Удивляет, прежде всего, выбор самой темы, а также ее развитие. И это требует некоторых пояснений. В Дании, как и в других скандинавских странах, коренные жители демонстрируют интерес и приверженность христианству в большей степени номинально, отдавая дань традициям и используя основные праздники как повод для встречи членов семей в полном составе. Другое дело, что так называемая "протестантская этика" с местными особенностями очень сильно проникла в мировосприятие граждан этих стран, трансформировав религиозные представления в культурные и этические. И эта надстройка, по большей части очищенная от религии и носящая философско-бытовой характер, существует и здравствует до сих пор.
А наиболее одиозные в глазах иностранцев новшества скандинавов по части трактовки христианских догматов, в свою очередь, проистекают от отсутствия разделения между церковью и государством. Даже в тех странах, где оно номинально произошло (как в Швеции в 2000-м году), церковь остается одним из государственных институтов, с обязанностью отражения в своей работе основных ценностей, которым привержено государство. Поэтому в Дании священники - государственные служащие, подотчетные соответствующему министерству, а за этим следует необходимость поддержания главных столпов демократической мысли: обеспечение равенства полов (в том числе и в церковной иерархии), права представителей всех гендерных групп на церковный брак, распространение вольного толкования библейских текстов, суть которых противоречат сегодняшним взглядам.
Если добавить к этому то, что каждый член Датской народной церкви обязан платить церковный налог (пусть и мизерный), неудивительно, что большинство не видит в ее послании обществу ничего принципиально отличного от того, что можно услышать от любого рядового политика. Но, вероятно, изменения в этническом составе, произошедшие за последние десятилетия, заставили датчан принять и другую реальность: в их обществе появились верующие, пусть это и представители других религий, прежде всего - ислама. И в такой ситуации, естественно, необходимо сформулировать, а что же такое "датскость"? Можно ли попытаться описать самые главные ценности этого этноса через религию, как это делают другие народы? Создатели сериала, Адам Прайс, Карина Дам и Поуль Берг решили дать свою трактовку такого подхода - с весьма интересными и завораживающими последствиями.
Итак, пылкий Йоханнес, сын тоталитарного отца, перенявший от него не самые лучшие черты характера, а ныне сам отец семейства, пытается всеми силами сохранить жизнь своего прихода. Другое дело, что его ревностность, искренность и неравнодушие периодически приводят к необдуманным действиям и весьма резким заявлениям, которые диссонируют с устоявшимися бюрократическими правилами самой церковной организации, где не так уж и важно, насколько эмоциональны, искренни и проникновенны проповеди. Важно другое: посещаемость, исправность отчетности, отсутствие конфликтов в коллективе и выход на средние показатели, а от них веет теплохладностью, чего Йоханнес не в силах перенести. И именно это, а также неумение строить отношения с людьми, религиозный ригоризм и личная амбициозность, приводят к одному падению за другим. Наблюдая за Йоханнесом, зритель не может не сочувствовать ему, такому настоящему в своей беспомощности и беззащитности, но именно в этот момент сострадания начисто изглаживается из восприятия то, что это все же не просто страдания рядового человека, но того, кто в силу избранной им стези призван думать несколько иначе. Прежде всего - просто думать перед тем, как что-либо делать.
Сыновья его также не особо радуют. Кристиан, надежда отца и, по его изначальному плану, продолжатель священнических традиций, отошел от отца, охладев к вере на этапе получения теологического образования. Это привело к взаимным обидам и болезненному разрыву. Позднее Кристиан, как кажется, находит опору в буддистском учении, с которым он вкратце познакомился во время путешествия в Непал. Полученный опыт даже дал ему силы написать книгу, но - и создатели сериала это явно стремятся показать - его восприятие буддизма насквозь "западное", если не сказать - утилитарное. Младший, Август, пошел по стопам отца: он сострадателен, имеет качества прирожденного оратора, отказывается от почетного служения в одной из крупнейших церквей Копенгагена и отправляется вместо этого в Ирак - сменить полкового священника, досрочно вернувшегося на родину. С этого момента в жизни "хорошего мальчика" начинает происходить такое, к чему он оказывается психически и физически не готов. Его страдания, сомнительное утешение, полученное от отца, вкупе с запретом на разглашение того, что с ним произошло во время командировки, со временем берет свое и приводит к поистине страшным последствиям, от которых семья вряд ли когда-либо сможет отправиться.
Творческая команда, работавшая над созданием сериала, сумела собрать воедино и соединить единой сюжетной канвой (в некоторых моментах, правда, слишком предсказуемо) все основные вопросы, остающиеся без ответа: как может жить церковь и дух в ней, если ее деятельность до последней буквы регламентирована, каково быть священником церкви, обреченной на умирание, так как она не может ничего противопоставить тому, что происходит в обществе? Как, в конце концов, жить тем, кто из-за взятого на себя обета или супружеского долга, взвалил на себя бремя не по плечу? Откуда черпать силы, если каждый, абсолютно каждый, сначала светский гражданин, индивидуалист, со всем набором приличествующих убеждений последних лет и лишь потом - священник, жена священника или сын? Этот порочный круг, похоже, разорвать совершенно невозможно.
Видимо, именно поэтому в сериале присутствует средство, которое призвано снять все конфликты и в одночасье изменить все к лучшему, без особых усилий людей - чудо. Только оно, если и явлено в "сверхъестественных" сценах, присутствующих в сериале (иначе их сложно назвать), оборачивается пародией, бытовым магизмом, так как "знамениям" в этом сериале следуют все, кто становится их свидетелями. Они не ставят под вопрос их происхождение, так как сам факт появления чего-то необычного и необъяснимого в их глазах является особым знаком, адресованным конкретному индивиду, тайным посланием, выделяющим его из остальных. Словно бы оправдывающим такую непростую по сегодняшним временам приверженность ценностям, отжившим свое в глазах окружающих. Но этот приз, награда за труды и признание, которого нет в настоящем мире, только приближает катастрофу. И незримо, но ощутимо множится сонм тех, кто неудержимо хохочет над истовостью Крогов, обернувшейся поголовным безумием.
4.0