Как в Воронеже учат школьников с аутизмом
Разберемся в терминах
Гости увидели так называемые ресурсные группы и классы в детсадах и школах Воронежа, где детей с аутистическими расстройствами адаптируют к непривычной среде. Их постепенно приучают к дисциплине, помогают найти общий язык с другими людьми. Не секрет, что многие ребята с аутизмом не говорят и с трудом понимают устную речь. На помощь приходят карточки - на них все понятнее.
Площадкой для всероссийского семинара Воронеж стал неслучайно - здесь с 2012 года, предвосхищая требования нового ФЗ "Об образовании", начали готовить почву для инклюзии - включения "особых" учеников в среду обычных сверстников. Ресурсные группы открыты в пяти детсадах области, ресурсные классы - в 12 школах. Причем не только в областном центре, но и в Борисоглебске, Лисках, Острогожске и Россоши. Больше десяти семей целенаправленно переехали в Воронеж из других городов, чтобы их дети с аутизмом могли бесплатно получать образование не в коррекционных учреждениях.
В последнее время численность детей с аутизмом, которые получают образование в России, растет. По данным минобрнауки за 2017 год, их почти 16 тысяч - это около половины ребят с таким диагнозом. Больше всего - в школьном звене, в детсадах поменьше, в колледжах и вузах - по пальцам перечесть. Причем лишь часть этих ребят занимается по программам, адаптированным именно для аутистов, а не для учеников с нарушениями речи, интеллектуального и психического развития.
Дети любят счет
Ключевая проблема - для России - состоит в том, что в регионах мало врачей и психологов, способных вовремя выявить у ребенка признаки аутизма и построить для него маршрут помощи. Нередко диагноз ставят уже в школьном возрасте, а до того упорно объясняют бурные эмоции и "необучаемость" - плохим воспитанием.
Не зная точно, сколько детей с расстройствами аутистического спектра (РАС) проживает на конкретной территории, чиновники не могут спланировать расходы на их поддержку. Чтобы сделать образование доступным для таких детей, нужны корректирующие коэффициенты финансирования, подчеркнул директор Федерального ресурсного центра по организации комплексного сопровождения детей с РАС Артур Хаустов:
- Класс, куда приходит ребенок-аутист, должен быть небольшим. А при подушевом финансировании это невыгодно. Школа сделает все, чтобы набрать только детей с нормальным развитием. По нашим данным, минимальный такой коэффициент должен иметь значение от трех до шести. Для сравнения: в 2017 году в Москве он был равен двум, в Архангельской области - 2,25, в Воронежской - 19 (область стала пилотным регионом по внедрению комплексной помощи людям с расстройством аутистического спектра).
В норматив заложены средства на доплаты тьюторам (специалистам, которые сопровождают каждого ребенка с аутизмом), а также педагогам в обычных группах или классах, куда приходят "особые" дети. На 138 воронежских ребят с РАС, которые получают инклюзивное образование, приходится около 170 учителей и воспитателей. Кроме того, им нужно купить специальное оборудование, мебель и пособия.
Педагогов, умеющих помогать аутистам, остро не хватает. Обучение стоит дорого. Приходится приглашать иностранных специалистов, которые могли бы не только прочитать теоретический курс, но и вести онлайн-консультации для разбора ситуаций из практики. Воронежцам с оплатой за обучение помог фонд "Выход", а на будущее здесь намерены вырастить свою команду экспертов по прикладному поведенческому анализу - его эффективность в работе с аутистами научно доказана.
- В школе, куда пойдут дети с РАС, на спецкурсы сразу отправляются завуч, дефектолог, логопед, психолог, педагог обычного класса… Не говорю уже о тьюторах, которые должны везде сопровождать необычных учеников. То же самое в детсаду, - отметила директор воронежского центра психолого-педагогической, медицинской и социальной помощи Ольга Недорезова.
Без конфликтов, конечно, не обходится. Все знают, что против прихода "особых" учеников часто выступают родители учеников "нормальных" (хотя школа не вправе отказать в приеме какому-либо ребенку из-за его диагноза). Но ропщут нередко и педагоги.
- Они поначалу думают, что в ресурсном классе работать легче - мол, детей меньше, и с каждым по тьютору, и вообще их надо только развлекать, а не учить. Это вовсе не так, - рассказала завуч СОШ № 1 в Лисках Инна Семенова. - А родителям "обычных" детей объясняем, что уровень образования от инклюзии не понизится, зато школа приобретет доступную всем ученикам игровую среду и специалистов, которые помогут найти подход к проблемным детям из обычных классов.
Зачем это терпеть
Тьютор - профессия героическая. Надо весь день работать "тенью" своего подопечного, который может кричать подчас по любому поводу, бесконечно повторять одни и те же движения, игнорировать самые простые задания… Надо разгадать, почему ребенок делает именно так и что мотивирует его вести себя "как положено". Например, ему нравится какое-то лакомство или игра на планшете. Значит, этим можно поощрять за хорошее поведение. Сначала приходится делать так чуть ли не поминутно, постепенно интервал увеличивается (чтобы его контролировать, тьюторы заводят будильник).
- Тяжело контролировать эмоции, когда тебя кусают, щиплют или бьют. Но мы должны сохранять спокойное лицо, чтобы своей реакцией не подкрепить агрессивное поведение, - призналась тьютор СОШ № 90 Юлия Уланова.
Известный врач, автор первого в России вузовского курса по диагностике и коррекции детского аутизма Сергей Морозов считает, что специалисты в ресурсных классах сегодня перегружены, так как у их учеников не было дошкольной подготовки:
- Приходится одновременно с нуля заниматься коррекцией "запущенных" детей и как-то выполнять академическую программу. Понятно, что эта ситуация должна быть исправлена за счет работы в детсадах. А вот нужны ли ресурсные классы в среднем и старшем звене школы - зависит от сложности проблем конкретных ребят. Мы в Москве индивидуально занимались с одним невербальным мальчиком с шести лет. Затем он пошел в школу. Такие предметы, как литература или история, были ему не под силу. А в математике, физике, химии, русском языке он разбирался значительно лучше сверстников. И за счет этого ему в коллективе легче прощали "чудачества". Постепенно спектр доступных ему дисциплин расширялся. Сейчас он второкурсник мехмата МГУ. Другой пример - парень ходил в инклюзивную школу. До десятого класса мог осваивать гуманитарные предметы только индивидуально. А на математику, английский, химию ходил вместе со всеми, и уже классу к восьмому стало ясно: ЕГЭ сдаст. Тьютор не сидел с ним на уроках, но помогал организовать занятия. Сейчас юноша на втором курсе Новосибирского госуниверситета. На журналистике. Интервью он у вас никогда не возьмет, но ему хорошо дается техника мультипликации, монтаж, озвучивание… Человек найдет место в жизни.
Ирина Петрова, директор областного социально-реабилитационного центра "Парус надежды":
- Мы уже пять лет выстраиваем маршрут комплексной помощи детям с РАС, но единого информационного поля между ведомствами пока не создано. К сожалению, качественная поддержка недоступна большинству семей, где воспитываются дети с аутизмом, - особенно в сельских районах, где живет больше половины из них. Один из выходов - тренинг для родителей, который не требует больших затрат, его можно вести дистанционно, чтобы семья научилась общаться со своим ребенком и преодолевать проблемное поведение.
Анна Берколайко, эксперт фонда помощи детям с РАС "Выход":
- По моим наблюдениям, конфликтов между "обычными" детьми и аутистами нет, если взрослые не подают плохой пример. Мне рассказывали, как учитель регулярного класса говорила своим ученикам: "Будешь себя так вести, отправлю к идиотикам" (имея в виду ребят с аутизмом). Одна мама на новогодней елке негодовала, что ее дочке "помешала" читать стишок сверстница с РАС, хотя для самой девочки эта помеха была явно несущественна. Не всегда корректно ведут себя и родители "особых" детей. Например, когда у ребенка идет непредсказуемый регресс в поведении, а они винят во всем тьютора, педагога, школу…