Действительно ли в наше время границы между документальным кино и телевизионной публицистикой стерты?
Екатерина Головня: Документальное кино - все-таки искусство. У нас никогда не было жесткого хронометража, как на телевидении. На телевидении высокие профессионалы должны в кратчайшие сроки сделать историю и показать ее так, чтобы вовлечь зрителя в процесс. И форматное кино пришло в документалистику из телевидения. Но между жестким форматом и творческим процессом, конечно, разница есть. Мне кажется, границы стерты между жанрами и видами документального кино. Фильм биографический может быть в то же врем историческим, драмой и комедией и так далее.
Татьяна Соболева: Кино никак не относится к журналистике, где не говорят киноязыком, оперируют информацией, а изображению придают иллюстративный характер. Документалистика разговаривает языком кино: здесь изображение - не иллюстрация и не заплатка на авторской мысли или тексте, а с героями происходит все то же самое по законам драматургии, что и в игровом кино. И скорее сейчас стираются границы между игровым и неигровым кино. Но уже целое поколение зрителей выросло, которое толком ничего не знает о последнем, путая его с журналистскими телепередачами или расследованиями.
Новые поколения растут на продуктах видеоблогеров. Способны ли они воспринимать язык документального кино?
Татьяна Соболева: Я частенько занимаюсь с подростками, которые как раз снимают док. И удивительным образом они для себя открывают искусство, потому что док тоже может быть разным. Им как раз интересно, что можно пойти дальше 30-секундного ролика в TikTok`е, научиться делать высказывание, снять о себе кино. И тому доказательство - большая популярность документального кино в Европе, где в кинотеатрах много молодежи.
В России сейчас такой же интерес к документалистике?
Екатерина Головня: Еще какой! В Перми режиссер Павел Печенкин запустил проект "Социальный кинозал" и научил работать со зрителем многих людей, которые трудятся в учреждениях культуры в маленьких поселениях. Те предложили жителям этих местечек снимать кино о соседях, собачках, природе - о том, что их волнует. Дальше к ним приезжают профессиональные документалисты и разбирают эти работы. Люди, вовлекаясь в процесс производства, проявляют живой интерес к профессиональному документальному кино. В 2013 году в Екатеринбурге на фестивале "Россия", который проводится уже 30 с лишним лет, показ моего фильма устроили в девять утра в будний день. Я опоздала немного, захожу - там полный зал. Воспитанные зрители, они ждали, им просто интересно новое кино! Я для них была никто, но люди пришли, чтобы посмотреть. Повсеместное открытие киноклубов привлекает зрителей. Но есть нюанс: киноклубные и фестивальные показы бесплатные. Через бесплатные показы мы все равно привлекаем зрителя. И, глядишь, через сколько-то лет зритель поймет: дай я сто рублей заплачу, пойду посмотрю, потому что хочу увидеть фильм на эту тему, этого режиссера, просто хочу понять, что такое документальное кино. И такие кинофестивали как "Человек, познающий мир", - один из способов вовлечения зрителя в просмотр документального кино. Ведь здесь можно не только увидеть кино, но и пообщаться с его авторами.
Александр Герасимов: В Выборге, маленьком городе, уже много лет ежегодно проводится крупнейший кинофестиваль "Окно в Европу". Когда в прошлом году зрители узнали, что фестиваль из-за ограничительных мер ушел в онлайн и их не пустили в кинотеатры, то устроили акции протеста, требуя пустить их в залы. На Открытом российском фестивале анимационного кино в Суздале мы проводим акцию "Открытая премьера". Это публичный бесплатный показ шестичасовых программ новых российских мультфильмов. К акции могут присоединиться любые учреждения, имеющие возможность публичного показа для детской аудитории: кинотеатры, дома культуры, библиотеки, школы, музеи, детские сады и так далее. В этом году мы побили очередной рекорд: у нас было 750 площадок.
Должно ли государство участвовать в формировании и воспитании зрителя документального кино так, как это было в советское время?
Ильяс Богатырев: Надо помогать организациям, поддерживать мероприятия, которые воспитывают таких зрителей. А ответственные профессиональные люди, понимающие в этом больше, чем тот или иной чиновник, разберутся, на чем лучше воспитывать людей.
Екатерина Головня: Мы благодарны министерству культуры России, которое сейчас является основным источником финансирования документального кино. Но, увы, очень грустно от тематической узости. Несколько лет назад на всех фестивалях мы столкнулись с тематической бедностью: масса как под копирку сделанных фильмов о Великой Отечественной войне, православии…
И инвалидах?
Екатерина Головня: Да! Сама грешна: уже пятый год снимаю фильм об оркестре, в котором играют дети с ментальными нарушениями. У меня фильм, скорее, пособие и напутствие родителям ненормативных детей, не знающим, что дальше делать. Если заниматься этими детьми, они и рекорды ставят, и рисуют, и играют на музыкальных инструментах. Долгие годы посыл документальных фильмов об инвалидах был такой: давайте всем миром поплачем над человеком. Как и в случае с фильмами о православии: церковь, крест, священник - все! Фильмы о Великой Отечественной войне - одна и та же хроника. Очень хочется выйти из этого круга.
Ильяс, вы журналистом побывали не на одной войне, попадали в плен. Как нельзя снимать документальное кино о войне?
Ильяс Богатырев: Один фронтовой оператор, работавший во время Великой Отечественной войны, признавался, что сразу отличает постановочный кадр от непостановочного. По его словам, кадры, где бойцы в полный рост бегут в атаку, - постановочные, поскольку на войне в атаку бегут "почти лежа". На войне важно выжить и дать себе установку: ни один кадр не стоит твоей или чьей бы то ни было жизни. Но если уж полез, будь честен - в этом вся документалистика. Не надо разыгрывать постановки, тем более что они очень легко узнаются.
Мелкотемье - не следствие ли отсутствия в нынешней эпохе героя?
Ильяс Богатырев: Герои есть всегда. А умение их замечать, находить зависит от таланта режиссера.
Ирина Минигалеева. Я привезла на фестиваль фильм о молодой женщине, достаточно знаменитом стилисте, владелице парикмахерского салона, у которой диагностировали рак головного мозга. Врачи отмерили ей максимум полтора года жизни. И она решила делать добрые дела. Пришла в церковь около вокзала, где ежедневно кормили десятки бомжей. Ей выделили в храме уголок, где она стала мыть им голову, стричь их, обучать желающих - и бомжей, и малоимущих - парикмахерскому мастерству. Затем стала ездить по домам престарелых, детским домам и стричь постояльцев. Пока она творила эти добрые дела, ей становилось лучше. При последнем обследовании у нее ничего не нашли.
Важно ли показывать в телеэфире больше документального кино?
Татьяна Соболева: Телевидение производит некий продукт, который называет "документальное кино". И могло бы стать лучше, если бы пригласило производить этот продукт режиссеров неигрового кино. В 1997 году канал "РТР" показывал фильм Виктора Косаковского, который предваряло огромное интервью с режиссером. Сейчас это кажется нереальным. Я поинтересовалась у телевизионщиков, почему же в 1997 году было возможно показывать такое интервью и кино. Мне сказали, что с этого года стали измерять рейтинг. История с рейтингом, в которой "чем хуже, тем лучше", покатила ТВ вниз. Кажется, дна уже достигли. Сейчас пандемия и интернет-платформы стали активно привлекать, наконец, документальное кино. И они, если телевидение не очухается, заберут у него последнего думающего зрителя.
Тем временем
Победителями XIII кинофестиваля "Человек, познающий мир" стали режиссеры Татьяна Соболева с лентой "Русский путь" (лучший документальный фильм), Сергей Серегин с картиной "Анимация" (лучший художественный полнометражный фильм) и Глеб Росс с короткометражкой "Белый гетеросексуальный мужчина". Кроме того, специального диплома жюри "За сохранение традиций этики в документальном кино" удостоен фильм Ирины Минигалеевой "Парикмахер добра".