Еще со школьных лет эти три слова для нас неразрывны - как три звена чугунной цепи.
Где в Петербурге музей "А музы не молчали"? Я спрашивал об этом своих петербургских друзей, знакомых, прохожих на улице, таксистов, но все смущенно пожимали плечами: "Слышали про такой музей, но где он - не знаем..."
Оказалось, что легендарный Блокадный музей - на Пряжке, в центре Петербурга. Он находится в школе N235 имени Шостаковича. Да, музей, куда вот уже 50 лет люди приезжают со всех концов света, остается школьным, народным.
Автором идеи музея и его первым руководителем был учитель физкультуры Евгений Алексеевич Линд, сын погибшего на войне директора ленинградского ТЮЗа.
Название музея полемично, оно опровергает древнюю - еще древнеримскую! - поговорку: "Когда говорят пушки, музы молчат". Назвать музей "А музы не молчали..." предложил в 1967 году артист Театра музыкальной комедии Анатолий Викентьевич Королькевич.
О блокадном музее в ленинградской школе я слышал еще в юности, много читал о нем, но не представлял его масштабов, его немой пронзительности. Здесь вещи, фотографии и книги говорят больше, чем может выразить человек. Возможно, поэтому экскурсоводы (а это и учителя, и школьники) так немногословны и непафосны. Вот и голос нынешнего руководителя музея Ольги Герасимовны Прутт сдержан и тих, будто где-то здесь, в музейном зале, спит ребенок, и она боится его разбудить.
В начале 1960-х годов Ольга Герасимовна (а тогда - Оля Меркулова) училась в 235-й школе и была среди тех ребят, которые помогали взрослым создавать музей.
Ольга Прутт: Мысль о создании музея, связанного с блокадной историей города, появилась у ребят не случайно. В 1963 году Ленинградское радио объявило среди школьников радиоконкурс, посвященный искусству. Передачи готовили сами старшеклассники под руководством замечательного человека, радиожурналистки Нины Николаевны Паперной. Она-то, блокадница, и научила ребят интересоваться историей каждого дома, людьми, жившими там когда-то. В те далекие годы в официальных кругах города о блокаде старались не вспоминать.
Почему?
Ольга Прутт: Это было связано с послевоенным Ленинградским делом. Тогда был разгромлен созданный ленинградцами Блокадный музей. Сколько бесценных реликвий было уничтожено или пропало! С тех пор о блокаде говорили очень скупо. Дни Прорыва и снятия блокады Ленинграда не отмечали, и Мемориала на месте Пискаревского кладбища еще не было. И только через 20 лет после войны все изменилось: вспомнили и публично заговорили о блокаде. Вот тогда учителя и ученики нашей школы предложили создать музей.
Кажется, сейчас мы стоим перед новым осмыслением того, что произошло в блокаду.
Ольга Прутт: Есть две позиции в отношении блокады. Одни говорят исключительно о подвиге, Городе-герое, а другие убеждены в том, что там была сплошная трагедия, своего рода концлагерь... На самом же деле было очень сложное состояние города и людей, главное в котором - сильное внутреннее сопротивление.
Сопротивление холоду и голоду?
Ольга Прутт: Сопротивление обстоятельствам, которые лишают всего человеческого и превращают тебя в зверя, в животное. В дневнике одной блокадницы я однажды встретила слово, которое было сутью, смыслом этого сопротивления: "другосбережение". Не инстинкт самосохранения, а сохранение друга! Это слово очень многое мне объяснило. Сохранить в себе человека через сохранение ближнего. Вот об этом наш музей.
И еще о том, как люди искали спасения в книгах - перечитывали, передумывали. В музыке, которую вспоминали. Многие спасались любимыми песнями и романсами. Кто-то - стихами. А радио!
Ленинградскому радио и Ольге Берггольц мы посвятили отдельный зал. Вот стол Ольги Федоровны, рукописи, их передала ее сестра Мария Федоровна. Вот письма, которые она получала от читателей. Вот ее хлебные карточки. Нам передал их Даниил Александрович Гранин.
Знаю, что свои семейные реликвии передавала музею и наш общий с вами друг, автор книг о блокадных детях Тамара Владимировна Сталева. Мне она помогала в работе над рубрикой "Календарь поэзии"...
Ольга Прутт: С Тамарой Владимировной мы дружили на протяжении 26 лет. Она познакомила нас со своими друзьями, детьми блокадного города. Многие из них стали в свою очередь нашими друзьями и передали в дар музею свои реликвии.
А сейчас мы с вами вошли в зал, посвященный Шостаковичу?
Ольга Прутт: Да, его Седьмая симфония - целая эпоха в жизни блокадного Ленинграда. Вот афиша первого исполнения симфонии, рукописные ноты, музыкальные инструменты исполнителей и их личные вещи, стулья и нотный пульт из Большого зала филармонии, концертный фрак и дирижерская палочка Элиасберга...
В этом году исполнится 75 лет со дня исполнения Седьмой симфонии в осажденном Ленинграде...
Ольга Прутт: Это было 9 августа 1942 года. Но подготовка к этому дню шла полгода! Ведь единственный симфонический оркестр, остававшийся в городе, потерял к январю 1942 года от голода и обстрелов 27 человек, одну треть своего состава. Оставшиеся музыканты жили в Доме радио на казарменном положении. Там был пронизывающий холод, музыканты слабели и умирали. Единственный дирижер оркестра Карл Элиасберг находился в стационаре для ослабевших деятелей культуры и ходить не мог. На первые репетиции в Дом радио некоторых музыкантов и самого Элиасберга привозили на саночках, дирижировать он мог только сидя!
Мы в музее собрали жизнеописания всех, кто участвовал в подготовке концерта: музыкантов-исполнителей, библиотекарей и переписчиков нот, мастеров по ремонту музыкальных инструментов и работников зала.
Наши учителя и ученики разыскали летчика Литвинова и членов его экипажа, доставивших в Ленинград четыре объемистые нотные тетради с партитурой Седьмой симфонии вместе с медикаментами.
Нашли наши ребята и артиллеристов 14-го полка 42-й армии, защищавших небо Ленинграда от фашистского обстрела в часы премьеры Седьмой. А недавно мы получили документы о двух альпинистах-маскировщиках золотых куполов и шпилей Ленинграда, оказавшихся также музыкантами легендарного оркестра.
В Петербурге идут споры о том, как надо отмечать памятные блокадные даты - с оркестрами, народными гуляньями и полевыми кухнями или скорбным молчаливым поминанием сотен тысяч жертв...
Ольга Прутт: Спорить нужно, но так, чтобы за дискуссиями не терялось главное. А главное - не забывать нам и научить помнить молодежь. Деятельно помнить. Неухоженные памятники Зеленого Пояса Славы, неустановленные точно места боев, незахороненные останки бойцов - вот что должно укорять нашу совесть и вызывать желание помочь...
Вам не предлагали стать филиалом государственного музея?
Ольга Прутт: У нас единственный музей об искусстве в блокадном городе, и я думаю, что в большом Блокадном музее наша тема затеряется среди других. Подлинники не будут выставлять, в лучшем случае сделают муляжи. А у нас все подлинное. Кроме того, музей - неотделимая часть 235-й школы, ее традиций.
Замечали ли вы, с чем связаны волны внимания к музею и почему временами этот интерес спадает?
Ольга Прутт: Конечно, в дни юбилеев и памятных дат школьных групп больше, но ведь многие приходят сами по себе, вот как вы сегодня. Приходят учителя и ученики, журналисты и писатели, ученые и артисты... А чтобы музей жил, прежде всего нужны люди, которые умеют чувствовать и способны передавать это другим. Поколения меняются, уходят блокадники. Для детей война - далекое прошлое, к разговорам о ней привыкают...
В этом, наверное, и смысл вашей жизни и жизни музея - чтобы не привыкали...
Ольга Прутт: У нас здесь каждый предмет - ожог, каждая мелочь имеет свою историю, пронзительную до слез, до боли. И эту боль нельзя забалтывать. У нас экскурсии всегда начинаются в темноте. Это помогает сосредоточиться и отражает реальность - в блокадную зиму в Ленинграде было темно... Те ребята, что не любят воспринимать увиденное в группе, могут остаться в залах музея одни, могут сесть за рояль, снять с полки книгу, изданную во время блокады, и читать ее, могут здесь даже учить уроки. Мы работаем с 11 до 18 ч. каждый день кроме субботы и воскресенья, но надо заранее договариваться. Позвонить по телефону: 8 (812) 572-58-87 или связаться с музеем по e-mail: mbmus@ mail.ru. Посещение бесплатно для всех. Скоро 27 января - в этот день в 1944 году была полностью снята блокада Ленинграда. Помните?
75 лет назад, в январе и в феврале 1942 года смертность в Ленинграде достигла высшей точки - за эти месяцы от голода умерли 199 187 человек.
На гранитной стеле Пискаревского мемориального кладбища высечены слова Ольги Берггольц:
Здесь лежат ленинградцы.
Здесь горожане - мужчины,
женщины, дети.
Рядом с ними солдаты-
красноармейцы.
Всею жизнью своею
Они защищали тебя, Ленинград,
Колыбель революции.
Их имен благородных мы здесь перечислить не сможем,
Так их много под вечной охраной
гранита.
Но знай, внимающий этим
камням:
Никто не забыт и ничто
не забыто.
Из дневника Ольги Берггольц.
8 августа 1942 года.
Мутит до обморока, ужасно. Надеюсь, что это - беременность, а не что-нибудь иное. Я рада, если это так, хоть за что-нибудь надо держаться в этом хаосе и нереальности, в буре всеобщего разрушения.
Немцы уже в Армавире. Они идут неудержимо... Хочется крикнуть Западу: "Да что же вы, сволочи, медлите? Вам же хуже будет, если нас погубят!"
Попробую писать стихи. Но не стихами решается наша судьба, я же знаю!..
10 сентября.
Много писем о "Ленинградской поэме", с фронта, и каких! А в Кронштадте - в некоторых частях - подлинный триумф... Читали поэму на катерах перед боем... Люди, многократно видевшие смерть в самое лицо, плакали, читая ее. А как меня слушали - я сама робела. Как горячо откликались на последнее стихотворение, - которое, видимо, не опубликуют...
"Пишу, а сама еще плачу..."
Одной из немногих радостей в блокадной жизни Ольги Федоровны Берггольц были письма читателей. Ее стихи вырезали из газет, переписывали, чтобы поделиться с родными и друзьями. Ей писали с фронта и из тыла. Письма приходили на Радиокомитет, в союз писателей и в редакции ленинградских газет. Сегодня мы впервые публикуем два письма, адресованные Ольге Берггольц. Они хранятся в музее "А музы не молчали..." санкт-петербургской школы N235 им. Д.Д. Шостаковича и предоставлены нам руководителем музея Ольгой Герасимовной Прутт.
Действующая армия. 28.01.44.
Уважаемая товарищ Берггольц!
Я офицер-фронтовик. Когда-то до войны я жил в Ленинграде на пр. К. Либкнехта... Память о любимом городе и пушкинские стихи до сих пор меня волнуют. Тамара - моя любимая девушка, в 1942 году прислала мне сборник стихов Пушкина, и скажу Вам: знали бы Вы, как он мне помог. Пушкин-фронтовик, Пушкин со мной, мой спутник! Я с не меньшим благоговением читал и Ваши стихи о блокаде города и с большой радостью читаю сейчас Ваши стихи о победоносном наступлении Ленинградского фронта.
Я очень хочу иметь какой-нибудь сборник Ваших стихов, если сможете, то пришлите мне по полевой почте N45398-А. Я служу в артиллерийском полку.
С приветом и уважением к Вам.
Гвардии ст. лейтенант Георгий Шубин
26 февраля 1944 г.
Передо мной "Правда" от 19 февраля. Я только что прочла "Эти дни в Ленинграде", и автором оказалась ...Ольга Берггольц! Когда мне в руки попадались детские книжки вашего сочинения, я всегда вспоминала маленькую, хрупкую фигурку и светло-золотистую голову еще почти девочки. Становилось как-то радостно, светло и почему-то грустно. Я встречалась с Вами в 1928 году в Институте истории искусств. Помню, однажды мы даже поссорились из-за чего-то... Но сегодня, когда я прочла эту статью, нервы мои не выдержали и я расплакалась. Потом плакала не я одна, а еще трое ленинградцев, заброшенные судьбой в медвежью глушь. Плакали мы не только сегодня, сейчас, за чтением Ваших строк, а еще 27 января и еще раньше, слушая слова диктора о продвижении наших войск...
Я уехала из Ленинграда в апреле 1942 г. - голод. Выехала с двумя детьми, когда получила извещение райсовета о выезде. Сколько тяжелых ночей! Сколько тяжелых ожиданий, надежд и тревог!.. Помню Ленинград. Суровый и грозный, засыпанный снегом. Трамваи, зарытые в высокую толщу льда, с выбитыми окнами, белые провода, опустившиеся со столбов до земли, витрины заколоченные магазинов... Я с детьми была в кольце 8 месяцев, а Вы - 30? Все 30 месяцев?..
Пишу, а сама еще плачу... Перед глазами стоит Ваша золотистая головка... Не сердитесь на меня, Оля, я от всей души и всего оторванного временно ленинградского сердца!
Желаю Вам как можно больше здоровья и сил! Пишите, пишите! А мы будем читать и глотать Ваши правдивые, крепкие и радостные слова!
Крепко жму руку.
Татьяна Ткачук.
А музы не молчали