Асмик, совсем недавно после почти трехлетней паузы вы вернулись в Большой театр, исполнив сразу две роли - Лизу в "Пиковой даме" Чайковского и заглавную партию в опере Пуччини "Манон Леско". Можно ли сказать, что отныне ваше сотрудничество с театром будет постоянным?
Асмик Григорян: Никак нет. Мое расписание уже полностью составлено до 2025 года. И "Пиковая", и "Манон" возникли только потому, что в этом году я решила не ехать на каникулы. Мне необходимо учить очень много новой музыки, и я осталась в Европе. Таким образом появилась возможность спеть сразу шесть спектаклей в Большом, чему я очень рада.
Как вам удается так глубоко проникать почти одновременно в столь разные образы, как Лиза и Манон?
Асмик Григорян: Все мои героини мне близки, хотя они, действительно, совершенно разные и вокально, и эмоционально. Но везде - это я. Я достаточно гибкий человек, и фантазия у меня хорошая: могу себя представить в любых обстоятельствах. Правда, быть Манон в Большом мне было очень сложно, так как я только что пела эту оперу во Франкфурте. И тот спектакль оказался очень дорогим моему сердцу, благодаря и постановке, и прекрасным коллегам. Потому, конечно, в Москве психологически мне было нелегко. Именно по этой причине я думала даже отказаться от Манон: понимала, это может быть слишком больно. Но хорошо, что все состоялось. И, думаю, я справилась. И стала еще сильнее. Теперь я знаю, что могу петь, даже когда плачу.
Сегодня вы переходите из лирического в драматическое амплуа?
Асмик Григорян: Я никогда не буду драматической певицей, потому что у меня голос не драматический, а сопрано лирико-спинто, что дает мне очень много возможностей в выборе репертуара. Но если люди хотят слышать настоящее драмсопрано или очень большой, широкий голос, то они этого никогда не найдут в моем исполнении. Это не моя природа и не моя школа. Но это не значит, что я не могу петь драматические партии, так же как, например, и Анна Нетребко. Просто любая роль требует индивидуального подхода, и, в конце концов, это всегда дело вкуса.
Не много ли в современной опере определяется вкусом?
Асмик Григорян: Это естественно. Не бывает, чтобы все всем нравилось. Мне же тоже не все приходится по вкусу. Если есть люди, которых я вдохновляю, меня это окрыляет. Но понимаю, что есть и та часть публики, что не принимает мою работу. Ничего страшного. Просто очень хотелось бы, чтобы люди в таком случае не слали мне зла и не несли агрессию, с чем иногда приходится сталкиваться. Я всегда честна в своем труде и делаю все и еще больше, чем могу.
А что требует наибольшего труда?
Асмик Григорян: Овладение настоящей вокальной школой - старой итальянской. Ее практически не осталось. Но я стремлюсь постичь и сохранить ее. Осталось крайне мало людей, которые ею реально владеют. Это именно та школа, которой меня учили и мама, и папа. Я еще далека от идеала, но учусь каждый день. Любую свободную минуту посвящаю занятиям - часто еду в Швецию к своему педагогу Карлу-Магнусу Фредриксону или сейчас перед премьерой "Нормы" Беллини в Театре Ан дер Вин, что будет уже в мае, беру уроки у одного прекрасного итальянского баса. И это кропотливая работа, которую нельзя сделать быстро.
А как это возможно при вашей востребованности?
Асмик Григорян: Непросто. Мы живем в экстремально быстром мире и в культе молодости. Я не говорю, что это плохо. Перемены должны быть во всех сферах жизни и в опере тоже, чтобы она развивалась, а не умирала. И молодое поколение певцов опере нужно постоянно. Но нынешняя практика использования молодежи в тех партиях, что требуют мастерства и опыта, губит множество талантов, заставляя переживать страшные профессиональные кризисы. Ведь неслучайно раньше молодыми считались те певцы, кому и тридцать пять. И это правильно! Потому что только к этому возрасту твое тело готово к этим трудным ролям. Но по современной моде тридцать пять лет - это уже как болезнь, тебя многие менеджеры и директора театров готовы списать на пенсию. Потому что тут и соцсети подменяют реальную жизнь иллюзией. И молодое поколение не хочет быть профессионалами, а мечтает о богатстве и славе, желая быть только звездами. И расплата за все эти заблуждения всегда жестока.
Вам удалось избежать своего кризиса в профессии?
Асмик Григорян: Нет! Это был очень длинный процесс самоубийства. Я десять лет работала на износ, абсолютно не зная, как это делать. Родители, конечно, пытались уберечь меня от ошибок, но кто в таком возрасте слушает маму или папу. Мне только повезло в том плане, что я себя "убила" очень рано и потому относительно легко сказала себе: "А теперь я начну все заново". Тем певцам, у кого кризис случается позже, гораздо труднее, так как уже половина жизни в профессии, как правило, позади.
А что такое настоящий успех сегодня?
Асмик Григорян: Это свобода! Возможность выбирать - постановки, режиссеров и партнеров. И это очень круто! Настоящий дар успеха и счастье. Я считаю, это очень важно, потому что это и есть честность и перед собой, и перед коллегами. Иначе возникает агрессия, ревность, страх, обида, вина - все те эмоции, что разрушают душу человека. Но, конечно, важно всегда выдерживать баланс, чтобы мое "хочу" не мешало другим людям.
Как вы думаете, у Вас был шанс не стать оперной певицей?
Асмик Григорян: Полагаю, нет. Я как-то думала о том, что, может, хочу петь другую музыку: джаз, поп или что-то совсем иное. Но поняла, что тут же скажут: "Не смогла петь оперу, испугалась славы родителей". Поэтому решила: сначала я должна достичь чего-то в опере, а потом уже заниматься чем хочу.
И вот сейчас, когда последние годы у меня были очень связаны с отпущением папы, который очень тяжело уходил, я уверилась в правильности моего решения… Прошлой весной дебютировала в "Ла Скала" в опере Корнгольда "Мертвый город", это уже было после "Саломеи" в Зальцбурге, в какой-то момент я поняла: теперь, когда я уже могу петь все, что я хочу, я должна папу отпустить и могу идти своей дорогой.
Саломея, принесшая вам звание "Лучшей певицы года" по версии престижной Международной премии The International Opera Awards, для вас действительно стала ключевой в карьере?
Асмик Григорян: Берясь за новую роль, никогда не задумываюсь о подобных вещах. Вообще слово "карьера" не из моего лексикона. И в случае с "Саломеей" я не просчитывала никаких особых перспектив. Хотя, конечно, не могу не заметить, что именно "Саломея" станет моим дебютом в нью-йоркской "Метрополитен-Опере" в 2021 году. Но главное, "Саломея" мне крайне интересна как в музыкальном, так и в актерском плане. И я благодарна Ромео Кастеллуччи, что он сделал мою Саломею не шаблонной, избавив ее и от танца "Семи покрывал", и подноса с головой пророка Иоканаана. Мне всегда очень стыдно смотреть на эти сцены, как зрителю. Никогда не видела, чтобы это было красиво и убедительно, чаще - откровенно пошло.
Как вы думаете, какой будет лет через пятнадцать певица Асмик Григорян?
Асмик Григорян: Сложно сказать. Я меняюсь каждый день. Может быть, единственное, чтобы я хотела себе пожелать помимо здоровья, так это чуть больше внутреннего спокойствия. При этом я хочу всегда оставаться открытым и чувствительным человеком. А все остальное само собой приходит… Жаль, что нам в детстве никто не говорил, что люди - не машины для осуществления каких-то задач. И вполне достаточно для счастливой жизни просто быть честным, хорошим человеком. Быть добрым, любить и уметь радоваться мелочам - каждому дню, каждой секунде. Улыбаться, а не стиснув зубы идти к цели, добиваться успеха. Я своим детям говорю: жизнь и есть цель. Я никогда не стремилась к успеху. Он сам пришел. Я просто занимаюсь делом, которое люблю и кайфую каждую минуту от того, что я делаю.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"