На самом деле можно только дивиться тому, что люди, готовые сдать свою кровь на нужды фронта, не переводились даже во время самого страшного голода. До конца 1941 года в Ленинграде 35 тысяч 856 человек сдали свою кровь. Кстати, Ленинградский фронт снабжался исключительно кровью доноров Ленинграда. В Ленинградском институте переливания крови, созданном еще до войны, разработали специальную кровезаменяющую жидкость - так называемую "жидкость Петрова". Это был инфузионный раствор, содержащий 10 процентов донорской крови 1 группы (известно, что ее можно переливать носителям любой другой). У всех фронтовых медсестер была при себе в санитарной сумке "ленинградская ампула" - так называли 250-миллилитровую ампулу с этой жидкостью, снабженную специальным устройством, которое позволяло перелить кровь раненому прямо на поле боя. Невозможно подсчитать, скольким бойцам "ленинградские ампулы" спасли жизнь, не дав погибнуть от потери крови.
Доноров с первой группой крови в блокадном городе насчитывалось порядка пяти тысяч. В 1944 году, когда в СССР было учреждено звание "Почетный донор", его получили 2000 ленинградцев: остальные просто не дожили до этого времени.
Донорская кровь в воюющей стране была признана стратегическим ресурсом - наравне с металлом и топливом. И этот подход, кстати, себя оправдал: фашистская Германия, например, не могла в нужном количестве обеспечивать своих раненых донорской кровью. А голодающий город - это может показаться фантастикой! - с задачей справлялся.
Любопытно, что уже в декабре 1941 года власти приняли решение усилить паек донорам крови из армейских фондов. И многие ленинградцы восприняли это как открывшуюся возможность собственного выживания.
Дмитрий Каралис, потомственный петербуржец, вспоминает, как его маме удалось спасти от голодной смерти его сестру Надежду, родившуюся 8 августа 1941 года, - ровно за месяц до начала блокады. Мама стала донором. Усиленный паек предполагал, что в период сдачи крови (ее брали раз в месяц по 170 миллилитров) в течение 10 дней донор будет получать из ежедневного расчета 200 граммов хлеба, 40 граммов мяса, 30 граммов рыбы, 30 граммов масла, 30 граммов сахара и пол-яйца. Сестра Дмитрия жива и поныне.
- Как и многие, пережившие блокаду, Надежда очень активный человек, - рассказывает он. - Ей 77 лет, она в отличной форме, энергичная и жизнерадостная, волевая. 40 лет преподавала английский язык в старших классах; у нее семь внуков и две правнучки. Мало ест и много двигается, пунктуальная аккуратистка, обязательная в делах и обещаниях.
Ученые, исследовавшие последствия этого жестокого социального эксперимента, сходятся во мнении: стойкость тех, кто вынес испытания блокадой, сформировали особый фенотип петербуржца. Он на биохимическом уровне отличается от других людей. И более того: эти свойства мужественные ленинградцы сумели передать своим потомкам. Однако у потомков тех, кто пережил блокаду, часто наблюдаются серьезные проблемы со здоровьем.
Олег Глотов, кандидат биологических наук, заведующий генетической лабораторией городской больницы N 40:
- В организме блокадников могли происходить изменения на окологенном, так называемом эпигенетическом уровне. Ген находится в окружении белковых комплексов. Эти молекулы могут по-разному работать, по-разному влиять на ген. Могут, например, усиливать работу гена либо блокировать какие-то его функции. Ген не меняется, но может поменяться, например, его расположение, белковые комплексы могут его функции притормозить или активизировать.
Речь идет не о крови, а о половых клетках. Их измененный профиль может передаваться и следующим поколениям. Как показывают опыты на модельных объектах, это работает в течение двух-трех поколений.
Отмечено, что и сами блокадники, и их потомки обладают замедленным метаболизмом. Как марафонцы. Почему? Потому что в блокаду выживали именно носители этого фенотипа. Плюс к этому добавлялся и эпигенетический фактор, о котором сказано выше. То есть белковые соединения усиливали работу этих, наследственно сильных генов, отвечающих за медленный метаболизм и блокировали работу других. Но когда ситуация поменялась, когда пришло "время сытости", наступил дисбаланс.
Лидия Хорошинина, доктор медицинских наук, профессор кафедры гериатрии медицинского университета имени Мечникова:
- При голоде организм переходит на так называемое эндогенное питание, то есть использует собственные запасы белков и жиров. Физиологические законы никто отменить не может: при исходном (до голодания) потреблении энергии на уровне 2000 ккал (а не 400, как было в Ленинграде в декабре 1941 года) здоровые взрослые люди живут 30-60 суток, а люди с ожирением - до 250 суток. Первыми от голода в блокаду умирали крупные взрослые мужчины: для обеспечения энергией их тела весом в 80-90 килограммов надо гораздо больше калорий. Потом умирали старики и дети. В последнюю очередь - женщины молодых и средних лет.
В осажденном городе у голодных людей частота заболевания гипертонией была на треть ниже, чем в 1940 году. Но соли в городе было много, и люди пили чай с солью вместо сахара. А когда питание стало получше (1943 год) - количество людей с артериальной гипертензией увеличилось в четыре раза, к концу 1944 года - в 20 раз.
Мои исследования показывают, что люди, пережившие в детстве блокаду Ленинграда, чаще вели здоровый образ жизни, отличались большей рациональностью, чем их сверстники в группе сравнения. Больше всего от голода пострадали дети в возрасте от нескольких месяцев до 11 лет. Детские продовольственные карточки были только до 12-летнего возраста ребенка, потом он считался иждивенцем с минимальным продовольственным обеспечением. Я выявила также, что здоровье детей, родившихся у "блокадников", ничем не отличалось от здоровья детей, рожденных в семьях "неблокадников", а вот у внуков "блокадников" ситуация неблагоприятная - у 29,8 процента выявлены хронические заболевания (против 14,3 процента в группе сравнения).
6,6 тысячи малышей дожили до одного года в осажденном Ленинграде в 1942 году.