Ева Мартон рассказала "РГ", что думает о конкурсе, карьере и современном оперном театре:
В чем сложность вокальных конкурсов, на ваш взгляд?
Ева Мартон: Вокальный конкурс - очень сложное испытание, пройти которое намного сложнее, чем спеть концерт или выступить в оперном спектакле. Тут сходится очень много факторов: и нервы, и самочувствие, и психическое состояние должны быть в полном порядке. Все это непросто выдержать молодому певцу. Но поверьте, что и членам жюри крайне трудно объявлять "нет". Это не то, что кинул два доллара в автомат, нажал на кнопку и получил результат. Здесь нет деления на черное и белое. Мне даже сложно сказать, как складывается оценка конкурсанта. Мы ведь оцениваем не только голос, но и исполнителя в целом, его артистическую личность.
Еще сложнее судить тех, кому уже 32 и кому только 18?
Ева Мартон: Да, сегодня много очень молодых стремятся выступить на конкурсе, но на мой взгляд, все же лучше основательней подготовиться, дозреть, потому что психологически сложно услышать "нет" сразу от нескольких членов жюри. Хотя это общее "нет" далеко не всегда означает, что все так плохо и надо срочно все бросать. Есть много возможностей помочь молодым певцам. В Будапеште в рамках своего конкурса по его окончании я провожу трехдневный мастер-класс, где конкурсанты, дошедшие до полуфинала и финала, могут бесплатно принять участие.
Но самое главное, о чем всегда говорила Елена Образцова - помочь певцу в его продвижении после конкурсных баталий.
Ева Мартон: Для меня это тоже очень важно - отслеживать судьбу конкурсантов. Ну, победил ты в конкурсе, занял призовое место, получил немножко рекламы, денежную премию, но что дальше? Важнее помочь молодым открыть двери концертных залов и театров в других городах и странах.
Когда оперному солисту было проще продвигаться - в дни вашей молодости или сегодня?
Ева Мартон: А никогда не было просто. В годы моей юности все было во власти коммунистического режима и если у тебя не было партбилета, то никуда особо и не продвинешься. Мне, наверно, повезло. В университете я получала стипендию и меня как-то довольно быстро пригласили в Государственную оперу Будапешта, где я выступала с дирижером Кристофом фон Дохнаньи. В "Золоте Рейна" Вагнера у меня в партии Фрейи было всего несколько реплик "Помогите, спасите меня!" Но этого было достаточно, чтобы услышать мой хороший, крепкий голос, уверенное исполнение. Агенты начали предлагать разные партии одну за другой. А дальше мне крупно повезло с мужем, который умел говорить "нет", отклоняя многие предложения на партии, до которых я еще не дозрела, оберегал от неверных решений. Мой муж - хирург, очень прямолинейный человек. Как многие врачи, он интересовался искусством, обожал пение. Всегда говорил мне, что я не должна думать о деньгах, а о голосе, об искусстве. Такой вот был личный секретарь, просто счастье. В Америке существует движение metoo, где женщины признаются в том, что подвергались сексуальным домогательствам. В моем случае этого никогда не могло случиться. Когда муж появлялся рядом со мной, ни о каком харрасменте не могло быть и речи: все рядом оказывались такими маленькими. Я очень много выступала, жила во Франкфурте-на-Майне, но постоянно выступала в Америке - Хьюстоне, Сан-Франциско, Метрополитен, Буэнос-Айресе, после чего началась и моя бурная европейская карьера.
Одну из своих коронных партий - Турандот в опере Пуччини вы начали петь тогда, когда в ней еще продолжала блистать великая Биргит Нильссон?
Ева Мартон: Я обожаю Биргит, которая напророчила мне эту партию. Сейчас расскажу забавную историю, которая связана с ней и моим мужем. На оркестровой репетиции "Женщины без тени" Штрауса в Метрополитен-опера, где я пела Императрицу, а Биргит - Жену Красильщика, она вдруг сказала мне перед закрытым занавесом, посмотрев в зеркало снизу вверх (я по сценарию стояла перед ней на коленях): "Вообще, ты можешь смело начинать петь Турандот". Я очень удивилась. Мне казалось, что я еще не готова. Я вернулась домой, позвонила мужу, мы тогда в Гамбурге жили, рассказала об этой ремарке Биргит. Представьте себе, каково было мое удивление, когда он ответил: "Да, ты как раз 23 июня и поешь Турандот в Венской опере, я говорил об этом с маэстро Лорином Маазелем". История, как в кино. А 18 июня - день моего рождения. У меня мурашки по коже сейчас бегут, когда вспоминаю это. Такая была у людей интуиция. Прекрасная получилась "Турандот" с участием Хосе Каррераса и Кати Риччарелли. Все получилось превосходно, я была готова, и нервы, и голос оказались в нужной форме.
Как вы сегодня смотрите на состояние оперного искусства, на новое поколение певиц?
Ева Мартон: Все сильно изменилось и, к сожалению, не в лучшую сторону. В те времена было много сильных потрясающих голосов, на которые легко можно было ставить "Аиду", "Трубадур", "Джоконду". Сегодня у дирекции театров возможностей намного меньше. Они радуются, если найдут хотя бы одного драматического тенора. Сегодня на разных уровнях управления в оперных театрах развелось очень много дилетантов, не способных отличить большие голоса от маленьких. Исчезает поколение великих дирижеров. Налицо и кризис идей у режиссеров, которые тащат политику на сцену без всякой необходимости. Я всегда говорю, пусть лучше сцена будет полупустой, чем забитая всякой ерундой, барахлом, напоминающим склад. Но надежда есть всегда. Музыка продолжает нас спасать. Но только не компьютер, который не развивает ни фантазию, ни воображение, хотя я сама провожу немало времени за ним, отвечая на письма. В нашей школе мы не говорим о политике: закрываем двери и остаемся один на один с Моцартом и Бетховеном.
Справка "РГ"
Ева Мартон, драматическое сопрано. Родилась в Будапеште, обучалась вокалу в Академии Ф. Листа. Оперным дебютом стала партия Шемаханской царицы в "Золотом петушке" Римского-Корсакова в 1968 году на сцене Государственной оперы Будапешта. На Байройтском фестивале 1977-78 годов исполняла обе партии в одной опере - Елизавету и Венеру в "Тангейзере" Вагнера. Дебют в партии Турандот в опере Пуччини, принесшей ей абсолютную мировую славу, состоялся в Венской Государственной опере в 1983 году. Пела с дирижерами Риккардо Мути, сэром Георгом Шолти, Клаудио Аббадо, Джеймсом Ливайном, Лорином Маазелем и многими другими. Прощанием с оперной сценой стала партия Клитемнестры в "Электре" Штрауса в 2008 году в оперном театре Лисеу в Барселоне. С 2013 возглавляет факультет драматических искусств в Венгерской академии искусств. В настоящее время - почетный профессор Музыкальной академии-Университета Ф.Листа в Будапеште.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"