"Безропотно во тьму": обезоруживающее посмертное послание Джона Хёрта
XVIII фестиваль "Новое британское кино" ознаменовался показом крайне важной по своему общему посылу и уникальной в силу сложившихся обстоятельств ленты Эрика Стайлза "Безропотно во тьму" (That Good Night).
По иронии судьбы ее выход на широкий экран произошел после кончины замечательного актера Джона Хёрта, отчего просмотр картины превращается в несколько сюрреалистическое путешествие в прошлое, которое сделало несказанно щедрый подарок - возможность в совершенно ином контексте удивиться новой, совсем современной его работе, запечтатлеть в сознании последний видимый след его существования в осязаемом мире, по-настоящему прочувствовать послание его героя, приобретающее особое звучание. Осознание того, что происходящее на экране лишь частично вымысел, а в остальном чуть ли не драма, разворачивающаяся в реальном времени, производит ошеломляющее впечатление.
Название фильма содержит прямую отсылку к творчеству известного британского поэта Дилана Томаса, написавшего проникновенное, печальное и в то же время жизнеутверждающее стихотворение "Не уходи безропотно во тьму" (Do not go gentle into that good night). Сила этого поэтического произведения, написанного семьдесят лет назад, вдохновляла видных представителей разных культурных традиций и жанров: среди них был композитор Игорь Стравинский, сочинивший на тему стихотворения траурные каноны и песнь памяти Дилана Томаса, современный американский писатель Джон Мартин, выбравший название "Умирающий свет" (Dyingof the Light) для своей ранеей книги, режиссер Кристофер Нолан, вложивший пламенные слова в уста одного из персонажей "Интерстеллара", и даже создатели телеэпопеи "Доктор Кто", превратившие первую строку в обращение Клары к Двенадцатому Доктору в первой серии девятого сезона под названием "Ученик волшебника" (The Magician's Apprentice). По трогательному совпадению, Джон Хёрт особо мил и поклонникам "докторианы", запомнивших его как "Военного доктора".
В представленном фильме Хёрт не столько играет, сколько проживает на экране последние минуты и часы своего профессионального и, аллегорически, земного пути. Его герой, Ральф, прожил долгую жизнь. В ней было все, что составляло на тот момент его понимание счастья: успешная работа, признание, слава, материальный достаток, любовные приключения. Где-то, в круговерти между проектами, путешествиями и светской жизнью произошло событие, которому молодой тогда сценарист не придал значения: у него родился ребенок. И это вопреки тому, что он сделал, по его мнению, все необходимое, чтобы этого не произошло, предоставил своей спутнице возможность снова быть свободной: от него и от плода их отношений. И вот, по достижении преклонного возраста оказывается, что сын, не особо жалующий Ральфа своим присутствием, остается единственной константой его жизни. Правда, есть и другая опора, верная и любящая молодая жена, но перед ней стареющему мужу неловко, с ней рядом ему постоянно кажется, что он живет взаймы, отбирая у своей музы лучшие годы.
Ему приходит в голову простая идея, описанная во многих литературных и кинематографических произведениях двадцатого-начала двадцать первого века, противоречивое с этической и моральной стороны решение, однажды ставшее звонкой пощечиной традиционным нравам. Что вселяет опасение, так это то, что этот взгляд стремительно расширяет возрастную и мотивационную группу своих приверженцев, ежели судить по нескольким последним кинематографическим образчикам.
С точки зрения современного общества Ральфу вроде действительно больше нечего терять - он чувствует усталость, не желает никого обременять и хочет найти помощника в осуществлении своих планов. И тот появляется, как по мановению волшебной палочки - то ли в мечтах, то ли в реальности, но неизменно в облике статного и таинственного Чарльза Дэнса, чей лукавый мефистофелевский взгляд с одной стороны, раззадоривает Ральфа, а с другой - откровенно пугает.
Иногда все течение, весь смысл существования может быть переосмыслен благодаря какой-то одной мелочи, детали, всегда присутствующей наготове, но зачастую остающейся незамеченной из-за того, что эмоции и чувства затуманивают разум и заставляют человека потакать чему-то мелочному, малодушному, по сути никак его самого не касающемуся, но умело навязываемому внешними условиями. И Ральф поступает смело, по-настоящему храбро, отвоевывая право на собственный выбор у новых представлений о должном и недолжном. И это не только кинематографическое, но и мощнейшее личное свидетельство актера, знавшего на момент съемок о своем грядущем конце.
4.5