Елена Николаевна, с какими проблемами звонят предприниматели?
Елена Артюх: За последние две недели поступило 82 обращения. Откровенно говоря, не на все вопросы с ходу есть ответы. Просто потому, что в новейшей истории России не было такого совпадения макроэкономических и эпидемиологических негативных факторов. Некоторые критикуют действия властей. Я не сторонник такого подхода. Да, какие-то решения кажутся плохо прописанными, но сегодня из-за стремительно развивающейся ситуации с новым коронавирусом - один-два дня в лучшем случае. Сейчас главное - быть гибким, быстро реагировать, менять подходы.
Еще неделю назад очень активно обсуждали вопрос взаимоотношений арендодателей и арендаторов. Когда 18 марта ввели ограничения по мероприятиям свыше 50 человек, бизнес "ужался" и стал продавать по 49 билетов. Теперь уже и это невозможно. Стали просить арендодателей: давайте пересмотрим условия найма, заморозим финансовые санкции. Однако на первом этапе не все были готовы пойти навстречу. От государства ждем помощи (что справедливо), а своих товарищей по цеху почему-то не хотим поддержать. К сегодняшнему дню позиция ряда крупных ТРЦ изменилась: поняли, что надо что-то делать, чтобы было кому после пандемии вернуться на их площадки. Важно, чтобы это поняли и другие предприниматели.
Многие предприниматели недоумевают: почему власти официально не объявят ЧС? Тогда можно будет списать издержки на форс-мажор, и не только по госконтрактам.
Елена Артюх: Там, где эпидобстановка более напряженная, например в Москве, прямо в указе руководителя субъекта РФ прописано: с такой-то даты признать ситуацию, вызванную новой коронавирусной инфекцией, возникшей под влиянием обстоятельств непреодолимой силы. У нас такого пока нет, но в каждом конкретном случае можно обратиться в Уральскую торгово-промышленную палату и получить заключение о наступлении форс-мажора, которое представить в суд в качестве доказательства невозможности исполнить обязательство.
Указом губернатора приостановлена до 5 апреля деятельность ночных клубов, кинотеатров, детских игровых комнат и досуговых заведений, ТРЦ, общепита (кроме доставки и обслуживания навынос), розничной торговли (за исключением аптек, продуктовых магазинов и промтоваров первой необходимости), большинства организаций бытового обслуживания. Полагаю, что это те действия властей, которые влекут изменения в режиме предпринимательской деятельности. Ссылаясь на них, тоже можно снять с себя вину перед контрагентами.
Сколько малых и средних предприятий, ИП могут пострадать?
Елена Артюх: По оценке регионального министерства инвестиций и развития, примерно 50 тысяч субъектов предпринимательства находятся в зоне риска. Это 25 процентов от всего количества МСП на Среднем Урале.
А может ли эта встряска пойти на пользу бизнесу?
Елена Артюх: Думаю, да. Молодцы представители общепита, которые, потеряв 80 процентов клиентов в зале, быстро перешли на доставку продуктов на дом, онлайн-заказы. В будущем бизнес, конечно, будет другой. История с коронавирусом покажет, что в Интернете может быть гораздо больше, чем сейчас, товаров, услуг, отраслей. Также звучат прогнозы, что после кризиса "просядет" офисная недвижимость: многие поймут, что экономнее работать на удаленке.
В Свердловской области создана рабочая группа по мониторингу финансово-экономической ситуации в сфере МСП. Какова ее задача?
Елена Артюх: Оценить потери компаний и предложить комплекс бюджетных и организационных мер поддержки. Первоначальный вариант готов. Когда минфин все просчитает, на утверждение губернатору представим согласованный план - до конца недели предполагается его принять. Пока могу сказать, что самый большой блок предложений касается снижения налоговых ставок и обнуления арендных платежей, компенсаций работодателям за период простоя, когда они обязаны сохранять персоналу две трети зарплаты. Второй - отмены проверок до конца года и пролонгации лицензий.
Можно сказать, новая жизнь у бизнес-омбудсменов началась с 16 марта, когда Борис Титов отправил предложения по мерам поддержки в правительство РФ. Часть из них уже вошла в антикризисный план. Вместе с тем очень жаль, что некоторые наши идеи, высказанные еще в 2014-2018 годах, услышаны только сейчас. Может быть, их даже примут, но как вынужденную или, не дай бог, временную меру. Если бы те же социальные взносы уменьшили с 30 процентов до 15 раньше, я уверена, малый бизнес подошел бы к нынешнему кризису более устойчивым. А люди, занятые в этой сфере, - более социально защищенными, без зарплат в конвертах, с другим соцпакетом.
Конечно, нельзя говорить, что нас совсем не слышат, но соотношение предлагаемого и реализованного печалит. Если сейчас люди, принимающие решения, это поймут, будет здорово.
Изменилась ли позиция правоохранительных органов? Раньше вы частенько критиковали их за волокиту и предвзятость.
Елена Артюх: Чтобы оценить, двух недель для таких выводов мало. Жалоб на незаконное уголовное преследование бизнеса в эти дни точно не прибавилось, хотя их доля в общей массе обращений велика уже пять лет подряд. В чем причина? На мой взгляд, уголовное и уголовно-процессуальное законодательство не успевают за жизнью. Госдума, Верховный суд, Генпрокуратура пытаются точечно ослабить гайки, однако "заплаток" на УК и УПК уже критически много - должен быть принципиальный пересмотр подхода к расследованию дел в экономической, предпринимательской сфере.
Скажем, прописали в УПК, что изымать можно только то, без чего нельзя обойтись, по возможности оставлять копии и в течение пяти дней принять решение, считать ли изъятое вещдоком, - но никто эти сроки не соблюдает! Вместо того чтобы скопировать электронную информацию, увозят системные блоки целиком, часто изъятые документы или техника теряются.
Конечно, положительные сдвиги есть: арестовывать на стадии предварительного расследования по сравнению с 2015-2016 годами стали реже. Но, если очень хочется, чтобы человек сел, можно вменить статью 210 УК (действия в составе организованной преступной группы). Это более тяжкий состав. А директор, зам по финансам и главбух - уже группа. Хорошо, что недавно уточнили: для применения статьи 210 нужно доказать, что юрлицо создано специально для совершения преступлений.
Это проблема законодательства или правоприменения, компетенции сотрудников полиции и СКР?
Елена Артюх: Все сразу. Очень тонкая грань между гражданско-правовым неисполнением договора, за которое отвечаешь возмещением убытков и неустойками, и уголовным, то есть мошенничеством. Два профессора, доктора права, которых я попросила разобрать конкретный кейс, пришли к противоположным мнениям, а как обычному следователю разобраться?
В прошлом году я участвовала в апелляции в облсуде в двух характерных делах. В одном случае предпринимательницу оправдали по 60 процентам эпизодов. Итог - четыре года условно вместо семи лет в колонии. В другом случае владельцу граверной мастерской изменили наказание с трех лет лишения свободы на два года условно. Причем на тот момент оба осужденных уже сидели в СИЗО несколько месяцев. Судя по обстоятельствам дел это не те люди, которых необходимо изолировать ради общественной безопасности. Считаю, что в таких случаях ответственность должна быть экономическая. Пусть обвинительный приговор, но человек работает и выплачивает потерпевшим ущерб, а не сидит в СИЗО.
Помимо суда, есть вопросы к качеству гособвинения и надзора вышестоящих прокуроров за территориальными. Когда они выходят в процесс, должны занимать взвешенную позицию, поддерживать состязательность, оценивать отклоненные следователем ходатайства защитника. Я по закону не могу ознакомиться со всеми материалами дела, а прокурор имеет такое право. Он может изменить обвинение, отказаться от него, но в 99 процентах случаев этого не делается. Поэтому получаем в итоге полуоправдательные приговоры.