На некоторых - автографы журналистов нашего агентства, представителей других отечественных СМИ, в разное время работавших в Китае. Вот дарственная надпись одного из патриархов советской/российской журналистики Всеволода Владимировича Овчинникова, с датой - 1951 год. В то время 25-летний Овчинников, впоследствии прославившийся своими книгами о Китае, Японии и Англии, только начинал свою карьеру в "Правде".
…Самый старый экспонат - ножницы со следами ржавчины и едва заметным клеймом "Артель имени 12-летия Октября". Этот нехитрый инструмент парикмахера и редактора служил нескольким поколениям пекинских сотрудников ТАСС до начала XXI столетия, когда его заключили в рамку с соответствующей надписью и препроводили на музейную полку.
На некоторых книгах - синий штамп "ShanghaibranchofTASS". ТАСС в Поднебесной начинался с Шанхая, где отделение открылось в 1937 году, на волне формирования единого национального антияпонского фронта, включавшего КПК, Гоминьдан и другие патриотические силы. С тех пор уцелела и пишущая машинка Continental с английским шрифтом. Шутники наклеили на нее ярлычок "По преданию эта пишущая машинка была подарена тассовцам Рихардом Зорге при его отъезде из Шанхая в Токио. "Чувствую, что не печатать мне больше на ней", - якобы грустно сказал знаменитый советский разведчик". Бумажка обтрепалась и приобрела некий "документальный" вид…
На площади, рядом с историей
Десять лет назад мне посчастливилось услышать рассказ о провозглашении Китайской Народной Республики и установлении дипломатических отношений между нашими странами из уст человека, непосредственно причастного к этим событиям - Сергея Леонидовича Тихвинского, прилетевшего в Пекин на 60-летие КНР.
Молодой советский дипломат, занимавший пост генерального консула в Пекине, успел принять участие в застолье с китайскими руководителями, на котором ему было вручено письмо Чжоу Эньлая с просьбой передать советскому руководству декларацию об образовании Центрального народного правительства КНР. Тихвинский уже поздней ночью или, скорее, ранним утром по пекинскому времени зашифровал оба документа с помощью шифровальщика и передал в Москву вместе со своим отчетом, после чего отправился спать. В Москве расшифровка быстро оказалась на рабочем столе Сталина, распорядившегося немедленно опубликовать полученные документы. Телеграмма о признании Советским Союзом нового государства за подписью заместителя министра иностранных дел СССР А. Громыко и датированная 2 октября, была опубликована в "Известиях" только 4 числа.
Но прежде всего поступившие из Пекина и завизированные Сталиным материалы прозвучали в эфире, благодаря чему Тихвинского разбудили утром с сообщением о том, что московское радио передает срочные новости о Китае, в которых, несмотря на сильные помехи, можно было расслышать его имя.
Тассовцы в первые годы КНР
Когда я только начинал работу в ТАСС в конце 70-х годов, в центральном аппарате было много бывших фронтовиков. Главный редактор нашей редакции социалистических стран Илья Дмитриевич Масленников служил в годы Великой Отечественной войны в авиационных частях на Севере, кажется, в морской авиации… Воевали оба его зама, причем один - Латышев А.Л. - сражался на западном направлении, а второй - Фролкин С.И., отвечавший за "азиатскую" часть редакции, был участником войны с Японией на Дальнем Востоке.
Первые шаги на пути сотрудничества журналистов ТАСС и китайского агентства Синьхуа не всегда были простыми, о чем свидетельствует докладная записка генерального директора ТАСС Николая Григорьевича Пальгунова (возглавлял ТАСС в 1943-1960 гг.) о встрече с представителями московского отделения Синьхуа от 20 марта 1951 года. В скупом отчете проскальзывает оттенок недоверия "сталинской номенклатуры" к китайским товарищам. Как известно, сам Иосиф Виссарионович присматривался к лидеру китайской революции и его окружению. А возможно, обладая необыкновенным политическим чутьем, Сталин провидел будущие межпартийные и межгосударственные разногласия?
И все же развитие новой журналистики в КНР происходило при творческом освоении опыта советских коллег. Одновременно и работа на китайском направлении обогащала советскую журналистику. Увы, в конце 50-х это сотрудничество в силу известных и, может быть, еще неизвестных причин было прервано на долгий период.
ТАСС продолжал работать в Китае и в начале 60-х, и в период "десятилетнего хаоса", как сами китайцы окрестили "Великую пролетарскую культурную революцию" (1966-1976). О тех непростых годах напоминает снимок, на котором группа улыбающихся тассовцев запечатлена на фоне написанного явно недоучившимися бунтарями-школярами транспаранта "Компания негадяев по фабрикаванию лжей".
"Надо подумать!"
В самом конце 1988 года я приехал в пекинское отделение ТАСС на должность старшего редактора. Время было бурное, приходилось разбираться не только с китайскими реалиями, но и с советскими. Тогда, помнится, я сформулировал для себя эдакую "философию окопного старлея", сидящего в окопчике в ситуации, когда связь нарушена и приходится самому решать, когда и куда "стрелять", то бишь что и как писать. Но в общем помогала тассовская школа, требовавшая всегда и во всем придерживаться фактов.
Очень жалею, что в исторический момент встречи Горбачева М.С. с Дэн Сяопином, на которой последний призвал "закрыть прошлое и открыть будущее" в двусторонних отношениях, меня оставили за пределами Дома народных собраний.
Однако событий в Пекине хватало с избытком. Хотя бы в культуре. Одна только первая выставка китайского авангарда в галерее "Мэйшугуань" чего стоила! Выставку два раза закрывали - один раз, когда некая молодая художница расстреляла из дедушкиного пистолета свое "предметное" произведение, второй - после публичного обещания группы немолодых деятелей искусства "взорвать к такой-то матери все это безобразие". А первая в истории КНР выставка живописи "ню"! Это сейчас подобные вернисажи в той же арт-зоне "798" стали обыденностью, а тогда подобные новшества воспринимались как смелый и в чем-то даже революционный вызов!
Советский Союз быстро шел к развалу, и, помнится, я первым наклеил на свою ободранную "Ладу", заводившуюся исключительно монеткой в пять фэней, российского двуглавого орла…Если бы перемены сводились только к этому! Споры о будущем страны и об отношениях к Китаю и с Китаем продолжались в журналистской среде. Особенно часто схватывались корреспонденты "Правды" и "Известий" - Андрей Крушинский и Владимир Скосырев, оба - незаурядные представители своих изданий и, соответственно, политических платформ.
Спорили не только журналисты. Процесс становления политики в отношении Китая шел и в высшем руководстве новой России.
С 17 по 19 декабря 1992 года проходил первый визит в КНР президента Российской Федерации Ельцина Б.Н. Еще сохранявший первоначальный демократический флер российский лидер в те дни пребывал в постоянном плотном окружении корреспондентов, пользовавшихся относительной доступностью первого лица. На Великой китайской стене потная журналистская толпа буквально притиснула меня к беспомощно озиравшемуся в поисках охраны президенту. "Борис Николаевич, а что вы думаете о Пекине?" - спросил я первое, что пришло на ум, и ожидая услышать, что, мол, город красивый или еще что-то подобное. "Надо подумать", - неожиданно ответил Ельцин. Позже я догадался, что президент пребывал в напряженных размышлениях о китайском опыте. Вроде страной руководят коммунисты, а все у них так ладно с реформами получается. А у нас демократы у власти, а реформы буксуют. Почему?
Динамично проходили первые визиты китайских руководителей в постсоветскую Россию. К приезду Цзян Цзэминя в сентябре 1994 года я уже вернулся в Москву после первой командировки. И ухитрился трижды задать разные вопросы тогдашнему китайскому председателю. Первый раз - затесавшись в ряды музыкантов, которым он решил пожать руки. Второй раз - в Доме-музее Льва Толстого в Хамовниках. Это посещение было открыто для российских журналистов, но поскольку в Москве в тот день шел настоящий ливень, никто из них, кроме тассовца, не соблазнился "культурной программой". Когда я, до нитки промокший, вошел в дом великого писателя, Цзян Цзэминь, большой поклонник Толстого, находился на втором этаже. Ладно, думаю, пока диктофон настрою. И спрятался в тени под лестницей. Через несколько минут ступеньки заскрипели, и тут я эдаким чертом из табакерки выскочил из темноты, держа в вытянутой руке диктофон. И тут же почувствовал, как крепкие руки схватили меня с двух сторон и буквально подняли в воздух, заставив беспомощно болтать ногами, с которых к тому же текла вода. Товарищ Цзян, увидев эту довольно забавную (но не для меня) картину, махнул своей охране рукой. Меня тут же опустили на пол, и я смог задать свой вопрос о том, какие, мол, произведения Толстого вам особенно нравятся. "Война и мир", "Анна Каренина" и "Воскресение", - по-русски ответил Цзян Цзэминь. И удалился, оставив меня в окружении китайских коллег, допытывавшихся, что же сказал председатель. Информация о посещении мемориального места получилась довольно живой.
Цзян после стажировки в 50-х годах на советском автомобильном заводе "ЗИС" немного говорил по-русски. Тогдашний корреспондент телевидения в Пекине Владимир Семенович Куликов имел привычку при прохождении Цзян Цзэминя мимо толпы журналистов громко крикнуть: "Как дела, товарищ Цзян?", на что тот отвечал так же по-русски: "Дела идут, контора пишет".
Подарок президента
Для журналиста информационного агентства честь и удача - взять интервью у главы страны. ТАСС на моей памяти получал интервью у лидеров трех поколений, начиная с Цзян Цзэминя. Каждый раз вопросы задавал первый заместитель генерального директора ТАСС Михаил Гусман, я был "на подхвате", помогая в составлении вопросов, организации интервью и передаче материала. Поскольку сами интервью публиковались в разных форматах, к текстам обращаться не буду. Но вот как нам однажды пришлось выкручиваться с подарком для одного из китайских руководителей - расскажу.
Брали интервью у Цзян Цзэминя. А о переводчике не позаботились. Китайская же сторона твердо заявила, что будут переводить только своего. Пришлось переводить мне. Ну, пока речь шла о дружбе и сотрудничестве, все было нормально. А вот когда перешли к гуманитарным вопросам и Цзян стал сыпать изречениями китайских философов, я почувствовал, что "поплыл". Конечно, в университете мы проходили вэньянь - древнекитайский язык, но не до такой же степени… Приходилось шептать на ухо Гусману (перевод шел в режиме реального времени, то есть синхронно), что это, мол, притча о древнекитайском философе, кажется, про бабочку, и тут нужно тонко улыбнуться… А вот тут лучше глубокомысленно покачать головой…
Итак, интервью в целом благополучно завершалось, и тут Михаил Соломонович, в молодости игравший, как известно, в КВН, в порядке экспромта вдруг спросил: "А вы, говорят, стихи сочиняете!" "Ну, бывает", - зардевшись, отвечает Цзян. "А мы вот опубликуем ваши стихи", - продолжает Гусман. "Пожалуйста!" - вежливо откликается Цзян.
Спустя пару месяцев Михаил Соломонович звонит: "Давай переводи стихи и срочно в Москву, будем делать книгу. Мы уже пообещали ее администрации президента. В качестве подарка при следующей встрече на высшем уровне". Ладно, отвечаю, хорошо. Начинаю искать стихи и с ужасом обнаруживаю, что за все время только в одной газете было опубликовано только одно стихотворение, да и то всего лишь из семи строк по семь иероглифов в каждой.
Перевели мы это стихотворение, и полетел я в Москву. Стихотворение называлось "Чувства, нахлынувшие при восхождении на Хуаншань". Горы такие в Китае. В аэропорту мне, можно сказать, повезло - в книжной лавке вдруг увидел альбом фотографий этих гор. Вот с этим альбомом под мышкой явился в ТАСС.
Стали делать книгу. И представьте, все получилось! Напечатали десять экземпляров - небольшие такие томики в красивом кожаном переплете с золотым тиснением, на довольно толстой (еще бы!) бумаге, на китайском и русском языках, с папиросной бумагой и комментариями. И главное - с большим количеством видов этих замечательных гор. Один из экземпляров вложили в палехскую шкатулку, с мастерским изображением "Сосны, встречающей гостей" (образ из стихотворения). Подарок получился на славу - автор стихотворения был тронут. Мне в знак благодарности передали часы с гравировкой "От президента", которые надеваю по торжественным случаям.
Красный карандаш
Обычно не имею привычки брать чужие вещи, но тут не удержался. Однако по порядку. Первыми корреспондентами, с кем встретился Си Цзиньпин в марте 2013 года, сразу после избрания председателем КНР, стали журналисты стран БРИКС, включая, разумеется, ТАСС. Гусман задавал вопрос, я сидел рядом. Председатель Си обстоятельно ответил. Потом столь же неторопливо, держа в руке красный карандаш и делая им какие-то пометки на листе бумаги, дал ответы на вопросы других журналистов - от каждого СМИ строго по одному вопросу. Но ведь этого мало! "Как будем выходить, я что-нибудь еще спрошу у председателя, а ты переводи!" - шепчет мне Михаил Соломонович. "Попробуем!" - шепчу в ответ.
Итак, председатель со всеми тепло прощается. И тут - Гусман, сразу за ним - я. "А скажите, господин председатель, как вы относитесь к русской литературе?" - спрашивает Гусман. Я, слегка оттирая плечом растерявшегося китайского переводчика, перевожу. Си Цзиньпин, чуть улыбаясь, отвечает, перечисляя длинный ряд русских и советских писателей. Называет более десяти фамилий, начиная с Пушкина. Перевожу. А китайский лидер между тем рассказывает, как в молодые годы, когда пришлось жить и работать в отдаленной деревне, после дневных трудов читал в китайском переводе произведения русских писателей и как это помогало ему.
Распрощались. Я возвращаюсь за своими записями и по пути как бы невзначай прихватываю красный карандаш, которым пользовался китайский лидер.
Следующий раз Си Цзиньпин пожал мне руку, когда в 2016 году они вместе с президентом России напутствовали группу российских и китайских журналистов, отправлявшихся в Приморский край и Амурскую область РФ. Это было сразу после длительных переговоров в Доме народных собраний. У нас тогда был хороший проект с газетой "Жэньминь жибао" по поездкам в приграничные регионы двух стран. Сначала по китайскому Дунбэю, Северо-Востоку. Потом - на российский Дальний Восток. По сути, это был новый уровень двустороннего медийного сотрудничества, когда корреспонденты информационных агентств, крупных национальных газет, телевидения вместе с местными, региональными СМИ, включая интернет-издания, отправляются в путешествие по сопредельным областям, краям и провинциям. Встречались с руководителями, бизнесменами, учителями, врачами, молодежью, короче, со всеми, кого китайцы называют "лаобайсин" - "сто почтенных фамилий". С народом.
Впрочем, почему был? Этот проект мы намерены продолжать. Теперь в планах совместные плавания по великим рекам - Волге и Янцзы.
В целом для журналистов последние двадцать лет действительно стали лучшим периодом сотрудничества России и Китая за всю историю. Мы успешно осуществили целый ряд проектов, среди которых упомяну фотовыставку ТАСС и Синьхуа в Доме народных собраний по случаю 55-й годовщины дипломатических отношений, совместный автопробег по Китаю, организованный ТАСС и Международным радио Китая, выпущенную усилиями ТАСС в России совместно с китайским государственным издательством на иностранных языках книгу председателя КНР Си Цзиньпина "О государственном управлении", проведенный вместе с газетой "Гуанмин жибао" конкурс "10 шедевров китайской литературы в России и 10 шедевров русской литературы в Китае". Каждый из этих проектов требует отдельного рассказа.
И эта совместная деятельность журналистов двух стран продолжается, получая все новые направления.