Поделиться
С 25 июля по 2 августа на Чеховском фестивале вновь будет ворожить и завораживать публику знаменитый канадец Робер Лепаж, чей театр Ex Machine (Канада, Квебек) стал одним из главных московских потрясений последних лет, показав на прошлом фестивале "Обратную сторону Луны" и "Трилогию дракона". Спектакль "Липсинк", который Лепаж сделал совместно с "Театром без границ" (Великобритания, Ньюкасл) - девятичасовая фреска, в которой истории девяти человек переплетаются друг с другом, с сотнями других человеческих историй и голосов, соединяя самые разные жанры - от бурлеска до трагедии. Накануне наш корреспондент побеседовал с режиссером.
Российская газета: Вы играете в театр, как в игру, или осознаете свою миссию?
Робер Лепаж: Прежде всего художник хочет развлечь себя, поиграть в игру, из которой - я в это верю - однажды вырастает социальная миссия, художественный вклад, толчок к развитию драматического искусства. Изначально у меня не было никаких далеко идущих планов, кроме как собрать людей вокруг игры, придумать собственные правила игры и т.д. В начале пути надо иметь достаточно смирения, чтобы сказать себе: у меня нет власти, чтобы что-то изменить в этом мире. Но в результате оценивать значимость того, что ты делаешь, можно только по тому влиянию, которое ты оказываешь на людей.
РГ: А какое влияние театр оказал на вас?
Лепаж: В молодости я был довольно застенчив, и при этом мне хотелось творческого самовыражения. Но самовыражаться творчески означает подвергать себя определенной опасности. Особенно если ты художник, музыкант, композитор или автор - самовыражение делает тебя очень уязвимым. Я был слишком застенчив, чтобы стать художником, - пока не открыл для себя театр. И театр мне предоставил возможность обрести убежище, спрятавшись за других. Возможность говорить о чем-то и защищать свою точку зрения не в одиночку, ощущая, что ты - не один, что нас много. Конечно, это оказалось ловушкой. Потому что со временем я стал все-таки тем, кто ставит свою подпись под работой всей группы, кто высказывается от имени всех тех, с кем работает. И сегодня я подвергаюсь гораздо большей опасности, я гораздо в большей степени выставлен на всеобщее обозрение, чем мог предположить, когда начинал.
РГ: Но вы "подвергаетесь" и большему успеху. Или вы к нему безразличны?
Лепаж: Я не отказываюсь от успеха и не могу сказать, что он мне неприятен. Но сегодня я нахожусь в ситуации "люкс" - я популярен тогда, когда мне этого хочется. Я могу сам решить позволить себе на какое-то время исчезнуть, не участвовать в каком-то проекте. Популярность считаю важной вещью, но сегодня у меня хватает мудрости на то, чтобы большую заинтересованность проявлять в отношении популярности других. В том, чтобы отдавать свой талант на службу не только своему, но и чужому успеху.
РГ: Какой была ваша реакция на присуждение вам в России премии Станиславского?
Лепаж: Я был безумно удивлен, узнав об этом. Потому что в Канаде меня не считают большим приверженцем его системы. Я, например, никогда не ставил Чехова. Мой театр упрекают в смешении жанров, и я никогда не был тем, кто проповедует такой method actor. Не потому что я против системы Станиславского. И не потому, что я не умею ее применять. Метод Станиславского для меня - один из многочисленных инструментов, приемов, способов подняться на определенный уровень сценического высказывания. Если можно рассматривать меня как продолжателя Станиславского, то прежде всего потому, что я интересовался его системой в молодости. А может, еще и потому, что, как я узнал позже, читая Мейерхольда, Станиславский, особенно в последней части своей жизни, тоже интересовался разными методами, что его теория не была монолитом, не чисто рациональной идеей. Он был очень открыт! Интересовался тем, что происходит в японском театре, театре Мейерхольда, думаю, он с большим уважением относился к другим философиям и методам. Должен признаться, что сегодня в нашем театре происходит некий возврат к Станиславскому, в частности, под влиянием этой награды. И в спектакле "Липсинк" вы увидите много сцен, в которых актеры играют по методу психологической достоверности.
РГ: Правда ли, что 150 голосов, представляющих человечество в спектакле "Липсинк", принесены актерами, занятыми в спектакле?
Лепаж: В спектакле заняты 9 актеров, которые являются и соавторами. Вы услышите голоса каждого - необязательно в смысле "звучание голоса", но как воплощение идей каждого, кто предлагал какой-либо голос. Не только актеры - множество людей являются авторами замысла, в том числе наши рабочие сцены, техники, которые меняют декорации прямо во время представления и являются полноправными партнерами актеров. Эксперимент "Липсинка" в том, что этот спектакль - открытая игра, в которой нет кулис, все изменения происходят прямо во время действия, во время игры. Японцы говорят о лицевой стороне театра, я думаю, что "Липсинк" - прекрасный пример тому. Когда вся команда как бы манипулирует актерами, как марионетками, рассказывая историю на свой лад. Таким образом, мы как будто слышим голоса тех, кто в этом участвовал. Когда ставишь пьесу - Чехова или Шекспира, Мольера - не слышишь голосов пишущих. Но когда люди пишут по ходу дела то, что они будут играть, слышишь все разнообразие голосов, которые встречаешь в ходе поисков.
РГ: Среди живущих на этой земле художников, наверное, не более трех процентов по-настоящему талантливы. Вы не думаете, что процент талантливого зрителя примерно такой же?
Лепаж: Я думаю, что здесь как раз обратная пропорция. То есть одаренных зрителей как раз процентов 97. Я верю в зрителя. Я верю в его intelligence (способность мыслить). Мы всегда идем через разные двери, чтобы тронуть их ум и воображение. К сожалению, в театральной среде укоренился снобизм, который перекладывает ответственность за успех или неуспех спектакля на подготовленность или неподготовленность публики. Я вижу в этом презрительное отношение к публике, потому что провальный спектакль - это, чаще всего, отсутствие таланта у того, кто произвел такой продукт.