19 января, вечер.
Рассказывает Тамара Пастухова:
- Было около восьми вечера, у нас заканчивалась смена. Другие бригады уже спустились вниз. Остались только три парня на высоте примерно ста метров, которые демонтировали ненужную металлоконструкцию. Я думаю, они были альпинистами, других на такое посылать опасно. На этой конструкции лежали деревянные настилы, их сняли и теперь демонтировали металлические части. Откручивали болты, цепляли части конструкции, и я краном уводила все это вниз. И вдруг, смотрю, искры летят. ( Я дознавателям потом показала, в каком месте.) Ну, думаю, лифт замкнуло. Говорю им: ребята, у вас там искры летят. Потом разгораться стало. Я им: ребята, бегите, там у вас что-то горит. А они работают и работают. Я: ребята, тут что-то очень серьезное. Но начальства у нас разные, и я им не указ.
В общем, они все поняли, когда сверху посыпались горящие куски обшивки. А она была пластмассовой. Из такого примерно материала киоски для пива делают - два слоя и внутри утеплитель. Дым черный повалил. Меня Бог спас, конечно - ветер дул в другую сторону. Если бы в мою, я бы два раза дым вдохнула и отключилась. Но ветер, хоть и дул в другую сторону, иногда поток закручивал, и я этот дым чуть хватанула, до сих пор кашляю.
На лифте надо было им уезжать. Но лифт у нас каждые два часа поломан. И так каждый день. А тут он, видимо, поломался и застрял на той площадке, где началось возгорание. Это ниже меня и немного выше их.
Мы уже привыкли, что за чьим-то подвигом, как Санчо Пансо за Дон Кихотом, ходит чье-то разгильдяйство. Тамара говорит, что она не верит в простое людское, бытовое вроде брошенной сигареты. Искры указывают, что разгильдяйство было скорее всего техническое. Каждые два часа ломающийся лифт - это, конечно, не случайность. Строят мост множество организаций. Та, где работает Тамара, поставляет на стройку краны вместе с крановщиком и только за них отвечает. Более тридцати лет прошло, как Вадим Абдрашитов снял фильм "Остановился поезд" о том, как конкретное разгильдяйство стало почвой для подвига ценой человеческой жизни. Но у нас так по-прежнему что-нибудь и останавливается. Если не поезд, то лифт.
19 января, вечер
Рассказывает Тамара Пастухова:
-Когда на них посыпалась горящая пластмассовая обшивка, они запаниковали и говорят: подводи к нам крюк крана, мы за него ухватимся, а ты нас спустишь.
Я не видела их из башни крана, мы только по рации общались. Но знала, каково им. Настил снят, и они стоят на расходящихся от опоры в стороны металлических пластинах сантиметров 15 шириной. Расстояние между пластинами - полтора метра в центре, по краям еще больше, не перепрыгнешь. И у них только эти пластины под ногами и страховочные пояса. А сверху сыплется горящая обшивка, сначала пластмассовая, потом деревянная.
Я им говорю: ребята, я не подам вам кран. Спуск длится минут 5, вы не удержитесь на крюке. А сама думаю: надо решать, что делать.
Вспомнила, что внизу есть люлька для мусора: удобная, с высокими бортами, они там вполне поместятся. Говорю на землю: готовьте люльку, спускаю кран. И вижу, что прямо его спускать опасно. Начала обводить вокруг пилона, подальше от огня.
А люльки на земле не оказалось. Она стояла на площадке метров 30 над землей. На эту площадку весь пролетающий мимо "альпинистов" горящий мусор как раз и падал. Там начался пожар. Люльку не достать. Да и пытаться некогда.
Машинист крана - разве женская профессия? Во времена, когда телеобои с утра до вечера демонстрируют нам модельных див, с достоинством Нефертити шествующих по подиуму, даже думать о таком неприлично. Женщины-крановщицы - это из времен Паши Ангелиной. Тогда это был знак женской эмансипации, женщины способны к тяжелому труду и в этом равны мужчинам. Но это был лишь первый этап советского равенства, второй оказался недостижимым. В тяжелый труд женщин впустили на равных, во власть, извините, нет, никто не помнит женщин в Политбюро. В конце ХХ века женщин с кувалдами звали "апельсинами" за оранжевые куртки и жалели как ошибку социальной стратификации.
Но Тамара со мной категорически не соглашается. Крановщица - весьма женское занятие. Во-первых, ты лично не таскаешь грузы. Тут важна точность попадания, а вовсе не сила, нужно, чтобы груз не болтало. У Тамары почти не болтает.
Ну и страха высоты не должно быть. В Уфе, где она родилась, все высокие деревья были ее. Мама только и кричала: слезай! После школы она выучилась на швею, поработала года полтора, все у нее получалось, но очень не нравилось. Уехала к дядьке в Днепропетровск, пришла на металлургический завод, стала учиться на крановщицу и, как только поднялась на кран, поняла: мое. Времени там наверху было много. Она и грузы краном носила, и, чтобы не бездельничать, читала. В частности, Герцена прочла. "Былое и думы", говорит, моя любимая книга.
На кране одно тяжело: много видишь ЧП. И бывает, что трагических. Но спасений видишь больше. Многотонные чугунные формы валятся, а, глядишь, люди откуда-то вылезают живые.
Тамара считает, что крановщица лучше крановщика. Мужчины ЧП переносят, но нервы у них потом "пляшут". И когда в какой-нибудь самый мирный день им снизу дадут не ту команду, "право" с "лево" перепутают - в припадке по рации бьются.
А женщина более стрессоустойчива, уверена Тамара. И когда ей бригада узбеков на стройке командует "направо", спокойно исполняет, а когда слышит "Стой! Ты куда? Я же сказал "направо", смеется: "Куда сказал, туда и подаю". Потом на земле говорит: пришей себе на рукава "правый", "левый". Но не обидным тоном. Сама в 90-е, когда рухнуло производство и крановщики стали никому не нужны, уехала работать в Грецию. Язык ("а это сложный язык") начала учить только по приезде в Афины. И до последнего дня учила. Так что она хорошо понимает строителей-узбеков.
19 января, вечер
Рассказывает Тамара Пастухова:
- Что же делать, думаю. Вспомнила, что внизу есть контейнер для мусора. Железный, заводского изготовления, но очень маленький, с мой кухонный стол. И борта у него очень низкие - сантиметров 40.
Говорю вниз: цепляйте его. А он оказался аж под другим краном, метрах в трехстах. Побежали за ним. Слышу, цепляют и что-то мне говорят, задыхаясь.
Взяла я контейнер и понесла к ребятам, которых не вижу. Они мне командуют на международном языке всех крановщиков "майна-вира". Анекдот есть такой про ревнивую жену старого работяги: "Я к тебе на работу ходила и слышала, как ты весь день звал "Маня, Вера". В общем, вслепую, по их командам, я подвела контейнер так, что они в него забрались. И сказала: только не стойте на нем, свалитесь, надо как-то присесть. Они послушались, присели, ухватились за тросы крана.
Когда я их вывела из-за пилона, увидела, что все трое живы. Но кран есть кран, он все равно качается. А подо мной мост. И опустить я их должна аккуратно, и попасть верно. Но, в общем, это все моя работа спускать и поднимать грузы. У меня там все время были маленькие пространства, откуда можно взять груз и куда положить, я приспособилась. Минуты три я их спускала.
Внизу они отцепили контейнер и сказали: "Спасибо. Кран свободный. Вира".
Она приехала из-под Донецка в Санкт-Петербург в 2004 году считай трудовым мигрантом-нелегалом. К подруге, которая снимала комнату у одинокого и не всегда трезвого владельца трехкомнатной квартиры. Подруга Тамару в эту комнату тайком привела. С условием хозяину на глаза не попадаться и в туалет выходить, лишь когда он уходит в магазин. Так что свои первые шаги в Петербурге она делала украдкой. Потом дядя, дальний родственник, узнав, где она, настоял, чтобы она переехала к ним хоть и в переполненное жилье, но все-таки чтобы жить не крадучись.
Но едва она пришла в строительную организацию и села за кран, начальство сразу дало ей квартиру. Служебное, приспособленное жилье на техническом этаже, с потолками в два метра, но зато всегда теплое из-за близости коммуникаций и считай почти свое. Такие квартиры редко кому давали. Тем более в первые дни работы. "Вот и судите, какая я крановщица". Это был жест расчета (такую нельзя терять) и благородства (мастера надо ценить). Она больше 11 лет проработала в той организации. Построила пять домов, из них три - от начала до конца. Уже была там как своя. Оценили-то ее сразу и жилье дали, но зарплату задерживали безбожно. "Раз как-то летом я получила за три месяца всего 13 тысяч". И поняла: все, надо жертвовать жильем, искать что-то другое. Называть организацию, из которой ушла, не хочет. "Они мне еще 100 тысяч должны. Отзовусь критически, могут не отдать. А так - вдруг..." Среди крановщиков работает свой неиспорченный телефон, ей подсказали новое место. "Викинг кран технолоджи", где она работает несколько месяцев - фирма с хорошим порядком и опытом. "Знаменитый мост на остров Русский мы строили. И там такие краны работали - грузоподъемностью 150 тонн! И я бы на таком смогла. Крановщику без разницы, сколько у него тонн на крючке", - гордится Тамара. "Викинг..." для нее уже немножко "мы"... Потому что сделал ей роскошный новогодний подарок. "Представляете, 30 декабря приходит эсэмэска, что мне начислена зарплата за декабрь. Никогда такого за 11 лет не было, чтобы в этот же месяц заплатили. Настоящая рождественская сказка".
19 декабря, вечер
Рассказывает Тамара Пастухова:
- Ну вот они все внизу, а я наверху. Развернулась от пожара, повернула стрелу в сторону Васильевского острова и стала оценивать ситуацию уже для себя.
Я совсем близко стояла от огня, меньше 3 метров. Кабина моя метров на 14 выше, но ствол-то крана проходит рядом. Больше всего я боялась, что у меня кабель загорится. Жар был сильный. И если бы это случилось...
Но не случилось, к счастью.
Спускаться по лестнице крана не решилась. Так было жарко.
Но паниковать тоже не начала. Все-таки парочка вариантов спасения у меня была. Первый - если огонь все-таки перебросится ко мне, намочить водой лицо и руки, защитить их и попробовать спуститься по лестнице. Второй - развернуть кран как можно дальше от опоры и подняться на стрелу. Что вы так смотрите? Мы же лазим по стреле. Механизмы проверяем каждый день.
Кроме того, у меня был "термометр". Кран мой был весь в инее. И я смотрела, как и где он растаял, и видела, насколько накалился кран. И поняла, что шанс пересидеть пожар у меня есть.
Папа Тамары был капитаном, а мама шкипером. Как только на реках начинался судоходный сезон, они брали под мышку единственное дитя и уплывали. Папа впереди, капитаном буксира, ведущего караван барж, мама с Тамарой на одной из них. У нее в памяти остались невероятные сцены из тех путешествий. Крутой берег реки справа, и под ним медведица с медвежатами купается. А потом опять высокий берег, камень, нависший над водой, такой огромный, что упади, перегородит реку, а наверху неподвижные архары - горные козлы. Мама всю жизнь спорила с ней: не можешь ты этого помнить, тебе два года тогда было.
Воду она любит до сих пор. И Петербург за то, что стоит на воде. А еще за климат. Прекрасный климат, говорит. А увидев мои вытаращенные глаза, добавляет: я же с Урала, у нас зимой мороз 40-45, и ничего, все идут на работу. А в Днепропетровске, где она работала, или под Донецком, где жила, жара летом была мучительная. А в Петербурге климат и зимой и летом мягкий. И леса. Ее первая квартира была в Парголово, это окраина с заброшенными, покосившимися дачками и лесом с грибами и ягодами.
О Москве она говорит "город, как все города". А Петербург, это ж видно, "построен с таким пониманием и умением, так продуманно". Когда к ней приезжали в гости дети и внуки, она обязательно везла их в центр. Для внука Толика, сына дочки Аллы, придумала специальный маршрут. Из-за угла сразу вывела к Спасу-на-Крови. И он остолбенел, рот раскрыл и только звук "а" издает. Тамара пожалела, что без фотоаппарата была.
Вечер 19 января
Рассказывает Тамара Пастухова:
- Пластмассовая обшивка уже сгорела, и начали гореть доски. Дыма такого дикого, ядовитого от них уже не было. И мне с земли маску на кране подали. И когда я уже поняла, что пожар догорает, решила, что буду спускаться. С ребятами я все время поддерживала связь по рации. И вот я спускаюсь, а ко мне навстречу подымается эмчээсник. Ему уже две секции до меня осталось. Не надо, говорю, не подымайся, я спущусь. Когда спустилась, он мне сразу каску дал, потому что головешки сверху все-таки летели. Что там только не летело. У меня на кране - я только с ночной смены пришла - до сих пор валяются и доски недогоревшие, и обшивка.
И вот спустились мы на землю, вышли на площадку. А там людей человек 50, не считая эмчээсников. И все меня целуют и обнимают. Целуют и обнимают.
У Тамары четверо детей. Аллу - дочку погибшей маминой младшей сестры, она забрала у пьющего отца и удочерила, когда той было два года. Потом у нее родились две девочки Света и Марина. Умер первый муж, вышла замуж второй раз, и сын мужа, живший с его бывшей женой, взял и перешел к ним в семью. Второй муж тоже рано умер, оставив ее с четырьмя детьми. Одна из дочерей (тоже крановщица) с зятем (тоже крановщиком) и внуком (учится на крановщика) теперь живет с матерью в снимаемой ею однокомнатной квартире.
Тамара жила в Уфе, Днепропетровске, опять в Уфе, а потом старенькие родители мужа уговорили их переехать к ним под Донецк, в Красногоровку, и жить в их доме. Они переехали, достроили дом, провели в него все удобства. Из Красногоровки она уехала на заработки в Питер. Сначала туда-сюда моталась каждые три месяца, чтобы пенсию получать и разрешение на въезд-выезд обновлять, а потом уже "легализовалась", получила в Петербурге официальное разрешение на работу. Когда на востоке Украины началась война, она поспешила туда в очередной раз. Утрясая какие-то дела и оформляя бумаги, зашла в переполненный автобус. Очнулась в больнице. Дает мне пощупать осколок под ладонью левой руки и показывает криво сросшееся запястье.
Испугаться не успела - ударилась головой обо что-то и отключилась. В больнице узнала, что это был снаряд, и в автобусе были погибшие.
Как-то так получается, что она всегда не успевает испугаться. И тогда не успела.
Испугалась, когда из Красногоровки к ней в Петербург приехала дочь с внуком.
А вослед зять. Оставшийся поначалу дома, чтобы собрать и вывезти все необходимое, он однажды ночью не выдержал страшного обстрела и, ничего не взяв, сел на машину и уехал. С великим трудом, тыкаясь по закоулкам, по маршруту, подсказанному торговцами, выбрался на украинскую сторону. Его остановили люди с автоматами и велели отдать машину. Он успел тихонько закинуть под сиденье ключ и воткнуть в зажигание ключ с кодировкой. Машина не завелась, "воины" устали в ней ковыряться и пошли отбирать машину у следующего водителя. А Тамарин зять успел уехать. Купленная с ее помощью машина ("Я в две смены работала, неплохо тут зарабатывала и детям все время помогала") - все, что у них осталось от целой жизни. А были дом, дача, сад, 50 яблонь, абрикосы, виноградник, пасека. Не осталось даже детских фотографий. Зять по скайпу разговаривал со знакомым: "Как там дом?". Тот вздохнул и сказал: "Огород твой весь снарядами вспахан, а про дом промолчу".
Тамара всегда хорошо выглядит, когда-то давно, попав в череду болезней, увлеклась нетрадиционной медициной, бегала, обливалась, закалялась и здоровье поправила, и моложавость сохранила. Но с комплиментами уже не соглашается. Да, брови и губы подкрашены, и цвет лица здоровый, но история с потерей дома и прошлой жизни ее подкосила. Ни одно ЧП на кране так не подкашивало.
22 января, полдень
По дороге к станции метро "Проспект Просвещения".
Рассказывает Тамара Пастухова:
- Если судить мои поступки строго по правилам, то меня, может быть, наказывать надо, а не награждать. Как-то мы строили дом, и ребята устанавливали плиту, она длинная, но в основании очень узкая. И один прикручивал ее, выравнивая, а другой, не заметив его, полез на нее. И плита стала накреняться и падать. А я сверху вижу, что если она упадет, то достанет до следующей стены. И отбегать им некуда, раздавит их. Тот, кто виноват, подскочил и плечом ее подпирает. Представляете, тонну - плечом.
А я блок несу на крючке. Поворачиваю кран, заношу над ними и бросаю его. Блок валится - грохот, пыль - но падающая стена останавливается. И они, обалдевшие, стоят.
Ну ни по каким правилам этого делать нельзя - ущерб нанесешь, стену повредишь. Я просто решила, что НАДО СДЕЛАТЬ ТАК.
Когда у тебя чрезвычайная ситуация, то время не то чтобы замедляется, оно почти останавливается. И у тебя "там" много времени. Столько, что можно СПОКОЙНО принять решение. Потом, когда все заканчивается, оглядываешься и понимаешь, что это длилось одно мгновение.
А ведь ее могли выслать из Питера как нелегальную трудовую мигрантку. И никто бы в "Фейсбуке" этого не заметил и к элите, даже трудовой, ее не отнес. В соцсетях другие герои и властители дум. На телеэкранах статисты рукоплещут сиюминутным "звездам".
Аплодисменты Тамаре Петровне - настоящие. И человек она - стОящий и настоящий. Именно такие люди каждый день обустраивают нашу страну Россию.
"Потрясающая она тетка", - сказала эмчээснику Игорю Улубикову. "Не то слово", - отозвался он. "Хороша у тебя бабушка!" - заметила внуку, вернувшемуся за забытыми ключами. "Не спорю", - улыбнулся он. Ну и весь мой прожженный брат-журналист пришел к ней с не попадаемыми ни в какой кадр цветами. Видела в прохладной съемной квартире с чужой мебелью эти букеты.