Как не превратить Новый год в банальный праздник живота

В 1950-е и еще лет тридцать назад собирались огромными не компаниями, а коллективами. И никакие это были не корпоративы, проходящие за две недели до святого 31-го. Именно в ночь на Новый год рабочие и колхозники, культурная и научная интеллигенция собирались в Домах культуры, чтобы обязательно вместе и, уж конечно, весело отметить праздник.

Боюсь, что симпатичный миф возник во многом и благодаря чудесной киносказке "Карнавальная ночь", где две гениальности - режиссер Эльдар Рязанов и актриса Людмила Гурченко - на век вперед убедили нас во всеобщем советском коллективном веселье.

Что из этого правда, так это то, что замечательные артисты и деятели культуры действительно собирались особенно в первые послевоенные годы в своих творческих заповедниках - Центральном доме работников искусств (ЦДРИ), Доме кино или Доме актера, где устраивалось застолье с абсолютно имровизационными выступлениями народных и заслуженных. Брать за это деньги? Да о таком никто и не думал. А подумал бы, так сразу же записали бы в жлобы и нерукопожатные. Родители рассказывали, что каждый Новый год до отмены продуктовых карточек в 1949-м ходили в ЦДРИ. Там было сытнее: подбрасывали продукты, которых было не достать даже в прославленном Елисеевском. Собирались все только "свои" - и несколько сотен хорошо знакомых между собой людей встречали праздник, обязательно чокаясь в 12 часов сладким напитком с пузырьками, ошибочно именуемым шампанским. Но об ошибке никто, кроме, может быть, отведывавшего французской жизни писателя Ильи Эренбурга, не догадывался, поэтому и пили с удовольствием.

Затем, если говорить о знаменитостях, центр встреч переместился в их большие квартиры. Так, в пятикомнатном обиталище замечательного дирижера народного артиста Александра Гаука, между прочим учителя Евгения Мравинского и Евгения Светланова, вместе с музыкантами собирались знаменитые военные летчики во главе чуть не с маршалами. Такие смычки для той поры нельзя назвать неожиданными. Творцы тянулись к военным, а те наверстывали, догоняли за годы войны упущенное.

Пили тогда побольше, чем сегодня. Не предание, а чистая правда: однажды в новогоднее празднество в мою коляску, стоявшую на лестничной площадке, ухитрился влезть диктор Левитан. И на многие годы это стало семейной - и не только - хохмой. Разошлось по Москве. Встречая меня, Юрий Борисович всегда хмурился: "Ну что? Так и растешь с этой историей? Пора кончать". Дружеских отношений с лучшим голосом страны у меня не установилось.

Иногда новогодние ночи превращались в какие-то научно-технические открытия. Однажды наутро отец с мамой обсуждали невиданное. К народному артисту СССР пианисту Эмилю Гилельсу, другу и соседу нашей семьи, с которым праздновали, пришел другой народный - балетмейстер Игорь Моисеев. И всю ночь просидел в черных очках, скрывавших лицо. Мама считала, будто Моисеев одел их, чтобы никто не понял, что он спит за столом. Папа говорил, будто такие скрывающие глаза очки есть только в США, откуда с гастролей только-только вернулся ансамбль Моисеева, и Игорь хотел поразить всех технической новинкой. Представляете, какими технически наивными были наши предки в 1950-х.

Самую большую радость родителям приносили встречи Нового года у режиссера Григория Александрова и Любови Петровны Орловой. Начиналось все еще дней за десять до 31-го. Александров (с Орловой) присылали нарисованную им оригинальную открытку с пожеланиями, а иногда и с приглашением встретить праздник. Где-то в моих архивах болтается, то вылезая, то исчезая, открыточка конца 1950-х годов с фото Орловой из фильма "Русский сувенир". И на картоночке александровская надпись: "Пусть всегда на этом свете будет только мир. Это песенка из фильма "Русский сувенир". Ваши Люба и Гриша". Тут целая история. Совсем не молодая Орлова, лет этак под 60, играла в картине мужа главную роль 25-летнего инженера. И фильм, последний из совместного супружеского цикла, провалился.

Зато встречи Нового года проходили у Александрова всегда с грандиозным успехом. Однажды он, в те-то еще времена, подвесил наряженную елку к потолку. Она то медленно, то быстро крутилась, сияя гирляндами, да еще и издавала мелодии из александровских фильмов. Дядя Гриша и Любовь Петровна жили в трех домах от нас. И когда у меня уже в студенческие годы появился здоровенный американский бинокль, отец изредка наводил его на окна квартиры старого товарища. Всегда восхищался: "Утро, а Гриша уже за столом, работает". И ко мне: "Учись, пока мы живы". Приходилось учиться.

Ну, а я расскажу о своем Новом годе. Несколько плебейском, может, не брызжущем оригинальностью, однако запомнившемся. Вылетал 31 декабря из Адлера в Москву после обеда. Успевал на Новый год, уж и чемоданы все пассажиры сдали. И вдруг: "Вылет задерживается в связи с поздним прибытием самолета". Сначала ждали, потом надеялись, а где-то в 23 часа кучка пассажиров, сплотившихся общим "по техническим причинам" опозданием, уселась в буфете. Мы сдружились, "спились" и спелись. Было так хорошо! А когда в первом часу Нового года все алкогольные запасы аэропорта были истреблены, сосед - полковник позвал меня на штурм. Мы отправились в багажное отделение, где человеку в погонах не смогли отказать в просьбе пролезть под стойку и отыскать чемодан полковника. С двумя бутылками мы вернулись героями.

В Москву прилетели утром. Обменялись телефонами, договорились вместе отпраздновать старый Новый год и вообще дружить и дальше. И, конечно, не встретились. Новогодние сказки имеют обыкновение хоть и сбываться, однако быстро заканчиваться.

С точки зрения французов, безоговорочно лучшее шампанское - "Крюг". Далее "Кристалл" из Дома "Луи Родрер" и "Буланже". Эти два сорта можно поменять местами. Очень близка к этой тройке "Вдова Клико". Но не подведет и родное игристое вино под названием "Советское шампанское полусладкое". Мы, в России, любим сладенькое.