Искусство на выставке предстает частью стихийно складывающей социальной структуры, которую во времена СССР никто специально не выстраивал. Она рождалась сама собой, и ее определяло именно разительное несходство с официальной системой. Вместо иерархии - размытое пространство "горизонтальных связей", дружеских и приятельских. Вместо собраний и съездов - кухонные разговоры и посиделки. Вместо внятной карьеры - работа в стол, художественные акции, похожие на игру. Вместо публичной открытости - "тесный круг друзей", причем достаточно замкнутый. Вместо обаяния "коллективного бессознательного" массовых действ - отстраненность исследователя антрополога. Так на границах официальных просторов самозарождалась жизнь, которая выглядела маргинальной, случайной, необязательной.
Затея обнаружить ее следы, которые можно было бы предъявить зрителям спустя почти полвека, выглядела безнадежным предприятием. Но Каспарсу Ванагсу и команде "Гаража" эти раскопки удались. Прежде всего потому, что на мир отечественных художников-концептуалистов они попробовали взглянуть как на пространство, где обретал форму, кристаллизовался аморфный дух времени. Точнее, художники выводили его формулу в своих работах. Например, Анатолий Жигалов прибивал к картонке страницу пустого "Текста" (1981) степлером - с четырех сторон. Дмитрий Александрович Пригов вырезал страницы в книге по контуру, сужающемуся в центре, а собственно в центре - оставался крохотный черный квадрат. Объект "Яма" не обманывал - он предъявлял яму в книге, что оказывалась высохшим колодцем слов. А юные художники группы "Мухоморы" устраивали акцию "Чистая перемена", во время которой участник должен был раскопать яму с одеждой, переодеться, оставить свою в "тайнике" и отправиться дальше. Словом, мотив раскопок, ям, закапывания и раскапывания оказался очень популярным.
Загадочные "формулы", которые оценили бы обэриуты, описывали, разумеется, "настоящее продолженное время" социума, фиксируя закрытость, пустословие, топтание на месте, страсть к тайнам и запретам всех мастей…
Каспарс Ванагс, готовя выставку, с одной стороны, воспользовался образом "раскопок" как метафорой архивных разысканий. Появление здесь настоящего пласта воронежского "коркового черноземного солонца" из Почвенно-агрономического музея им. В.Р.Вильямса делает эту метафору весомой, зримой. С другой стороны, Ванагс взял на вооружение метод художников концептуалистов, охотно сравнивавших себя с антропологами. Антропологический подход подразумевает интерес к практикам и ритуалам повседневной жизни. И Ванагс подчеркнул это, сближая в экспозиции фотографии 1970-х годов с захоронениями тувинских шаманов, старое видео с выступлением с упражнениями йоги вернувшегося из Индии преподавателя русского языка и документацию работы Юрия Альберта, который предлагал художникам "помощь по хозяйству" в качестве художественной акции.
И конечно, в фокусе внимания антропологов - отношение к смерти, рождению, обряды перехода, отношения между мужчинами и женщинами. И тут в одном ряду оказывают популярная тогда "Китайская классическая книга перемен", научное издание 1960 года, и акция группы ТОТАРТ "Погребение цветка"; кубики с буквами "м" и "ж" Валерия и Риммы Герловиных и невероятные куски фильма Андриса Гринбергса "Автопортрет" 1972 года, чудом дожившие до нынешнего века.
Благодаря этим перекличкам и большому пласту нового для зрителя документального материала, путешествие по исхоженной и знакомой не понаслышке территории былого оказывается захватывающим. Весь этот закрытый мир, в котором интерес к эзотерике уживался с увлечением научными открытиями, военные тайны - с художественными хэппенингами для посвященных, а искусство абсурда становилось способом жить здраво, на выставке существует между двумя полюсами.
Один полюс - детская игра. Те самые "секретики", которые дали название проекту. Многие из поколения 1960-1970-х помнят о сокровищах из фантиков, фольги, иногда цветков или бусин. Они закладывались в ямку, закрывались стеклышком и присыпались землей в дальнем уголке двора. Потом к этим "кладам" приводили друзей. Светлана Адоньева, одна из замечательных исследовательниц прагматики фольклора, рассматривает тогдашнее массовое увлечение детей "секретиками" как симптом потребности в метафизическом опыте и способ присвоения публичных ритуалов общества.
Другой полюс - инсталляция "Комната гениев" (2019), которую молодой художник Ян Гинзбург посвятил своему учителю философу Иосифу Гинзбургу. Инсталляция выстроена как складная ширма, на которой - увеличенные портреты мыслителей из книги афоризмов "Симфония разума". В этом собрании мудрецов образца 1977 года мирно уживались под одной обложкой Джордано Бруно и Леонид Брежнев. Ширма разворачивается как гармошка, образуя сцену, где в центре - маленький бюст Брайля, слепого человека, который придумал азбуку для просвещения слепых.
В пробеле между детской игрой и симфонией разума из афоризмов на каждый день пульсировала жизнь людей, отчаянно тоскующих по подлинности. Кусок этой жизни вместе с почвой, где до сих пор хранятся "секретики" выросших детей, и удалось показать "Гаражу". Весомый и зримый срез получился. Почти как показанный на выставке срез "коркового черноземного солонца".
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"