Была туманная луна,
И были нежные березы...
О март-апрель, какие слезы!
Во сне какие имена!
Туман весны, туман страстей,
Рассудка тайные угрозы...
О март-апрель, какие слезы -
Спросонья, словно у детей!..
Как корочку, хрустящий след
Жуют рассветные морозы...
О март-апрель, какие слезы -
Причины и названья нет!
Вдали, за гранью голубой,
Гудят в тумане тепловозы...
О март-апрель, какие слезы!
О чем ты плачешь? Что с тобой?
Давид Самойлов, 1960-е годы
Однажды в армии я сильно простудился. Батальонный фельдшер прапорщик Скрябин попросил у комбата "газик" и отправил меня в Красноуральск, в больницу. В нашей палате лежали шахтеры-астматики. По полу змеились трубки от капельниц. После уколов я читал сборник стихов Давида Самойлова, купленный в киоске на нашей тупиковой станции. "Я - маленький, горло в ангине. // За окнами падает снег..."
Два раза в день в палату приходила глуховатая санитарка баба Нина, чтобы сделать влажную уборку. Она рассказывала, как в 43-м пришел целый эшелон с ранеными. "Госпиталь в школе был. Солдатики молоденькие, и мы такие же..." А весной мне попался журнал, где была напечатана беседа с Самойловым, и в ней он вспоминал, как лежал в красноуральском госпитале. Этот факт сроднил меня со стихами Самойлова. Мне сразу захотелось написать ему, но потом я раздумал. Ну не писать же в самом деле, что я, мол, служу в том же городе, где вас выхаживали после ранения на фронте? Что утром веду свой взвод в баню, а вечером заступаю в караул...
Обо всем этом я вспомнил, открыв недавно вышедшую книгу Давида Самойлова "Сороковые роковые"* и наткнувшись на строки его "Госпитальной поэмы", написанной 23-летним поэтом скорее в шутку, чем всерьез:
Итак, начнем. В Красноуральске
Следы губительной войны
Не то что слишком уж видны.
На дрожках катится начальство,
И в воскресенье каждый раз
В саду играет местный джаз...
Это кажется невероятным, но оркестр играл на том же месте и сорок лет спустя!
В бою Самойлова спас Семен Андреевич Косов, до войны - алтайский крестьянин. Рассказывая о фронтовом друге, вовсе не склонный к высоким словам Самойлов называл его не иначе как праведником, святым человеком. "Под обстрелом немецких минометов он выскочил из окопа и на руках унес меня...".
Командир роты написал родителям поэта: "В бою 23 марта 1943 года в районе Карбусель, стремительно продвигаясь с пулеметным расчетом, совместно с пехотинцами ворвался в немецкие траншеи, в рукопашной схватке убил 3 немцев и тут же был ранен сам и эвакуирован в госпиталь..."
За этот бой Давид был представлен к медали "За отвагу", но награда его не нашла. Даже после войны.
...Ты прав, товарищ, не до спора,
Когда в цене любое слово.
Быть может, скоро, очень скоро
Горнисты заиграют снова.
Быть может, снова полустанки
Пойдут раскачивать закаты,
И поползут на приступ танки,
Как неизбежность угловаты.
На то даны глаза поэту,
Чтоб разглядеть в кромешном быте,
Как даты лезут на планету
С солдатским топотом событий.
5 января 1946 года
* * *
Та война, что когда-нибудь будет, -
Не моя это будет война.
Не мою она душу загубит
И не мне принесет ордена.
Я уже не пойму ее целей,
Оправдания ей не найду.
Лишь верхушки простреленных елей
Будут как в сорок первом году.
1964 г.
5 сентября 42-го Давид записал: "Большинство из нас погибнет. Я спокоен, ибо душа чиста..."
13 марта 1943. Сегодня полгода, как я на фронте.
6 апреля. Апрель за окном. Грязная улица провинциального городка. В бараке, где я лежу, холодно. Разговоры солдат о еде, о воровстве старшин, о доме. Нищая, израненная, солдатская Россия. И вот, глядя на редкие хлопья апрельского снега, обдумываю я свою короткую жизнь. Что я знал? Что я сделал? Был ли счастлив?
В детстве я помню только зиму. В комнатах тепло. Я болен. Мне нравится эта бредовая белизна раннего детства... В восемь лет я написал первые стихи. В двенадцать ощущал себя поэтом. В семнадцать мучился неверием в себя. Мне было двадцать один год и двадцать два дня, когда началась война... в день, когда мне исполнилось двадцать два года, я стал солдатом, узнав перед этим голод и озверение бегства. 13 сентября 42-го я прибыл на передовую. Через полгода был ранен в левую руку...
18 апреля. Санпоезд. Эвакуация в тыл.
22 апреля. Вчера мы проехали Пермь.
23 апреля. Город Красноуральск.
11 июня. Может быть, потомки скажут, что мы нудим, что мы ригористы, что каждое наше третье слово - Россия. Что ж, лишь бы они были счастливы, как мы.
10 июля. О, яростные и нежные поцелуи солдата. Поцелуи у забора, закрыв глаза, чтобы было еще темнее.
17 июля. Уральские девушки с прохладными губами...
"Ты скоро уедешь", - говорят они, когда хотят сказать: люблю.
Да, скоро.