Уцелел в гражданскую
На стене часы в оправе-штурвале, на шкафу макет подлодки, на груди - тельняшка. Живой внимательный взгляд. Юлий Порфирьевич радушно встречает гостей, осторожно опускается на диван и усмехается - вот, мол, в какого инвалида превратился. Не сразу понимаешь, что хозяин не видит.
Родился он "при царе-батюшке Николае II Кровавом" в Сибири. Отец работал врачом на золотых приисках Красноярского края. Когда к власти пришли большевики, интеллигенция разъехалась, а Порфирий Ксюнин остался. После колчаковского переворота получил записку от бывшего пациента: "Скрывайтесь, я возглавляю карательную экспедицию, дано указание сжечь доктора с выводком".
- Бросили все, взяли лошадей и дунули в Красноярск. Отец посадил маму с нами, шестью мальчуганами, на поезд, а сам отправился в Белоцарск (ныне Кызыл). И потом позвал к себе, - вспоминает Юлий Порфирьевич. - Что творилось на железной дороге! Мать наша - героиня. Она была смелая… прекрасно ездила верхом, с 10 или 12 шагов попадала из мелкокалиберки в гривенник. И вот у нее дети от трех до 15 лет, на путях эшелон белых. Мы стояли около вагона, а пьяный чех играл с гранатой. Снимал кольцо и пальцами держал пружину: мол, сейчас как кину! Граната разорвалась, пострадало много народу. Мама - бегом в здание: Колю несет, меня за руку ведет, старшие братья впереди.
Под Кызылом, в селе Уюк, их семью схватили бологовцы, соратники Колчака: спустили в подпол и стреляли через люк из нагана. Мать прикрыла сыновей собой. Первые пули ушли в землю, а продолжить экзекуцию не дали партизаны. С ними Ксюнины добрались до Минусинска, где у среднего сына обострилась "сахарная болезнь".
- Тогда против диабета не было средств. Мы знали, что брат умрет. Его тянуло на сладкое, и он попросил: "Мама, куртка мне больше не понадобится - обменяй ее на ириски!" Колчаковские-то деньги обесценились, советские еще не выпустили, а из вещей у нас было только то, что на себя успели надеть. Ириски слиплись, но он нам, младшим, несколько штук отделил, - с дрожью в голосе говорит ветеран.
Комсомол ответил "есть!"
Окончив школу, он год отработал в деревне на ликвидации неграмотности и поступил учеником слесаря на завод. Смышленого парня послали на рабфак, а в один прекрасный день вызвали в горком ВЛКСМ - заполнять анкету поступающего на флот.
- Я обалдел, - признается Юлий Ксюнин. - Моря не видал, моряком быть не собирался, хотел изучать двигатели внутреннего сгорания. Но начальство распорядилось иначе. Отправили нас в Ленинград, в Высшее военно-морское инженерное училище имени Ф. Дзержинского. Из 47 человек приняли всего семь, включая меня. Преподавали в основном бывшие царские офицеры, очень образованные. Привили нам культуру поведения. Я их советам следовал всю жизнь: "Не бойтесь быть строгими - бойтесь быть несправедливыми", "Если подчиненный провинился, не наказывайте сгоряча. Завтра разберетесь и назначите более мягкое взыскание"…
Молодой инженер по двигателям внутреннего сгорания попросился на Тихий океан. Думал, что не за горами война с японцами. Да и к родной Сибири ближе. Служил на подлодке-"малютке" длиной менее 40 метров. Там почти все делалось вручную, и механизмов было столько, что откидной диван для сна имелся только у командира и штурмана. Остальные дремали сидя, по очереди.
- Много моих товарищей и друзей погибло на подлодках. По-моему, страшнее ничего быть не может, - вздыхает Юлий Порфирьевич.
Разведчики с трубками
На западе бушевала Вторая мировая, а Юлий Ксюнин обучал мотористов и водолазов. Бесшумные разведчики брали кислородный баллон, зажимали во рту трубку и пешком переходили ночью на занятый врагом берег. Часовых снимали кинжалами.
Бассейн для занятий велели вырыть прямо в подвале одного из зданий на острове Русский.
- Перепугался я, объяснил командиру, что не знаю, как быть с фундаментом. А он отрезал: "Некогда разбираться, кто тут механик, кто строитель. Через два дня представьте проект". А рабочая сила? "Духовому оркестру нечего делать - вручите им ломы и кирки". Отказаться - значит под трибунал пойти, - объясняет ветеран. - Пошел я к начхиму, он до войны строителем был. Тот успокоил: "Здание-то выдержит - под ним всего 10-15 сантиметров земли и дальше сплошная скала. Только как ты ее долбить будешь…"
Когда чаша двухметровой глубины была готова, встал вопрос, как менять в ней воду. Ксюнин предложил сделать сифонный отлив - сыграть на разнице давлений. Командир отряда не поверил, что такое возможно. Пришлось идти в медчасть, ставить опыт с помощью стеклянной трубки от клизмы.
В мае 1945-го Ксюнин, будучи дежурным по части, услышал ночью по радио, что Германия капитулировала. Командир поздних звонков не терпел. "Ну, пусть посадит на гауптвахту, в честь Победы отсижу!" - решил инженер. В итоге ему приказали перебудить всю часть.
Перед высадкой десанта в Корее пришлось покомандовать и женской ротой. Предшественник не выдержал. Он наорет - девочки в слезы. В другой раз по плечу похлопают, дядей Пашей назовут. Тот чуть ли не со слезами пошел складывать полномочия. Вызвали Ксюнина.
- А я же не строевой офицер! Ну, командир рукой махнул: "Некогда разбираться. Принять роту!" Есть принять роту… Нарушительниц дисциплины я в карцер отправил. Они ночью крыс боялись до ужаса. Больше, чем японцев! - смеется ветеран. - Попутно разъяснял им, что война идет, а вы дурака валяете, в самоволку ходите, прически делаете одна другой лучше... Смех и грех, конечно, но общий язык мы в итоге нашли. Когда курсы закончились, девочки окружили меня: "Ну теперь-то можно поплакать?" Разрешил на прощание. Плакали и смеялись. Хорошо они воевали потом…
Свои ордена и медали, парадный мундир и кортик Юлий Ксюнин передал в тамбовский краеведческий музей. Всегда подчеркивает: "Моя роль была вспомогательная". Как бы извиняется - ведь другие четыре года с оружием в руках воевали. Из его сокурсников не выжил почти никто.
Для кого жить?
После Победы бывший подводник служил военпредом на судостроительных заводах в Красноярске, Ярославле и ГДР. Уволился по состоянию здоровья, с целым букетом диагнозов. В Тамбове много лет преподавал в вузе и автотехникуме. Не скрывает, что был очень строг. Однажды услышал слова коллеги: "Ксюнин над детьми буквально издевается, а они его любят - как это объяснить?!"
- Я всегда объяснял, чем выгодны мои высокие требования. Не будет знаний - не будет ничего на работе получаться. Однажды седой уже мужчина бросился на улице благодарить меня за уроки "начерталки". Это дороже правительственных наград, между прочим, - улыбается Юлий Порфирьевич.
После 80 он освоил компьютер. Внук растолковал азы, в остальном пенсионер разобрался сам. Написал программу для учета домашних расходов, набрал текст "Записок подводника". И издал их за свой счет. Первый тираж - в 92 года, второй - в 97. Экземпляры раздарил библиотекам и музеям.
- В компьютере много игр было… Наверное, перенапрягал глаза, вот и зрение потерял. Теперь я только узнал, как страшна одинокая старость. Умылся, оделся, позавтракал - до обеда заняться нечем. Помните у Крылова басню про белку, которую отправили в отставку с возом орехов? "…одно лишь худо - давно зубов у Белки нет".
К счастью, ему удалось найти новый смысл жизни. Медсестра Ирина Дмитриева, с которой ветеран познакомился в больнице, помогает ему в быту. Приходят проведывать отставные подводники. А еще почти каждый день забегает мальчишка, который живет в том же доме с бабушкой и дедушкой. Им с Юлием Порфирьевичем всегда есть о чем потолковать. Парень поступил в кадетский корпус. Не исключено, что пойдет по стопам наставника.
Что главное в жизни?
Юлий Ксюнин: Любить свою профессию и быть полезным людям, добро им приносить. У нас ведь часто свары начинаются из-за пустяков. А с чего ссориться? Зачем? Разве не для того наши головы начинены мозгами, чтобы друг друга понять и мирно договориться? Каждый имеет право на мнение. Если мнения сошлись - хорошо, а нет - пусть каждый останется при своем. Это не повод становиться врагами.