И город небольшой, и все как будто попривыкли друг к другу. Ничего экстранового и необычного. Но это вовсе даже не так. Вот Константин Анжелович Джименес. Руководитель духового оркестра "Молодость". Когда заходит разговор о культуре в нашем сибирском городе, мне сразу видится его оркестр. Играет он в городском парке, и охватывает душу маленькое блаженство. Оркестранты в черных костюмах, белоснежных рубашках и галстуках-бабочках. А сам Константин Анжелович непременно во фраке и всегда с безукоризненной прической. Планка репертуара поднята высоко: Симфония соль минор Моцарта, "Ноктюрн" Шопена, Триумфальный марш из оперы "Аида", а еще и Чайковский. Льется чудесная музыка, тает, исчезает грязь вокруг. Грязь не столько уличная, сколь человеческая, невидимая, но такая въедливая.
В городе сейчас только один его духовой оркестр. А когда-то их было три.
У Джименеса отменный музыкальный слух и вкус также. Такой музыкант мог стать украшением любого областного города. Заметные черточки аристократизма проглядываются явственно в этом человеке. Он родился в Шанхае. Отец его филиппинец-музыкант с испанскими корнями Анхель Хименос (это много позже паспортисты в СССР переиначили фамилию Константина). Во время Второй мировой Анхель бежал с Филиппин от военной неурядицы. В Шанхае встретил молоденькую русскую девушку Иру Буркову, чья семья после революции бежала с первой волной белой эмиграции с Урала, а если точнее, то с Верх-Исетского завода. Обрели в Китае пристанище и семью. Анхель играл тромбонистом в симфоническом оркестре и был знаком с Вертинским. По рассказам матери, отцу музыка заменяла все, включая и родину, и детей. Костя родился в 1946-м, а его сестра двумя годами раньше. Русских в Шанхае было огромное количество. Свои магазины и школы. Потом семья переехала поближе к Желтому морю в город Циндао. Там маленький Костя пошел в первый класс.
Безмятежность была дарована на короткий срок. Тогда властители мира распоряжались судьбами миллионов, словно забавляясь и тасуя колоду карт. В этой игре маме Костика выпало вернуться в СССР, а ее мужу уехать в Австралию. Для бабушки Бурковой, уехавшей еще в 1917 году и все годы страшно тосковавшей по Родине, вопросов не возникало. Только домой. Никто не знал, что ждет их впереди. А следы отца с тех пор потерялись.
Косте было 7 лет, когда в 1954 году китайцы довезли их до станции Отпор (теперь это Маньчжурия). Там их пересадили в теплушки и, минуя забайкальские степи, Байкал и Саянские отроги, выгрузили на одном из бесчисленных полустанков Омской области. На подводах доставили в деревню Юрьевка Павлодарского района. Деревня была заполнена сосланными бандеровцами и "лесными братьями" из Прибалтики. Увы, лица обитателей временного пристанища "не были овеяны интеллектом". Все золотые украшения и даже обручальное кольцо маме пришлось отдать за хлеб насущный.
Так промыкались 4 года. И не было там музыки, и не было рукоплескающих залов и ласкового моря, а были морозы, мат-перемат и нередко поножовщина. Мама работала токарем в совхозных мастерских. Она все никак не могла осилить норму - план по расточке и нарезке гаек и болтов.
Потом мамина сестра зазвала их в небольшой сибирский город Нижнеудинск. В городе набирала обороты слюдяная фабрика. Она давала жилье, места в детсаду и главное - гарантированный заработок. Мама с детьми снялась с того неприветливого и угрюмого места. Так они оказались здесь.
Время голодное и бедовое. Они и тогда жили почти впроголодь на улице Фабричной, но впереди как будто брезжили просветы. На уроках пения Костя был лучшим в классе. Однажды пришел неприметный старичок из Дома пионеров по фамилии Кулешов. Он отбирал ребят в свой кружок струнных инструментов. Костю взяли сразу, и он перепробовал играть на всех имеющихся инструментах - балалайке, домбре. Старичок нахваливал Костю и просил передать маме, что у ее сына отличный музыкальный слух и что надо много учиться. Костя хотел рассказать, что его папа был хорошим музыкантом, играл в блестящих залах, где полно света, нарядных дам. Но давным-давно не было папы. А мама, глотая слюдяную пыль, приносила скудный заработок.
Потом появился другой музыкант по фамилии Дымура, и он стал набирать ребят в кружок духовых инструментов. Костя опять перепробовал все инструменты - труба, флейта, саксофон, валторна, альтгорн. Но наследственность и породу не обманешь. Он выбрал тромбон. Музыка с тех пор властно и навсегда вошла в его жизнь. Он был еще подростком, а его взяли уже во взрослый оркестр, и они играли на танцах в ДК слюдянщиков. На танцы приходили незамужние молодые учительницы. Им было неловко оттого, что их ученик играет в оркестре. Хотя этот подросток и так не поднимал глаз, давая понять, что он ничего не видит и не слышит, кроме музыки. Вызвали к директору. Небольшого ростика, смуглый парнишка стоял и заливался краской. Он не мог признаться, что семье страшно не хватало денег. Свою долю за вечернюю игру на танцах - 3-5 рублей - он отдавал матери. Он не мог рассказать все это директору и, в конце концов, из школы ушел. Поступил в школу рабочей молодежи, а с музыкой так и не порвал. Играл на танцах, свадьбах и похоронах. Армия, потом возвращение домой. Работа на той же слюдяной фабрике резчиком слюды и стекловаром. И все же музыка оказалась сильнее. В 30 лет он окончил музыкальное училище и перешел работать преподавателем в детскую музыкальную школу. Вскоре создал духовой оркестр "Молодость".
Это теперь оркестр Джименеса считается одним из лучших в Иркутской области. Но разные были времена. Оркестр мог зачахнуть в перестроечные годы. Но тогдашний мэр города Ольшевский, вызывая огонь на себя, выкраивал деньги из бюджета на инструменты и костюмы. Однажды, к неописуемой радости оркестрантов, были куплены альт- и теноргорны фирмы "Ямаха". Ольшевского критиковали: мол, деньги в первую очередь нужны на котлы, на дороги. Он выслушивал, не отражая нападок, но делал по-своему. Считал, что люди без настоящей музыки рано или поздно (вопрос времени, и дело, кажется, идет к тому) опять встанут на четвереньки и завоют. А город просто обязан иметь отличный духовой оркестр. И он его имеет.
На 50-летие Победы именно Нижнеудинский оркестр Джименеса был выбран среди лучших оркестров Сибири и Дальнего Востока для прохождения заключительного марш-парада по Красной площади. Тогда в Москву съехались лучшие духовые оркестры планеты. Репетировали в ДК Первого подшипникового завода (впоследствии печально знаменитого как "Дубровка"). Играли Праздничную увертюру 1812 года и, конечно, "Прощание славянки". 9 Мая они шли с музыкой от Белорусского вокзала до Красной площади вслед за оркестрантами морской пехоты США. Говорят, так волновались, что звук собственных сердец забивал звуки труб.
70 лет за плечами Константина Анжеловича. Партитуру жизни не переписать, не изменить. И все же иногда ему грезится Циндао. Маленький смуглый мальчик бежит из школы. Он безмятежно счастлив. Ему кажется, что солнце, море и мама будут всегда. Джименес надеется, что когда-нибудь он съездит туда. Быть может, возьмет с собой сына Стаса, который работает тромбонистом в Иркутской филармонии (порода, что тут спорить). А может, возьмет с собой внучку Сашу (у нее белокурые кудрявые волосы и чуть раскосые азиатские глаза). Что увидят они? И что поймут?
Как бы сложилась жизнь Джименеса, если бы они уехали тогда не в Сибирь, а в Австралию? Я почему-то думаю, что он непременно бы оказался в Сиднее, ездил бы на шикарном авто и выступал на лучших сценах. Только это был бы совершенно иной Джименес и другая история.
Возвращайся, Константин Анжелович!
P.S.
В свое время мэр города трижды отправлял документы на присвоение Джименесу звания "Заслуженного работника культуры РФ". И только с третьего захода документы попали на самый верх и были подписаны президентом Путиным. Возникали вопросы. Кто такой Джименес? Почему он в сибирском городке? Судьба такая, уважаемые товарищи майоры.