За основу новой картины именитого сценариста ("Вечное сияние чистого разума", "Быть Джоном Малковичем") и режиссёра взят одноимённый роман канадского писателя Иана Рэйда. Начинаются они примерно одинаково: девушка едет со своим парнем по имени Джейк по заснеженной глуши на отдалённую ферму знакомиться с его родителями. И в процессе думает о том, что пора бы с ним расстаться, хотя она ещё ни в чём не уверена, что делает это занятие особенно болезненным. Параллельно молодые люди обмениваются всякими малозначащими репликами, а героиня время от времени погружается в воспоминания - личные и общие с Джейком, а также размышляет о природе одиночества, отношений и всякого такого.
У Рэйда вышеописанное занимает больше трети текста (благо в целом довольно небольшого), и к моменту начала развития событий (если тут это словосочетание вообще применимо) успевает изрядно наскучить. Кауфман, большой мастер диалогов и признанный специалист по обречённой рефлексии, зацепившись за любимую тему, насытил диалоги собственными - уже знакомыми по фильмам "Нью-Йорк, Нью-Йорк" и "Аномализа" - мизантропическими мыслями и безотрадными образами, а заодно изрядно сократил первую часть, за что ему отдельное спасибо.
Зато перейдя к самому потенциально кинематографичному отрезку повествования - той самой встрече с родителями, оказавшимися изрядными чудаками, живущими вдобавок в весьма своеобразном доме, Кауфман увлечённо пускается во все тяжкие, вовсю задействуя визионерский арсенал, которым, как мы знаем, он умеет пользоваться виртуозно. Тут обязательно нужно отметить заслуги актёрского ансамбля - к двум прекрасным Джесси, Бакли и Племонсу, присоединяются феерические Тони Коллетт и Дэвид Тьюлис, превращающие атмосферу лёгкого неловкого безумия Рэйда в форменный бэд-трип с элементами шьямалановщины.
Воодушевлённо выстраивая свой лихой синефильский аттракцион, Кауфман не забывает раздавать дружеские (или не очень) тумаки коллегам-кинематографистам и прочим деятелям искусства - Кассаветису, Земекису, авторам классических мюзиклов, главную порцию, разумеется, приберегая для самого себя. Для самого себя и всей своей творческой деятельности. Которая окончательно предстаёт эдакой богато иллюстрированной историей болезни закоренелого солипсиста, мучительно страдающего от бесконечного самокопания под неподъёмным сугробом из комплексов, страхов, обид и нереализованных импульсов.
Зрелище насколько удручающее, настолько и завораживающее, и к финалу Кауфман, до сих пор более-менее придерживавшийся "сюжета" романа, делает очередной эффектный пируэт - там, где Рэйд при помощи первобытных хоррор-приёмов раскрывает-таки всю суть происходящего. Догадываться, впрочем, о чём-то подобном внимательные читатель и зритель начинают значительно раньше - тем более что этот твист хорошо известен по другой успешно экранизированной книге, а совсем недавно был повторён в довольно неожиданном контексте в менее заметном фильме (больше ни слова, чтобы не расстроить спойлерофобов).
Сама по себе такая развязка едва ли кого-то способна впечатлить, и Чарли издевательски прячет её за плотным линчевским макабром. Ведь, как знает любой поклонник экстравагантного Человека не отсюда, дело вовсе не в развязке. В противном случае было бы достаточно ознакомиться с околоинтеллектуальной беллетристикой Иана Рэйда. А в кино можно показать и увидеть нечто совершенно иное. Другое дело - понравится ли вам увиденное. Нам вот понравилось.
Текст на сайте Года литературы.