Прощание с матёрыми

"Их больше нет..."

Они сражались за Родину. Сражались за деревни, которые стояли по берегам небольших речек. Сражались за землю, которая в 1970-х после строительства водохранилища стала водой.

Какие-то захоронения перенесли, но многие солдаты так и остались лежать в этой глинистой земле. Каждый год их находят здесь. В заваленном блиндаже. В запаханном трактором окопе. А иногда и в самом водохранилище - когда отступает вода.

Матерые бойцы и еще совсем мальчишки. Им суждено было попрощаться с этим светом здесь. Теперь их пытаются отыскать - чтобы попрощаться с ними.

В раскопе с останками полно осколков от снаряда. Возможно, здесь разорвалась немецкая мина, начиненная шариками. Либо боец подорвался на мине. Или это воронка от мины, в которую он потом был сброшен.

Здесь же обнаружен эбонитовый медальон - в таких футлярах записка с именем, фамилией и адресом родственников сохраняется лучше всего. Но известно, что многие бойцы воевали вообще без медальона, считая его плохой приметой. Поэтому столько солдат остаются неопознанными.

- Ну, раскручивайте футляр! - предлагаем прямо на месте.

- Нет-нет! У нас этим Руслан занимается, - отвечают поисковики.

Руслан Лукашов - командир поискового отряда из города Гагарин. Второй год подряд "Рейд" ищет бойцов в этих местах.

- Тут когда-то располагался целый куст деревень - Рябинки, Кривцы, Штанино, Боры, - рассказывает Лукашов. - Ни одной из них больше не существует. Что-то связано с войной, что-то с образованием водохранилища. Бои в августе 1942-го года здесь были серьезные, поэтому работы ведем на этой территории.

"На островах - бывших высотах - мы находили бойцов"

Наталья Антипенко с мужем Константином сначала помогали Руслану с организацией поисковых работ. Достать продукты, помочь с лодкой. Но вскоре и сами стали искать. "Работать на ямах", - так говорят про найденные воинские захоронения. И Наталье теперь доверяют самую тонкую работу - аккуратно извлечь из земли медальон.

- Я занимаюсь археологической расчисткой. Эксгумацией, - объясняет она. - Совочком маленьким зачищаю, когда показались останки. Чтобы не зацепить... У меня дача даже вокруг окопа. Там бои были. С детства сложилось так, что война постоянно рядом с нами. А когда на яме впервые увидела останки бойцов, отреагировала спокойно. Это наши бойцы. Понимаешь, что у них были семьи, кто-то их ждал, кто-то не дождался...

...А медальон, который нашли в воронке, оказался без солдатской записки.

- В нем было перо для письма. Обидно, но что поделать, - показывает очищенный от грязи футляр Олег Шевцов, который приезжает на Вахту памяти из Гагарина.

Перед затоплением этих территорий братские захоронения должны были переносить в поселок Карманово. Но вряд ли тогда, в 1970-х, все было сделано четко.

Чтобы добраться до этих мест по воде, Лукашов договаривается с местными начальниками. Те предоставляют катер, который перевозит в Рябинки людей и провиант на несколько дней:

- Были случаи, когда и на Яузе (не путать с московской рекой - прим. "Родины") при падении уровня воды в июне мы на островах, которые не острова уже, а бывшие высоты, поднимали солдат. А в основном, по Вазузскому водохранилищу и мы, и другие отряды находили останки. Есть информация, что и мирские кладбища не все были перенесены. Мы находили воинов, которые были похоронены на метр в глубину, а сейчас это уже поверхность. Идешь, кучка костей лежит - и ты по сопутствующим признакам - пуговицам, гильзам, патронам, гранатам - можешь понять, что это братская могила.

"Когда воды мало, фундамент дома виден"

Дмитрий Елисеев - владелец базы на водохранилище. Вернее, на месте деревни Городок, откуда родом его предки. Здесь фашисты убили его прабабушку:

- Немцы пришли сюда - и тех, кто им не нравился, или расстреливали, или топили. Ее утопили в колодце...

А в 1970-х затопили и сам Городок - но уже свои. Людей переселили в другие места. Через каждые три-четыре километра тут стояли деревни. Кто-то из местных жителей обрадовался переселению из глухого угла. Дмитрий вспоминает рассказы своей мамы, выросшей в этих местах. Выбраться отсюда в распутицу можно было едва ли не на единственном грузовике, который собирал молоко с ферм.

Но после расселения родные места многих позвали обратно. Хотя были уже под водой. Вот и Елисеев держится родных берегов.

- Все-таки родительский дом. Родина. Часть фундамента осталась. Но часть деревни - под водой, - показывает он. - Вот фундаментные камни. Видно, где были огороды. Наш дом стоял на мысу. Когда воды мало, фундамент проглядывается.

По пути от базы до Рябинок Елисеев смотрит на поросшие лесом берега - еще недавно это были поля. Тут была деревня, там... Теперь - вода. Кругом вода. И после грохота мотора еще ощутимее ее плеск о борта лодки.

- Здесь кладбище староверческое было, - кивает на правый берег Дмитрий. - Там много жизни деревенской осталось. Дальше - Штанино. Хуторок такой...

"Немцы так не поступали, как наши"

Владимир Синев эти места тоже знает отлично. Как и технику. Сюда он добирается с сыном Валерой и его другом Никитой - на "Ниве" с огромными колесами. Вездеход штурмует и болота, и водные преграды.

- ВАЗ-1922! В Тольятти собирали. 1997 года выпуска, - объясняет Синев, переваливаясь на своем внедорожнике по буеракам. В затопленной деревне Штанино когда-то был дом его деда. К нему, точнее к тому месту, теперь рулит Синев. И вспоминает, что рассказывали родные про затопление:

- Да жаловались! Говорили, что немцы так не поступали, как наши. Вещи солдаты закидывали в машину, отъезжали и дома напалмом сжигали... Привозили сюда потом человека, кто руководил вывозом всех людей. Он говорил: "Да нас расстрелять надо было за то, что мы тут творили".

Владимир показывает на березу. Когда-то она стояла напротив дедова дома. Теперь там кромка воды. Но Синев по-прежнему называет это "прийти к деду в гости":

- Он дошел до Берлина. Даже расписался на Рейхстаге: "Синев А. Дошел до Берлина..." Потом они уже здесь осели. Дед строил дом. Отец появился. Братья. А я уже не здесь, я в 79-м родился, через три года после затопления. 

То, что здесь находят так много бойцов - неудивительно. Бои - жестокие. Времени на захоронение - минимум. Кого-то после боя похоронная команда просто стаскивала в воронки, кто-то так и оставался лежать в полях.

- Тут народу наколочено столько, что искать и искать, - машет рукой Владимир. - Бабушка мне рассказывала, что когда они вернулись в деревню после того, как она была освобождена, солдаты лежали, как снопы - везде! Куда их девать? В ямку - и прикапывали.

"Это была стройка века"

Никита и Валера сейчас чуть младше некоторых из тех, кто остался здесь навсегда в 1942-м. И мальчишкам не все равно. Может, потому что чувствуют связь с ними.

- У меня прадед воевал, - рассказывает Никита. - Он прошел всю войну... Было одно ранение в ногу - и то в пятку... И он даже не почувствовал в азарте боя! Обратил внимание только когда сапог наполнился кровью.  

- Отец начал поиском заниматься и меня подтянул, - объясняет Валера. - Мне было девять лет, когда впервые побывал на Вахте памяти. Тогда впервые увидел, как поднимают останки и самому захотелось в этом принимать участие.

Журналист Александр Емельяненков родился недалеко от Гжатска. Он давно изучает историю боев в этих местах. И с историей отселения людей отсюда в 1970-х тоже хорошо знаком:

- Часть могил оказалась под водой. Это никто и не скрывал. Какие-то братские могилы переносили. А уж насколько полно - история умалчивает.

Емельяненков рассказывает, как они, семиклассники, приходили сюда в поход вместе с учителем по физике:

- Мы видели огромные шагающие экскаваторы. Даже всем классом поместились в ковш и сфотографировались. Это воспринималось как стройка века для Гагаринского - тогда еще Гжатского - района... Отсюда и сейчас вода поступает в Москву. Но используется, да, редко - когда столице не хватает запасов.

"Кому-то охота в Египет. Нам - по лесам"

Константин Антипенко признается, что не может определить свое отношение к тому, что лежит в земле:

- Надо ли это выкапывать и уносить с собой? А то, что надо бойцов захоранивать - однозначно. Думал, что никогда в жизни не буду копать. Потом стал ходить с ребятами на эксгумацию, ездить на какие-то мини-вахты...

Некоторые ребята занимаются поиском еще с конца 1980-х. Вспоминают армейскую трубу с наушниками, батарейками, щупом и ласково называют это приспособление "халабудой". 

Сейчас приспособления для поиска на другом уровне. Есть и вездеходы, которыми им в удовольствие заниматься:

- Кому-то охота в Египет съездить. А нам - по лесам на таких машинах. У всех разные интересы.

На Вахту памяти приезжают и немцы - искать своих. Вместе с нашими:

- Когда мы подымали бойцов в Быково, немцы приезжали, да. Адекватные. Работают, копают. Не боятся руки испачкать, в грязи постоять. Может, там у них таких мало. Но приезжают вполне... И за стол садятся потом вместе с нами. Была тут Кэтрин! По-моему, она в Питере училась. Разговаривает по-русски. А двое других - нет. И они ей все время: "Кать, переведи!"

Олег Шевцов - из Гагарина. Александр Никаноров - из Волоколамска. За игрой в нарды на месте исчезнувшей деревни говорят о глобализации:

- Из Белоруссии к нам приезжали, из Германии, из Швейцарии. Мы теперь всемирное поисковое общество. 

"Они не должны валяться в этих оврагах и водохранилище"

Тут места, про которые Игорь Растеряев пел: наступил на бугорок - глядь, а это каска.

История с поиском бойцов на месте деревни Рябинки длится не первый год. В этот раз поисковики обнаружили 16 бойцов там, где работали в прошлом году. Значит, приедут сюда вновь.

Останки еще 49 воинов были найдены на другом берегу водохранилища - в неучтенном воинском захоронении, где была деревня Гладкое. Сначала их перевезли на этот берег, затем - в Гагарин, оттуда - на воинское кладбище в Карманове.

Руслан Лукашов, командир отряда поисковиков, объясняет, что они никогда не гонятся за числом. Признается: когда его спрашивают, сколько бойцов найдено и сколько медальонов прочитано, это напрягает.

Есть в этой истории что-то более важное, чем количество. Чтобы бойцы не канули в лету. Раз уж кто-то допустил, что их могилы канули в воду.

- Все вспоминают об этом только к 9 мая и начинается движуха, вопросы, - констатирует Руслан. - А мы работаем только ради того, чтобы они не валялись недостойно. В этих оврагах, в болоте, на водохранилище…