Вы уже не первый год ведете в Лите мастер-класс прозы. Но одно дело мастер-классы, а другое - вся эта сложная и нервная структура под легендарным названием Литературный институт. Я сам там учился и веду семинар прозы, и я знаю, что это такое. Преподаватели - все известные мастера литературы. Студенты - море творческих амбиций, частые разочарования (вплоть до суицидов!), бесконечные споры о том, кто "гений", кто "бездарность"... Словом, литературный мир. Как вы будете всем этим творческим хаосом руководить?
Алексей Варламов: Честно? Ну, представьте, жил человек размеренной жизнью, читал лекции, вел семинары, занимался журналом, писал, а потом на него столько всего нового обрушилось, словно вместо русского языка перешел на китайские иероглифы. Я этого места не искал, но и отказываться, когда предложили, не стал. Мой выбор - мне отвечать.
Вы закончили МГУ и продолжаете работать там в качестве профессора. Как вы понимаете отличие этих вузов?
Алексей Варламов: Я закончил МГУ, проработал там почти тридцать лет и сейчас по-прежнему читаю курс лекций по писательским стратегиям и веду семинар. МГУ - это громада, соединенные штаты нескольких десятков факультетов, институтов, филиалов, лабораторий... Империя, находящаяся под надежной защитой государства. Там хватает своих проблем, больших, имперских, там бесконечно долго подписывают приказы, принимают решения, согласовывают, и по-другому, наверное, не может быть. МГУ справедливо стремится к тому, чтобы войти в список лучших университетов мира и бьется за рейтинги. А Литинституту биться не с кем, потому что он в мире один такой. Это Люксембург, Лихтенштейн, а лучше сказать, удельное княжество, герцогство, или "герценство" (если вспомнить родившегося здесь Герцена), находящееся в центре Москвы на Тверском бульваре.
Я знал разных ректоров: Пименова, Сидорова, Егорова, Есина, Тарасова - все это люди непростые, харАктерные. Как вы представляете свой характер руководства? Только не говорите, что будете учитывать все лучшие стороны прежних руководств.
Алексей Варламов: Я буду говорить то, что считаю нужным. Пименова и Егорова я не знал, только слышал о них, а вот тот факт, что три лично знакомых мне и очень уважаемых ректора - Евгений Юрьевич Сидоров, Сергей Николаевич Есин, Борис Николаевич Тарасов, а также исполнявшая обязанности ректора Людмила Михайловна Царева продолжают в Лите работать, необыкновенно вдохновляет в смысле личных планов и перспектив. Что до руководства, то, конечно, хотелось бы подходить к этому более творчески, нежели административно, или сочетать одно с другим, как это удавалось моим предшественникам.
Будете ли браться за реконструкцию ветхого здания? Ведь это памятник архитектуры XVIII века, который "охраняется" и проч. Между тем здание строили в расчете на то, что по нему будут ходить пять господ, но не носиться по этажам 200 студентов ежедневно. Ходят разговоры, что в один день здание может просто рухнуть.
Алексей Варламов: Реконструкция, конечно, для нас сейчас едва ли не самое сложное мероприятие. Но это очень тонкая вещь, особенно когда речь идет о памятнике архитектуры. Хорошо, что мы перешли в введение Министерства культуры, у которого есть опыт проведения подобных работ. И Ясная Поляна вряд ли была рассчитана на то число туристов, которые ежедневно ее посещают. Эти лестницы, деревянные полы, перекрытия... И то же можно сказать о квартире Пушкина на Мойке... Думаю, что сегодня есть средства, как приспособить памятники архитектуры для мемориальных или учебных целей. Но если это намек на то, что Литературному институту надо подыскать себе другое помещение, а это передать нынешним господам и их лакеям, это исключено! Институт может располагаться только по адресу Тверской бульвар, 25!
Вы чувствуете магию этого здания, вообще этой усадьбы? Тени Платонова, Мандельштама, Есенина, Маяковского, которые здесь выступали и даже жили? Мне кажется, без этого вообще нельзя понять Литинститут.
Алексей Варламов: Тут много чего было... У Мандельштама шуба сгорела, Пришвин выпивал с Александром Грином, Платонов носил из своего флигеля рецензии в "Литературный критик" и в 49-м году благословил молодого и никому не известного Шукшина. Я это все чувствовал, когда мечтательно смотрел на знаменитый особняк со стороны, проходя по Тверскому. Конечно, здание настраивает на мистический лад, но только покуда ты находишься с ним в романтических отношениях. А теперь эти тени без всякой мистики и романтики насмешливо, сочувственно, враждебно, дружески, холодно или подозрительно на меня смотрят и спрашивают: "Это что еще за птица?!" Но я на них все равно уповаю, авось смилуются, не дадут пропасть.
Как вы намерены строить отношения с коллективом? Жестко? Мягко? Слушать всех и делать по-своему? Как вас приняли?
Алексей Варламов: Принял или не принял коллектив, это покажут выборы. У нас ведь сейчас замечательная сложилась система. Здесь тебя выбирают, а "там" с тебя требуют. Вообще, я по натуре человек не авторитарный, к власти не стремлюсь и думаю, что люди всегда должны стараться друг друга понимать и учитывать взаимные интересы. Студенты - преподавателей, преподаватели - студентов, и те, и другие - администрацию, учебную часть, деканат, охранников на входе, дворника, коменданта общежития, а ректор - всех разом. Что касается стиля, то полагаю, надо уметь соблюсти некую подвижную грань между жесткостью и мягкостью.
Нет ли идеи как-то соединить институт и журнал "Литературная учеба", который вам, как его главному редактору, кажется, удалось очень успешно реформировать?
Алексей Варламов: Несмотря на очевидную близость названий, соединить "Литературную учебу" и Литературный институт напрямую вряд ли получится, да и нет в этом большого смысла. У журнала свои задачи, своя аудитория, и он никогда не был и не должен быть органом Литературного института. Но то, что наши контакты станут более тесными, несомненно. Мы ведь и до этого часто печатали студентов Литинститута. Произведения молодых авторов разбирали мастера кафедры творчества, а теперь этого еще больше станет, если учесть, что к журналу добавится литературный портал.
Завистливый вопрос: когда вы все успеваете? Только что вышел ваш сложный и многослойный роман о Серебряном веке "Мысленный волк", на подходе биография Василия Шукшина для серии "ЖЗЛ". Преподаете, руководите журналом... Как вы собираетесь совмещать это с ректорством, как собираетесь проектировать собственную жизнь? От чего-то откажетесь?
Алексей Варламов: Да ничего я не успеваю! Роман писал четыре года, биографию Шукшина - больше года. Удачно совпало: только что успел закончить, отправил в Сростки на экспертизу. А что дальше будет, не знаю. Журнал и университет останутся, а с новыми романами, наверное, придется повременить.
Провокационный вопрос. Известно, что студенты творческих вузов много пьют. Пили и литинститутские гении. Николай Рубцов легендарно, можно сказать, пил. Но вообще-то все бывшие ректоры с этим как-то боролись. А что вы думаете об этом?
Алексей Варламов: Про Шукшина рассказывали, что когда после окончания ВГИКа он нашел приют в общежитии Лита, его видели тянущим по коридору на веревке связку бутылок водки за собой. Если нынешние "бурлаки" пишут прозу на уровне Шукшина, а стихи - не хуже Рубцова, что ж... Ну а если нет - не взыщите! А вообще про одного из моих легендарных предшественников рассказывают такую историю. Он на собеседовании всегда спрашивал: кого из поэтов любите? И если слышал в ответ имя Рубцова, плохо было тому абитуриенту!
Какой творческий конкурс был в этом году?
Алексей Варламов: Примерно шесть человек на место.
Что вы думаете о создании (возобновлении) кафедры художественного перевода с языков народов бывшего СССР?
Алексей Варламов: Это должно стать приоритетным направлением. Это то, что было в советское время и что мы, к сожалению, потеряли. Мы сегодня и свою-то литературу не слишком хорошо знаем, а что происходит у татар, якутов, мордвы, башкир, карелов, коми, народов Северного Кавказа, не знаем вовсе. И то же касается наших ближайших соседей - белорусов и казахов, а также армян, азербайджанцев, грузин. Мы не знаем, что делается в киргизской литературе, которая некогда подарила миру Чингиза Айтматова, что в таджикской, узбекской или туркменской. А есть еще богатейшая украинская литература. Если бы мы лучше друг друга знали, если бы не разошлись так сильно, как разошлись в последние двадцать лет, может быть, сама история сейчас пошла бы иначе. А одна из причин этого расхождения в том, что утрачена школа перевода, которой наш институт всегда славился. Конечно, будем возрождать. Так что, пользуясь случаем и широкой читательской аудиторией "Российской газеты", обращаюсь ко всем, от кого это зависит: давайте работать вместе! И замечу, что объявленный у нас в стране следующий год не случайно назван Годом литературы, а не Годом только русской литературы. Мы должны постараться собрать всех.
Еще не жалеете, что взялись за это дело?
Алексей Варламов: Нет.