на что живущим по своим правилам, Курентзис не боится, и скорее всего - к ним стремится.
Прекрасную идею спектакля об уникальной независимой личности режиссер реализует по-своему - подменив некоторые базовые понятия. Свободу Карраско понимает только как свободу нравов, любовь заменяет сексом, столь важная для мифологии образа Дон Жуана погоня за идеалом и "вечно женственным" начинает напоминать банальный промискуитет. И опустошенному герою ничего не остается, как спеть серенаду резиновой кукле. А где амбивалентность и парадоксальность Дон Жуана, да и психологическая неоднозначность других персонажей? Где экзистенциальный космос, метафизические глубины и тайны? Ответ правильный - в партитуре Моцарта, озвученной Курентзисом и его музыкантами. И этот контрапункт музыки со сценой, похоже, становится главным принципом работы дирижера с современной режиссурой. Равный по масштабу соратник ему нужен не всегда. Исключение - прошлогодняя "Королева индейцев" Перселла в постановке Питера Селларса.
Кстати, для концепции Карраско гораздо больше подошла бы другая версия партитуры, без заключительной сцены и морализаторского фугато в конце, которое здесь уж точно выглядит нелепым довеском. Но Курентзису, завершая проект, начатый три года назад, важно представить полный вариант. Впрочем, сценический вариант оперы для него - только начальный этап работы, а следующий - долгий и тщательный - запись спектакля компанией Sony Classical, с которой у дирижера долгосрочный контракт. Весной прошлого года вышел релиз "Le nozze di Figaro", уже собравший и восторженные отзывы критики, и серьезные награды (в частности ECHO Klassik и совсем недавно - "CD года" по версии авторитетного журнала Opernwelt). На очереди появление "Cosi", а "Don Giovanni", который пишется в эти дни, выйдет в следующем году. И этот избранный Курентзисом алгоритм творческой жизни, чередующей подготовку спектаклей и кропотливую студийную работу по увековечиванию их музыкальной составляющей, очень показателен.