Голландский режиссер Лотте де Бир, которая три года назад представила на этой сцене эффектных "Искателей жемчуга" Бизе в виде съемок телевизионного шоу на Шри-Ланке, устроила из высокой романтической драмы Чайковского фрейдистско-феминистическую драму "о наболевшем".
Иоанна здесь - современная девушка-тинейджер в толстовке с капюшоном, которая застает на кухне своего отца на столе с любовницей, хочет уйти из дома, но вместо этого ей представляется во сне, в фантастическо-сказочных тонах, история девы-воительницы и национальной героини Франции. Однако хор ангелов и херувимов, зовущий ее на подвиг посреди современной девичьей спальни с высокой икеевской кроватью, - это собрание женщин-лидеров. В хоре легко узнаваемые "маски" активных дам разных эпох: королевы Елизаветы I и суфражисток, Марлен Дитрих и певицы Мадонны, Маргарет Тэтчер, Симоны де Бовуар. А двор превращенного в комедийного персонажа короля Карла VII (все выпевающий тенор из Михайловского театра в Петербурге Дмитрий Головнин) - это ступенчатый пьедестал, составленный из кухонной мебели. Наконец, битва Иоанны и Лионеля (яркий молодой исландский баритон Кристьян Йоханнессон) происходит в постели, пока их дублеры-акробаты бьются на мечах, эстетично летая в воздухе. В финале и народ, и "феминистические иконы", как они названы в программке, побивают камнями дублера Иоанны, пока хор поет про сожжение, а сама Иоанна спасает свою alter ego.
Во всем этом действе много суеты и разных символов: почти все старшие мужчины, которые встречаются Иоанне - король, архиепископ и даже стражники - носят на себе элемент одежды в такую же красную клетку, из какой был пиджак отца в прологе. Читай: девушка отыгрывает на них свой конфликт с отцом.
Спектакль далеко не бессмысленный. Но, во-первых, несколько избыточный и по количеству антуража, и по объему передвижений по сцене, и по весомости смыслов, которые режиссер пытается в него вкладывать. А с другой стороны, слишком часто гротеск, изобилующий на сцене, входит в конфликт с высокой романтикой музыки Чайковского. Чего уж удивляться, когда и все христианские образы этой оперы превращены в пародию. С положительной стороны можно отметить изысканный цвет и свет (сценография Clement & Sanou, художник по свету Алессандро Карлетти).
Как часто бывает в Театре ан дер Вин, положение спасает хор имени Арнольда Шёнберга - коллектив, участвующий во всех постановках, требующих хора. Мало кто умеет лучше этих артистов одновременно петь и двигаться, составляя собою основную ткань постановки. В этом спектакле они еще и лучше всех пели по-русски - не считая тех солистов, для которых русский - родной.
В яме гремел - в данном случае это не комплимент - Венский симфонический оркестр. Нет, плотная партитура Чайковского звучала у симфоникеров, как их называют в австрийской столице, вполне благородно и богато. Одаренная миниатюрный украинский дирижер Оксана Лынив, которая с прошлого сезона занимает пост музыкального руководителя оперы и симфонического оркестра второго города Австрии Граца, вела оркестр уверенным и четким жестом. Однако умерить музыкантов, равно как и хорошенько выстроить ансамбли, у нее не получилось.
Главным же событием этой постановки стала исполнительница партии Иоанны, меццо-сопрано Елена Белкина. Создатели спектакля искали певицу, которая могла бы играть девушку-тинейджера и одновременно петь эту сложнейшую партию, первоначально написанную для сопрано, затем "спущенную" до меццо-сопрано, но сохранившую много очень высоких нот и пассажей.
В этом сезоне Белкина - живущая в Вене крымчанка - спела на этой же сцене и совершенно другую партию: Тесея в барочной опере Георга Фридриха Генделя "Тесей". И вот теперь Иоанна - партия, которую можно назвать певческим подвигом. "Сегодня в Вене родилась новая оперная звезда", многозначительно заявил на приеме после премьеры директор Театра ан дер Вин Роланд Гайер.
Елена Белкина ответила на несколько вопросов "Российской газеты".
Вы первый раз поете эту партию?
Елена Белкина: Да, первый. Это счастье, что мне представилась такая возможность. Потому что сколько есть великих, выдающихся меццо-сопрано, которые ни разу не спели эту роль - эта опера крайне редко идет на сцене. Есть только одна запись - из Большого театра, 1993 года, с Ниной Раутио в главной партии в версии для сопрано. Как известно, Чайковский написал Иоанну сначала для сопрано, потом сам переписал для меццо, и первоначальная премьера была с меццо-сопрано.
У вас получился сезон премьер в Театре ан дер Вин. Две титульные роли за один сезон: одна партия - барочная, а другая - романтическая.
Елена Белкина: Да, это два разных космоса. Я стараюсь не зацикливаться на трех партиях для своего голоса. Мне обязательно надо хотя бы одну новую роль в сезон выучить. Самый насыщенный за всю карьеру был 2018 год - пять новых партий: Тезей в "Тезее" и Руджеро в "Альцине" Генделя - две барочные партии; "Дева озера" Россини в Лозаннской опере, "Сказки Гофмана" в Токио и Адальджиза в "Норме" в Киеве.
Передо мной сидит молодая девушка и уверенно говорит "за всю карьеру". Вся карьера - это сколько?
Елена Белкина: В этом году - десять лет. И за это время уже более 30 партий. Начала в 2009 году в Лейпцигской опере. Мне тогда был 21 год. Это были небольшие роли, но сразу на таком высоком уровне - например, я спела тогда Ольгу в "Евгении Онегине" в постановке Конвичного. Причем в Лейпцигской опере играет знаменитый Гевандхаусоркестр. Это музыканты высочайшего класса. И для девочки, выросшей в Джанкое, петь в 21 год на такой сцене с такими музыкантами было огромной удачей. Я там проработала три года. Потом два года в Венской опере. В этот же период произошло участие в телевизионном фильме-опере "Золушка".
Как это получилось, что вы попали в этот фильм?
Елена Белкина: Началось все с конкурса "Опералия" в Москве в 2011 году, где я в полуфинале спела арию Секста из "Милосердия Тита", и там в последней части есть колоратуры. Это услышал продюсер фильма Андре Андерман, друг Пласидо Доминго. А он как раз тогда искал Золушку, и самое главное условие для него было - молодость. Он мог бы себе позволить именитую певицу, но хотел для камеры совсем молодую Золушку. Мне было 23 года. Он подошел ко мне и спросил: ты знаешь последнюю арию Золушки? Я, конечно, на слух знала, но никогда не пела в концерте. Я сказала: конечно, знаю. И он сказал: приходи завтра на прослушивание в Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. Я звоню своему другу-пианисту: пожалуйста, найди ноты и позанимайся со мной. Он выучил со мной арию, что я по нотам могла ее спеть. А когда пришла на прослушивание, увидела, что там стоят камеры - они смотрели на меня с разных углов. Потом у меня было 16 спектаклей "Севильского цирюльника" в Дюссельдорфе. Андерман приехал, послушал и утвердил меня окончательно. Потом он пригласил меня в Рим на встречу с режиссером Карло Вердоне. Это выдающийся итальянский комик. Незабываемые моменты.
Кого вы считаете своими учителями?
Елена Белкина: Мой первый и главный учитель - это Николай Иванович Горбатов, который преподавал в училище имени Глиера в Киеве. Он крымчанин, который вернулся в Крым в 2014 году, сейчас работает в Симферопольском музыкальном училище. Он поверил в мой талант. Он замечательный педагог, который любит открывать таланты. Например, солист Большого театра Богдан Волков - тоже его ученик.
В Киевской консерватории я училась у Евгении Мирошниченко - это легенда советского театра. Рассказывают, что когда она пела Лючию или Виолетту, поклонники ее буквально выносили на руках. Я не видела ее на сцене. Но я увидела, что такое дива.
В 21 год я уехала в Лейпциг. Там моим педагогом в консерватории был Ролан Шубер, баритон. Но мне очень хотелось заниматься именно с меццо-сопрано, со своим типом голоса. И когда мне надо было уже готовиться к Золушке, то я нашла в Мюнхене очень хорошего педагога - каммерзэнгерин Баварской оперы Марго Шиммель.
Как случилось, что вас позвали сразу на две главные партии в Театр ан дер Вин в одном сезоне?
Елена Белкина: Это совпадение. Сначала, когда готовили "Тезея" Генделя, случился конфликт между режиссером и дирижером. Режиссер Моше Ляйзер, как приверженец правдоподобия на сцене, хотел на партию Тезея взять контратенора. Но поскольку эта партия высоковата для контратеноров, дирижер Рене Якобс настоял на том, чтобы была женщина, и у него была своя певица на эту партию. Но режиссеру она показалась скучноватой, и он ее отверг. И театру нужно было очень поспешно найти кого-то, кто вообще мог это выучить и был бы свободен в это время. У меня на это время была запланирована Кармен в Дрездене. Но я прослушалась у Якобса, он меня утвердил, и от Дрездена пришлось отказаться. И сразу после того, как Якобс меня утвердил, директор театра звонит моему агенту и говорит: я вижу, что на сайте у Лены указана в разделе "Репертуар" партия Иоанны из "Орлеанской девы" Чайковского. На самом деле я знала оттуда одну арию и надеялась когда-нибудь спеть эту партию. А им срочно нужна была Иоанна, потому что Оксана Волкова отменила свое участие. И я согласилась на прослушивание. Но потом открыла клавир, и у меня волосы дыбом встали. Я сказала, что мне нужно еще пару дней, чтобы выучить еще три арии, которые я не знала, и спеть их одним полотном, чтобы понять, смогу ли я в принципе это спеть. И когда я это сделала, они сразу прислали мне контракт и удивились, что я могу петь и барокко, и Чайковского.
Получилось, что мне помог мой репертуар belcanto, для которого нужна железная техника. Спасибо Россини и Беллини. Оказалось, что это связующее звено между барокко и романтизмом, от них можно перейти и к Генделю, и к Чайковскому.
В России вы пока не пели?
Елена Белкина: Я пела Полину в "Пиковой даме" в Михайловском театре в Санкт-Петербурге в последнем спектакле Елены Образцовой, в котором она пела Графиню. Это незабываемо - познакомиться и быть на одной сцене с великой певицей. Кроме того, участвовала в одном гала-концерте телевизионного проекта "Большая опера" в 2014 году и однажды заменила свою коллегу на концерте в Новосибирске. Но серьезных партий или концертов в России пока не было.
Вас называют "украинско-австрийская певица". А вы сами кем себя считаете?
Елена Белкина: Я не считаю себя принадлежащей какой-то одной стране и не разделяю людей по национальной принадлежности. Паспорт у меня украинский, скоро будет австрийский - я уже восемь лет живу в Вене, замужем за австрийцем. Но я выросла в русскоговорящей семье - мой отец из Барнаула, мама - крымская татарка. Она до сих пор живет в Джанкое. А я - человек мира. Но, конечно же, я крымчанка. Это мое детство, мои корни.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"