На самом деле ничего экстраординарного не происходило, и площадь пожаров не сильно отличалась от средних показателей за последние десять лет, рассказал в интервью "РГ" исполняющий обязанности руководителя Федерального агентства лесного хозяйства (Рослесхоз) Михаил Клинов.
Михаил Юрьевич, какова ситуация с пожарами на начало сентября?
Михаил Клинов: Меры, которые мы активно реализуем в последние недели, дали результаты, обстановку удалось нормализовать. Сократились и площадь, и количество лесных пожаров. Площадь действующих пожаров менее 44 тысяч гектаров, тогда как в августе на пике было более 3 миллионов. Режим чрезвычайной ситуации снят в большинстве регионов и действует сейчас только в Красноярском крае и одном муниципальном районе в Якутии.
По итогам восьми месяцев этого года площадь пожаров сильно отличается от показателей предыдущих лет?
Михаил Клинов: Если сравнивать показатели сезона-2018 с 2019 годом, то по количеству мы опережаем прошлый год где-то на 600 пожаров (в прошлом году их возникло 9,1 тысячи), но существенно не дотягиваем до средних значений за десятилетие, согласно которым на год приходится 13 тысяч пожаров. Если говорить про площадь, то она также в целом больше, чем в прошлом году и в среднем за десять лет. При этом в зоне активного тушения мы площадь пожаров сократили - 2,1 миллиона гектаров в 2019-м против 3,4 миллиона в прошлом году, а в зоне пассивной охраны лесов от пожаров - на труднодоступных и удаленных территориях - она выросла примерно на 3 миллиона гектаров. Главный фактор - это аномальные погодные условия. На протяжении длительных периодов в Красноярском крае, отдельных районах Иркутской области, Забайкальского края, Якутии наблюдалась сухая и жаркая погода с масштабными сухими грозами. К сожалению, воздействовать на эти пожары у нас очень мало возможностей, потому что это в основном труднодоступная местность. Мы туда не то что технику, но и людей очень часто доставить не можем.
Как так получилось, что дым от сибирских пожаров дошел до Казани?
Михаил Клинов: Зоне пассивного тушения внимания почти не уделялось. Если туда нельзя добраться, то кроме мониторинга мы ничего сделать не можем. В этом году поменялась роза ветров, и дым от лесных пожаров ушел не на север, а попал в крупные города Сибири и даже в Приволжский федеральный округ. А с учетом площади пожаров и длительности горения дыма накопилось много. Но нигде не превышались предельно допустимые концентрации по продуктам горения, не отменялись регулярные авиарейсы. Когда ветер сменился, небо очистилось. Самая пострадавшая зона - это населенные пункты, приближенные к очагам горения. Там задымление было гораздо более сильным, но количество жалоб из них было несопоставимо с тем потоком обращений, который шел из крупных городов.
Активно обсуждается тема, что пожары - это попытки скрыть незаконные вырубки. По вашей оценке, это соответствует действительности?
Михаил Клинов: Если говорить про труднодоступные зоны контроля, где горела наибольшая площадь лесов, то туда, повторю, крайне сложно доставить технику и людей.
Заготавливать там древесину законно или незаконно не имеет смысла, ее оттуда просто не вывезти. Поэтому там, можно сказать, что и нет никаких вырубок, а значит, и скрывать с помощью пожаров нечего. В зонах активного тушения, то есть прилегающих к транспортным путям, населенным пунктам, такие случаи бывают. Но в целом нелегальным лесозаготовителям нет никакого смысла возвращаться на место вырубки, потому что они уже все спилили и вывезли. К тому же выжечь эти пеньки, которые в любом случае остаются после незаконной лесозаготовки, очень проблематично и требует больших затрат времени и средств.
То есть скрыть с помощью пожара следы незаконной рубки очень сложно?
Михаил Клинов: Я бы даже сказал, что это невозможно. Мы все равно будем видеть, что это пеньки от спиленных деревьев. Возможно, иногда прохождение беглым низовым огнем насаждений, как правило, высококачественных хвойных, в близкодоступных территориях. Чтобы потом назначить их в рубку в целях ликвидации последствий пожаров и использовать эту древесину. Но случаи доказанных умышленных поджогов по 261-й статье Уголовного кодекса по всей России единичны. К тому же в таких пожарах особого смысла нет - поврежденная огнем древесина не пользуется спросом у переработчиков, целлюлозно-бумажные комбинаты ее вообще не берут.
Незаконных рубок в этом году стало больше или меньше, чем в прошлом?
Михаил Клинов: В этом году выявлено на 8 процентов меньше случаев незаконной рубки, но по объемам она выросла на 10 процентов. Возможно, это связано с тем, что благодаря принимаемым мерам стали выявлять более крупных нарушителей. Если говорить о выявленных случаях нарушений, то мы направляем в правоохранительные органы примерно 13 тысяч материалов, которые где-то в 10 тысячах случаев заканчиваются уголовными или административными делами. При этом объем выявленной незаконной рубки приблизительно 1-1,8 миллиона кубометров древесины в год - это менее одного процента от легального объема заготовки, составившего в прошлом году 238 миллионов кубометров. Можно было бы предположить, что лесная охрана плохо выявляет "черных лесорубов". Но тогда правоохранительные органы на последующих стадиях - транспортировке, переработке, продаже - должны были найти следы этих невыявленных рубок. Но большего количества дел нет.
Ущерб от пожаров уже как-то оценивали?
Михаил Клинов: Только предварительно, потому что сезон еще не закрыт и мы не проводили лесопатологическое обследование. Оно необходимо, чтобы оценить, на какой пройденной лесными пожарами площади сохранились лесные насаждения. Ведь при беглом низовом пожаре часть насаждений не гибнет. В 2018 году ущерб составил 19 миллиардов рублей, в первом полугодии этого года - ориентировочно 7 миллиардов. И надо подчеркнуть, что ущерб в деньгах не может не расти, поскольку он рассчитывается исходя из ставок платы за древесину, а они в этом году были повышены.
Достаточно ли у вас ресурсов - финансовых, кадровых, технических, чтобы эффективно бороться с пожарами?
Михаил Клинов: На эффективность борьбы с пожарами влияет очень много факторов, в том числе выходящих за рамки отрасли и имеющих национальный масштаб. Прежде всего это вопрос малой авиации. В стране потеряна часть аэродромов, соответственно, стало меньше и наших летных подразделений, откуда вертолет мог в любое время вылететь для тушения. Авиатехники сейчас своей у нас нет, мы ее арендуем, чтобы минимизировать затраты и не содержать ее круглый год. Наша структура "Авиалесоохрана" имеет в штате только парашютистов-десантников в восьми точках базирования по стране.
Безусловно, финансирование - одна из самых важных проблем. Когда у нас были лесхозы, которые могли заниматься коммерческой деятельностью, то возможностей, в том числе и по тушению пожаров, было больше. Сейчас этой возможности у нас нет. Конечно, проблема есть и с кадрами. Раньше было больше 100 тысяч сотрудников лесоохраны, по итогам 2018 года их численность составила около 23 тысяч человек. Есть планы по увеличению численности инспекторов, но пятикратно мы ее не нарастим. В то же время такого количества лесной охраны нам сейчас не требуется, поскольку есть современные технологии дистанционного мониторинга, например с помощью тех же беспилотников.
Сколько в среднем получает инспектор?
Михаил Клинов: Зарплата различается от региона к региону, в среднем порядка 30 тысяч рублей в месяц.
Участвуют ли лесопользователи в восстановлении сгоревших лесов?
Михаил Клинов: Как правило, арендаторы получают участки на 49 лет, и в договоре оговорены все их обязанности по охране, защите и воспроизводству лесов. Есть и пункт про пожары. Если они случаются на территории, принадлежащей арендатору, то он обязан, если это требуется, провести рубку, очистку леса, приступить к его восстановлению. Вообще, обязанность арендатора - обеспечить воспроизводство на всей площади, которая вырубается. В целом доля коммерческого сектора в работах по воспроизводству сегодня примерно 80 процентов. Есть, конечно, и халатное отношение. Но мы сейчас ужесточаем требования к приемке работ, посадочному материалу, увеличиваем объем посадочного материала с закрытой корневой системой, усиливаем мониторинг и т.д.
Мы беседуем накануне дня работников лесного хозяйства, но говорим все больше о проблемах. А какие достижения вы могли бы отметить?
Михаил Клинов: Несмотря на всю критику, площадь пожаров несопоставима с площадью лесов. В этом году на данный момент вреда населенным пунктам, объектам экономики причинено не было. Надеюсь, и не будет. Хочу также отметить, что началась реализация национального проекта "Экология", в составе которого есть наш федеральный проект "Сохранение лесов". Под него из федерального бюджета выделено порядка 6,8 миллиарда рублей в год на ближайшие шесть лет плюс большие средства будут привлечены от арендаторов. Мы надеемся, что сможем укрепить и увеличить силы, средства и возможности - и наши, и субъектов Федерации, на которых лежит основная нагрузка, по всем направлениям. Самое большое направление - приобретение лесопожарной и лесопатрульной техники. Этот проект позволит нам не только эффективнее бороться с пожарами и незаконными рубками, но и обеспечит развитие всего лесного комплекса. Я также хотел бы сказать, что труд сотрудника лесного хозяйства очень сложный, физически тяжелый. Об этом надо помнить. Хочу всем работникам нашей отрасли сказать спасибо, пожелать всем здоровья и всего самого доброго.