В преддверие Московского академического экономического форума он рассказал в интервью "РГ" о предложениях по национальным проектам, которые станут предметом экспертной дискуссии.
Сергей Дмитриевич, какая цель этого форума?
Сергей Бодрунов: Мы рассчитываем, что он станет стартовой площадкой для выработки концепции долгосрочной экономической политики и вполне практических рекомендаций на среднесрочную перспективу. Здесь важно услышать голос академической науки - не секрет, что по многим вопросам она часто остается при особом мнении, выбивающемся из мейнстрима, а сейчас как раз время еще раз внимательно посмотреть на то, что вроде бы уже стало восприниматься как догма. Мы видим, что попытки хаотично нащупывать правильный путь в реальной экономике, без опоры на науку, не дают результата. Есть определенный консенсус в бизнесе и среди экономистов, наших и зарубежных, что без структурной перестройки рост ВВП останется в пределах двух процентов в год, официальный прогноз 3+ слишком выбивается на общем фоне. Почему? Вряд ли можно это объяснить инертностью оценок, здесь есть что обсудить.
Но программа социально-экономического развития уже фактически есть - это нацпроекты.
Сергей Бодрунов: Экономике нужны дополнительные стимулы для структурной перестройки, все-таки она остается сырьевой, а мы должны ставить перед собой цель войти в число индустриальных лидеров. Это возможно уже только на новой научно-технологической базе, ее контуры обозначены Национальной технологической инициативой. Так что основной приоритет - это все-таки новая индустриализация. А у нас даже проекта такого нет, на промышленность - не на развитие, а на ее поддержку - в бюджете этого года запланировано всего около 200 миллиардов рублей, это лишь 1,3 процента расходов. Есть проект "Цифровая экономика", но он обо всей современной инфраструктуре.
Я считаю, нам нужен сквозной, горизонтальный проект с матрицей вопросов индустриально-технологического развития, на которые завязаны все 12 нацпроектов. А они предъявляют большой спрос на высокотехнологичную продукцию, но значительная ее часть в стране просто не производится - медицинская техника, электроника и так далее. Где возникнут новые производства, как государство будет помогать частной инициативе, каковы источники, объемы финансирования? Вот на эти вопросы нет даже приблизительных ответов, в этом я вижу коллизию национальных проектов как первого шага к новой парадигме (концентрация ресурсов и усилий на приоритетах) и прежней структурой управления программного типа, которая прочно укоренена и в стратегических документах, и в законодательстве. Мы считаем, что эту коллизию опасно игнорировать, и хотим привлечь внимание ученых, экономистов разных школ к этой проблеме. В практическом плане представляется целесообразным конвертировать НТИ в нацпроект с существенным увеличением финансирования. Плюс - создать курирующую его структуру с внеправительственным статусом.
Доля инвестиций в ВВП, по прогнозу минэкономразвития, должна вырасти с 21,4% в 2018 году до 26,1% в 2024 году. Запланированных инвестиций в рамках нацпроектов для этого достаточно?
Сергей Бодрунов: Разделите 27,5 триллиона рублей по нацпроектам на шесть лет, на которые они рассчитаны, и соотнесите результат с объемом ВВП, а это более 109 триллионов в этом году и, если верить сценарным условиям минэкономразвития, почти 150 триллионов в 2024 году. В масштабах экономики это в целом не так много, а во-вторых, мощный импульс, дополнительные более чем 4 триллиона, она получит в первые два года реализации нацпроектов, затем дополнительные расходы стабилизируются относительно уровней 2019-2020 годов. Думаю, что без более активного привлечения частных инвестиций не обойтись.
Обратите внимание, что из этих 27,5 триллиона только 7,7 триллиона запланированы как внебюджетные средства, но в основном это деньги госкорпораций, то есть те же бюджетные деньги, только сбоку. Проекты в рамках государственно-частного партнерства можно пересчитать по пальцам, по здравоохранению и образованию внебюджетные источники вообще минимальны - по первому 15,4 миллиарда рублей из суммарных 784,5 миллиарда, а по второму - и вовсе 0,1 миллиарда из 1,7 триллиона!
А я думаю, и бизнесу было бы интересно поучаствовать в гарантированных государством проектах, и государству было бы полезно участие бизнеса. У ГЧП тоже понятные риски, но, в общем-то, понятно, как с ними работать, во-вторых, партнерство позволяет мобилизовать частные средства на государственные задачи вместо того, чтобы эти деньги уходили за рубеж. Наконец, частный инвестор полезен как контролер - чисто бюджетные стройки имеют обыкновение расти в цене и превращаться в долгострой.
Для бюджетных инвестиций потенциал роста тоже остается?
Сергей Бодрунов: Если судить по профициту федерального бюджета и по размеру резервов - безусловно.
Нужна открытая дискуссия о резервах - а они действительно нужны в таком объеме? Напомню, что международные резервы достигли уже предкризисного уровня, но при этом уже совокупный внешний долг сейчас гораздо ниже, чем в 2014 году, перед санкциями, и вряд ли сколько-нибудь существенно вырастет в обозримой перспективе. Я не исключаю, что нам действительно нужны полтриллиона долларов про запас, но пока мы имеем это как некую необсуждаемую данность.
Во-вторых, давайте еще раз вернемся к бюджетному правилу - действительно ли оно должно оставаться таким жестким или можно приоткрыть эту плотину, чтобы выручка за нефть и газ все-таки больше работала на экономику? Период сравнительно неплохих нефтяных цен почти никак не отразился на экономическом росте. И не нужно видеть в сырьевом экспорте ничего порочного, это тот отпущенный нам самой природой шанс, который мы должны использовать с максимальной выгодой.
Но дело не только в объемах бюджетных инвестиций, но и в том, как их расходуют.
Сергей Бодрунов: Да, но нельзя рисками неэффективного, нецелевого расходования средств, воровства, наконец, оправдывать бездействие. В этом смысле, мне кажется, нужно вернуть чиновникам право на ошибку, у них ее в последние годы отобрали, а отсюда чрезмерная осторожность, скованность, отсутствие инициативы. Она теперь не просто наказуема, а уголовно наказуема.
Кроме того, и Счетная палата это не раз отмечала, что деньги из бюджета приходят к исполнителям слишком поздно, ближе к концу года, отсюда многочисленные нарушения по закупочным процедурам и так далее. В этом году полномасштабный старт национальных проектов фактически отложен на вторую половину года. Поэтому логично было бы стремиться к заключению всех необходимых соглашений сразу на несколько лет, в идеале - на весь срок реализации нацпроектов.
Также мы отмечаем, что у нацпроектов много индикаторов, но большинство из них непонятно, как считать, Росстат их не наблюдает, официально утвержденных методик расчета нет. А без этого очень трудно контролировать эффективность расходов.
С новой индустриализацией согласуется нацпроект по повышению производительности?
Сергей Бодрунов: Все-таки он больше про обучение, перенастройку менеджмента, чем про перевод производства на новую технологическую базу. Он даст, наверное, свой эффект, но для новой индустриализации нужны совсем другие меры.
Какую роль может сыграть внутренний спрос? Что от него зависит?
Сергей Бодрунов: Промышленность уже давно уперлась в низкий спрос со стороны населения, крупнейшие компании сокращают инвестиции, потому что не видят перспектив расширения спроса, и за редкими исключениями щедро распределяют прибыль на дивиденды. Есть еще надежда на несырьевой экспорт, но он растет пока в основном из-за повышения цен на наши экспортные товары.
Поэтому в центре всей экономической политики должны быть реальные доходы населения. В этом году, согласно официальному прогнозу, они вырастут впервые после пятилетнего перерыва, но всего на 1 процент, то есть такими темпами мы будем наверстывать провал 2014-2018 годов еще лет семь-восемь. Мне кажется, что граждане должны почувствовать ощутимые изменения к лучшему быстрее.
Здесь самый очевидный путь, который уже правительством использовался, - это ускоренная индексация зарплат бюджетникам, она подхлестнет и частный сектор, вызовет и там аналогичное движение. Для повышения зарплат у бюджета есть все возможности.
Заманчиво, но может обернуться в итоге скачком инфляции, который обнулит все прибавки.
Сергей Бодрунов: Обратите внимание, что все последние годы люди стараются поддерживать привычный уровень потребления за счет кредитов, набирают их все больше и больше. Просто сравните динамику кредитования, реальных доходов и розничной торговли - это лебедь, рак и щука. Ускоренная индексация никаких инфляционных рисков не несет, и это показала первая половина прошлого года. Более того, она была бы и шагом к предотвращению закредитованности населения, нельзя же бесконечно жить в долг.
Еще один принципиальный момент - донастройка демографической политики. В прошлом году приняты решения по новым мерам поддержки рождаемости. Это очень хорошо и правильно, но экономический эффект они дадут только после того, как новые поколения выйдут на рынок труда, лет через 20, не раньше. С точки зрения текущих проблем гораздо более сильным фактором стала бы борьба с преждевременной мужской смертностью, потому что численность населения в трудоспособном возрасте будет в течение нескольких лет падать, а это существенное ограничение для экономического роста.
Меры по снижению смертности тоже есть в нацпроектах, но мне кажется, можно было бы обсудить гораздо более концентрированные усилия в этом направлении, не только по здравоохранению. Здесь самые разные возможны решения, в том числе введение новых налоговых вычетов на расходы, связанные с массовым спортом и здоровым образом жизни, преференции для инвесторов в соответствующую инфраструктуру.