Фильм на Каннском фестивале шел под топот ног уходящих зрителей и критиков - пресса сообщает, что из залов эвакуировались сотнями. Слово "отвратительно!" зависло в воздухе. Сеансы заканчивались смесью буканья с неуверенными аплодисментами. Самое удивительное, что я абсолютно разделял все эти взаимоисключающие эмоции - и "отвратительно!", и буканье, и даже аплодисменты. И точно так же считаю: это уж слишком!
По отношению к некоторым вещам есть на свете простая истина: нельзя - и все тут! Нельзя, например, смаковать истязание ребенка. Между тем, одна из пяти новелл фильма отдана процессу методического отстрела мирного семейства: обречены мать и два малыша, которые отправились в лес на пикник и стали жертвами ласкового маньяка-снайпера. Расстрел показан с особой жестокостью: мы видим, как неказисто падает подстреленный малыш, как пуля почти отсекла его ногу, и та неловко загнулась в сторону, и как кровоточит детская рана. И как хрипит сраженная пулей мать, как ее хладнокровно добивают, словно больную лошадь. Но этого мало: режиссер поведет нас в подвалы, где маньяк давно коллекционирует трупы убитых, и покажет, как из убитого малыша делают страшную куклу.
Описать словесно все, что мы, превозмогая себя, увидели на экране за эти нескончаемые 2,5 часа, невозможно. И художественную аранжировку задуманного убийства, и запредельный натурализм кадра, и бумажник, сделанный из отрезанной женской груди, и бесстрастное лицо Мэтта Диллона, играющего "Мистера Изощренность" - философствующего маньяка, воплощающего, как станет ясно, авторскую идею о зле, которое правит миром. Он интеллектуал, архитектор, знаток изящных искусств. Лейтмотивом фильма пройдут документальные кадры с великим Гленом Гульдом, репетирующим Баха: даже у него, абсолютного виртуоза, никак не складывается искомая гармония. И будет еще много отсылок к образцам готической архитектуры, к живописным полотнам, к фигурам тиранов ХХ века и гениев гуманистического искусства всех времен, чьи прекраснодушные мечты пробудить человечество к добру в XXI веке потерпели полный и окончательный крах. Даже к животному миру, где тигр всегда готов хладнокровно задрать ягненка. И, конечно, к фильмам самого фон Триера - "Антихрист" и "Меланхолия", с которыми новый фильм несомненно рифмуется, образуя трилогию о приговоренных.
Герой Диллона тоже пытается строить дом своей мечты, но дальше проектов и торчащего из земли скелета предполагаемой виллы дело не сдвинется - Джеку не до строительства, его призвание - разрушать и убивать. И он убивает вдохновенно, видя в этом акт высокого рафинированного искусства. Работает на грани фола, идя навстречу всем опасностям и откровенно всем говоря: да, я серийный убийца, да, я убил шестьдесят душ… И никто, что интересно, этой правде не верит. Вывод: россказни про изначальное добро в человеке затуманили мозги, лишили людей осторожности, и они сами шествуют в ловушки - как случайные, преходящие, так и закономерные, исторические. И люди, и народы, и человечество.
Рассказ идет от имени самого киллера. Это не исповедь, Джек просто меланхолически делится с нами своим кредо, своей убежденной и единственно, с его точки зрения, возможной трактовкой нашего мира. Герой выглядит всемогущим, ибо он вне морали и законов. Перед ним бессилен скованный законом полицейский. Перед ним беззащитен любой встречный, кто привычно ждет от незнакомца чего-то нормального, а тот все человеческие нормы давно презрел. Пять новелл идут по нарастающей: от убийства быстрого и как бы случайного к операциям тщательно обдуманным, драматургически выстроенным, садистически оформленным - своего рода актам наслаждения, которое в фильме подается уже не как аномалия, а как естественный результат человеческой эволюции.
Жертвы маньяка в основном женщины - от взбалмошной дуры, которую играет Ума Турман, до дуры эротически озабоченной (красотка и модель Райли Кио). Вообще, изощренный интеллект Джека и непроходимую глупость его жертв режиссер подчеркивает постоянно, почти отождествляя автора с героем, несущим смертным возмездие.
В финальной новелле, впрочем, фигурируют мускулистые, но не менее беспомощные мужчины, которых заживо заморозят в кунсткамере ужасов - единственном доме, который сумел построить Джек. Вкупе новеллы образуют своего рода симфонию вселенского зла; она завершится кодой - уже в самом аду с бурлящей в бездне огненной рекой, куда ведет героя старец по имени Verge, что по-русски бы звучало как "Край" (в этой роли Бруно Ганц). Финал чрезвычайно эффектен, реально страшен и окончательно переводит бытоподобное действие в ранг апокалиптической метафоры, высокохудожественно оформленного смертного приговора.
Именно в финальных сценах смысл действа начинает смутно проступать сквозь забитые человеческими потрохами кадры. Именно финал дает ошеломленным зрителям некоторый простор для продолжения интеллектуальных экзерсисов alter ego фон Триера - Джека. И тогда возникают в зале неуверенные аплодисменты. Но ощущение подробного, садистически сладострастного смакования кровавых сцен, сублимации каких-то темных инстинктов создателя все равно остается, оно здесь неистребимо. Этот фильм откровенно апеллирует к силам зла, утверждает их как норму, и в ком-то непременно найдет родственные души.