Иван Владимирович, с 1 марта изменились правила противопожарного режима. Граждан обязали убирать мусор, косить траву на прилегающих территориях. Норма закона работает?
Иван Валентик: Люди начинают привыкать к тому, что есть такое требование. Безусловно, любая норма, как только она появляется, не сразу воспринимается.
Не все понимают, как правильно это делать. Это большая совместная работа - внедрить норму в культуру деятельности всех садовых и дачных товариществ (СНТ, ДНТ), населенных пунктов. Очень многое зависит от активной позиции правления. По новым требованиям 10-метровая полоса, прилегающая к участкам, должна быть очищена от сухой травы, валежника и мусора. Как правило, они являются причиной перехода огня в поселки.
А весной, наоборот, сдерживает, то есть полоса работает на две стороны. Весной, как правило, пожары возникают в населенных пунктах. Люди выжигают траву и мусор, считая, что контролируют этот процесс. На самом деле это не всегда удается. Ветер может перенести огонь на расстояние в несколько сотен метров. Даже километр.
Лесной пожар через речку перепрыгивает. Кто с этим не знаком, в это не верит. Есть водные преграды, 500-метровые, через них верховой пожар перепрыгивает запросто.
Понятно, что верховой пожар высокой интенсивности такая полоса не остановит. Но если это беглый низовой пожар средней интенсивности, притом что ветер не очень сильный, полоса позволит людям по крайней мере спасти свое имущество, вызвать пожарных, лесную охрану для того, чтобы совместными усилиями максимально снизить ущерб и потери от перехода огня.
Какой ущерб от лесных пожаров вы прогнозируете в этом году?
Иван Валентик: Эти суммы обычно пугают. Например, 60 миллиардов рублей - в 2015 году. В 2016 году ущерб был 26 миллиардов рублей, в 2017-м прогнозируется почти в три раза меньше - 9,5 миллиарда.
Ущерб от лесных пожаров - очень сложная категория. Мы подсчитываем и потери древесины, и затраты на тушение, и те компоненты, которые не являются прямым ущербом, а определяются по гражданскому законодательству.
Хотя очень часто пожары происходят в таких труднодоступных территориях, где экономически ценную в хозяйственном отношении древесину невозможно изъять и заготовить. Так что миллиарды - это оценка в большей степени экологических потерь, но не экономических. Кроме того, наша методика определения ущерба включает и штрафные санкции за древесину, сгоревшую в лесных пожарах, которые возникли из-за человека.
Их много?
Иван Валентик: 80 процентов пожаров происходит из-за человека, лишь 20 - связаны с природными причинами. Логичнее считать потери, связанные все-таки с воздействием человека. Поэтому я бы в любом случае делал корректировку на те пожары, которые стали естественным следствием развития биологии лесных экосистем. Когда вмешивается человек, безусловно, это те случаи, когда нужно активно противодействовать, активно тушить пожары, минимизировать риски и ущерб.
А погода как-то повлияла в этом году на площадь пожаров?
Иван Валентик: В этом году классы пожарной опасности достаточно высокие.
Но с погодой в части классов пожарной опасности в этом году не повезло, больше всего Сибири и Дальнему Востоку. Наиболее сложно ситуация развивается в Республике Саха (Якутия). Там сегодня наиболее значительные площади лесных пожаров. Причем они бушуют в очень трудных заболоченных местностях. Там сложный горный рельеф, и тушение этих пожаров серьезно осложнено.
Самая главная задача - защитить людей и территории населенных пунктов. Сегодня исходя из огромных площадей нашей страны мы концентрируем наши усилия на том, чтобы, во-первых, не допустить человеческих жертв и непосредственно ущерба для объектов инфраструктуры, в том числе и объектов обороны и безопасности, которые критически опасны.
Во-вторых, мы пытаемся максимально быстро реагировать на возникающие очаги пожаров. В контексте изменяющихся климатических условий мы переносим акценты на выполнение профилактических подготовительных мероприятий. Тушить уже возникший лесной пожар крайне сложно, поэтому важно его не допускать. Это первая задача. Если мы все-таки его допустили, его нужно максимально быстро обнаружить на малой площади.
Насколько сложно обнаружить пожар?
Иван Валентик: Сейчас обнаружить станет гораздо проще, чем несколько лет назад. Это связано с тем, что была усилена наша российская космическая группировка спутников, благодаря которой можно будет обнаружить возгорание на площади в 25 квадратных метров. Это новый предел точности, благодаря которому мы сможем максимально быстро реагировать.
Где сейчас наиболее сложная обстановка?
Иван Валентик: Традиционно в Якутии. В 2015-2016 годы в республике мы отрабатывали наш пилотный проект по опережающему маневрированию силами и средствами "Авиалесоохраны", который в этом году распространился на всю территорию Дальневосточного и Сибирского федеральных округов.
Смысл его очень простой. Как только повышаются классы пожарной опасности - это видно и по температуре, и по количеству осадков, мы, не дожидаясь введения режимов на уровне регионов, вводим свои силы и средства для упреждения эскалации обстановки. Как это часто бывает, когда уже загорелось, сил и средств на месте обычно нет, соответственно, нужно максимально быстро их туда доставить, а это требует времени.
Мы же работаем по-другому. Силы и средства уже должны быть там на тот случай, если вдруг пожар возникнет. Деньги уже должны быть доведены до госучреждений региона, чтобы госконтракты уже были заключены, техника была в наличии, люди были подготовлены. Профилактика пожаров обходится значительно дешевле, хоть и требует значительных затрат на первом этапе. Но динамика так называемой кредиторской задолженности за лесные пожары уже серьезно изменилась.
Как именно?
Иван Валентик: Раньше кредиторская задолженность была более миллиарда рублей в год. А уже в прошлом году она составила 250 миллионов рублей, в четыре раза меньше.
Но и ее бы не было, если бы мы средства нашего резервного фонда не отвлекли на спасение уникальных ленточных боров Алтайского края. Если бы мы деньги традиционно тратили на тушение, мы бы вышли на нулевую кредиторскую задолженность. В этом году суммы хоть и небольшие, но, видимо, тоже будут из-за географии пожаров. Тушение в Якутии, а также, например, на Ямале достаточно дорого.
Как вы оцениваете деятельность регионов по профилактике пожаров?
Иван Валентик: Я не ношу розовые очки, но ситуация действительно стала лучше. Последние годы было много шума, и с регионов стали серьезно спрашивать.
Так, по итогам 2015 года был проведен очень серьезный разбор полетов. Отдельно рассматривали ситуацию по Забайкальскому краю, где были субъективные и объективные причины. Наша задача была устранить субъективные причины полностью, а по объективным причинам выработать перечень мер. И мы это сделали.
Прежде всего были определены параметры координации всех сил и средств при тушении лесных пожаров - устранили тематику "лебедь, рак и щука". Потому что раньше муниципалитет не знал куда бежать, у губернатора вроде как есть какие-то полномочия, но он не знал, как их реализовывать. Когда ранее наш федеральный штаб выдавал рекомендации регионам, то регионы говорили: а вы знаете, а мы думаем по-другому. И начинали работать по-своему. Потом ситуация начинала ухудшаться, и мы говорим: коллеги, мы же вас предупреждали.
Теперь Рослесхоз наделен полномочиями по выдаче обязательных предписаний регионам по охране лесов от пожаров. Это значительно улучшило ситуацию. В этом году мы уже понимаем, как действительно осуществляется работа по всем горимым регионам.
Следующий шаг - закрепление авиационной охраны лесов всех особо охраняемых природных территорий (ООПТ) за федеральной "Авиалесоохраной". Я думаю, что это очередной шаг на пути к федерализации полномочий по авиаохране лесов России.
Когда это будет реализовано?
Иван Валентик: Министерство природы такое письмо в адрес правительства Российской Федерации направило. Мы ждем поручения. Все необходимые изменения у нас уже подготовлены. При наличии поручения правительства мы дадим им ход.
Считаю, что это большой шаг вперед. Это снимает раскоординированность дирекций ООПТ, каждая из которых сейчас действует по собственному усмотрению. Кто-то заключал договор на тушение, кто-то считал, что справится собственными силами. Но ООПТ созданы не просто так, это уникальные участки природы, где произрастают особо ценные леса, где находятся особо ценные редкие животные. Эти уникальные территории, которые надо защищать. Я не согласен с моими коллегами, которые говорят о том, что нам не нужно тушить заповедники.
Есть такие?
Иван Валентик: Есть. Они говорят, что в заповедниках все должно происходить без вмешательства человека. Пусть природа сама распоряжается. Но дело в том, что заповедник обособлено не существует.
К нему примыкают другие территории - муниципалитетов, земель лесного фонда. А пожар не выбирает точку возникновения в зависимости от категории земель. С кадастром пожар не знаком. А заповедники горят и из-за людей.
Я согласен с тем, что нужно зонировать определенные территории заповедников, где не нужно активно вмешиваться. Но в любом случае система пассивных и активных противопожарных мероприятий должна быть проведена вокруг этих территорий. Чтобы причины пожаров могли быть исключительно природного характера, но не антропогенного. Тогда да, заповедники действительно можно не тушить.
Где в этом году ограничен доступ граждан в леса?
Иван Валентик: Сегодня ограничения вводятся во всех регионах, где действуют особые противопожарные режимы чрезвычайной ситуации. Это Иркутская область, там ограничивалась и лесозаготовка помимо посещения гражданами лесов. Это и Бурятия, Забайкальский край, Якутия, Амурская область. То есть все регионы, которые были подвержены лесным пожарам, безусловно, и собственными решениями, и по предписаниям оперативного штаба Федерального агентства лесного хозяйства устанавливали эти ограничения. После того как условия отпадают, эти ограничения снимаются.
Производителям мебели снизят платежи
А валежник когда можно людям собирать? Был законопроект, много про него говорили, а потом эта тема заглохла.
Иван Валентик: Я всегда считал, что эту тему нужно более системно прописать в законодательстве.
С одной стороны, безусловно, граждане и сегодня могут собирать хворост, сучья или кору. Все, что лежит на земле, сегодня граждане могут собирать. С другой - под видом валежника, и об этом говорят силовики, часто осуществляется коммерческая заготовка и продажа древесины. Надо развести эти вещи и отнести валежник к недревесным лесным ресурсам. Например, новогодние ели к ним относятся, существует особый порядок их заготовки и продажи гражданам в Новый год.
Здесь то же самое, валежник должен быть приравнен законодательно к недревесным лесным ресурсам, после этого никаких проблем с государственным лесным контролем и инспекторами не возникнет.
Законопроект, я думаю, депутаты примут в осеннюю сессию. И уже к Новому году никаких проблем в правоприменительной практике не будет.
Зачастую под видом санитарных рубок вырубают особо ценные породы дерева. Как с этим бороться?
Иван Валентик: Любая санитарная рубка с 1 октября 2016 года - публичная. Каждый акт лесопатологического обследования размещается на нашем сайте на 20 дней. Любой гражданин вправе оспорить проведение санитарной рубки. Работает система двойного контроля.
У нас другая проблема - регионы привыкли "шалить" в этом направлении. Сегодня у нас плановый объем выполнения санитарных оздоровительных мероприятий, по данным Российского центра защиты леса, составляет всего 12 процентов. Раньше, как правило, и бизнес, и сами регионы через свои госучреждения включали в акты лесопатологических обследований не только погибшую мертвую древесину, которая требует рубки, но и здоровые насаждения, потому что по законодательству они вправе ее продать. С созданием системы публичного контроля возможности для этих злоупотреблений практически сведены на нет.
В правительство внесен законопроект о маркировке особо ценных пород древесин при обращении внутри страны. Когда его примут?
Иван Валентик: Особо ценные породы у нас маркируются с 2015 года при экспорте - дуб, бук, ясень. Мы подготовили предложение о включении в этот перечень еще и кедра.
Также мы предусмотрели требования о маркировке древесины ценных пород при обороте внутри стран Таможенного союза. Наши компании, пользуясь свободным экономическим пространством, стали вывозить и экспортировать древесину через Казахстан в Китай. Мы рассчитываем, что в ближайшее время через правительство внесем законопроект в Госдуму. Планируем сделать это в этом году.
Ждать ли льгот предприятиям, которые занимаются глубокой переработкой древесины?
Иван Валентик: Сегодня существует механизм приоритетных инвестиционных проектов, реестр которых ведет минпромторг. Там есть льгота, которая предусматривает предоставление лесного участка под инвестиционный проект без проведения торгов.
Также важный инструмент - работа по ставкам платы. Я считаю, что наилучший способ стимулировать глубокую переработку - создать такую систему платежей, при которой глубокая переработка будет стимулироваться именно снижением ставки платы в зависимости от глубины переработки.
Условно говоря, если гонишь кругляк, с куба плати 500 рублей. Если ты обеспечиваешь производство пиломатериалов неглубокой степени переработки, ставка может быть 250. Если ты производишь мебель или целлюлозу, ставка может быть 50. Чем выше передел, тем ниже ставка. Так мы уберем с рынка посредников, которые, пользуясь близостью к региональным администрациям, получили за бесценок в аренду участки больших площадей и просто перепродают древесину на корню, ничего не производя. Это ложится на себестоимость продукции крупного бизнеса, который вынужден покупать втридорога древесину для своего производства, в то время как он может сам владеть этими территориями, активно развивать их и иметь другой экономический эффект. В этом принцип новой модели.
Когда могут ставки пересмотреть?
Иван Валентик: Мы разрабатываем проект постановления по этому вопросу. До 1 ноября в правительство должны представить предложения. Еще одно важное направление - переход к интенсивной модели ведения лесного хозяйства.
Это не прямая льгота бизнесу, а косвенная, когда бизнес, столкнувшись с тем, что ресурсы расположены очень далеко от точек переработки, вынужден много средств терять на организацию логистики. И Россия в этом плане уникальная страна, у нас в структуре себестоимости перевозка достигает 60 процентов, а цена за ресурс составляет 2-3 процента. Когда во всем мире, где есть развитый лесопромышленный комплекс, структура другая: 30 процентов - ставка платы, 30 процентов - логистика и 30 процентов - лесосечные работы, непосредственно связанные с заготовкой древесины, 10 процентов - это прибыль. Нашу структуру себестоимости надо менять.
Интенсивная модель позволяет обеспечивать заготовку древесины по другим нормативам, но в зонах экономической доступности переработчиков. Мы сегодня уже в 5 пилотных регионах серьезно по этой теме продвинулись. К интенсивной модели присоединяются все новые регионы, недавно заинтересовалась Республика Бурятия. Это важный посыл для бизнеса, чтобы мы эту интенсивную модель законодательно закрепили.