"Говорящие головы Алана Беннетта": шедевр в новой обработке
Старые "Говорящие головы" 1988 и 1998 года выпуска по большей части доступны на просторах Сети, давно став достоянием ушедшей эпохи. Глядя на образы, мастерски созданные Торой Хёрд, Патрицией Рутледж Мэгги Смит, Джуди Уолтерс, самим Аланом Беннеттом и другими, сложно подумать, что к этому можно добавить даже тридцать лет спустя.
Но британская современная культура, помимо таких очевидных достоинств, как высокий профессионализм, безупречное чувство вкуса и широкий кругозор допускаемых к публичной работе с ней, имеет еще одну характеристику - она не спешит списывать со счетов жанры, давно ставшие во многих странах анахронизмом. И радиоспектакли, и монопьесы здесь до сих пор в чести (взять хотя бы тех же "Арчеров", радующих слушателей BBC уже семьдесят лет). Кроме того, такие произведения по большей части не модернизируются сверх меры, не перекраиваются в угоду современности. Они просто занимают свою нишу, не претендуя на то, чтобы нравиться всем и сразу. И, как следствие, привлекают к себе разнообразную публику, нашедшую время на то, чтобы подкрепить свой интерес ознакомлением с предлагаемым произведением.
В восьмидесятых монологи Алана Беннетта произвели настоящую революцию, только, как это водится у британцев, неброские средства зачастую не вполне подготавливают к силе произведенного воздействия. За истекшие годы монологи героев "Говорящих голов" успели стать частью обязательной программы по литературе для учеников школ, а многие фразы героев разошлись на цитаты. Сначала зрителю кажется, что он сталкивается с распространенными типажами, абсолютно заурядными личностями, к болтовне которых он прислушиваться лишний раз не станет. Автоматически установив знак равенства между ними и кем-то из собственного круга знакомств, наблюдатель от них ничего особого не ждет. И эти герои на первых минутах полностью оправдывают возложенные ожидания. Но на этом сходство заканчивается.
Совершенно обычные люди, зачастую с весьма предсказуемым и упорядоченным прошлым, сталкиваются с незаурядными жизненными ситуациями, в которых они не могут действовать по шаблону. И падают в бездну, обнаруживая в себе и в других такие глубины злобы, затаенных обид, задавленных, но не изжитых пороков, что возникает звенящий диссонанс - неужели за ничем не примечательным, даже ухоженным фасадом может сплошь и рядом таиться что-то подобное? В других случаях рассудительный, казалось бы, человек, теряет голову, тот, кто привык осторожничать, от чего-то перестает верить инстинктам, которые его не раз выручали, молодая актриса, грезящая о звездной роли, настолько упивается своими грезами, что отказывается понимать, в каком фильме ей приходится сниматься. А те, что годами пестовали свою репутацию, досаждая другим своей показной правильностью (и тайным доносительством), опускаются настолько низко, что для описания произошедшего не могут найти слов в своем арсенале.
Самое страшное, наверное, то, что неизменно увеличивающийся темп жизни заставляет нас все чаще действовать на автомате, выдавать почти что физиологические, предсказуемые реакции на схожие раздражители. Не приметив малозаметное, но крайне существенное отличие в происходящем от привычно повторяющихся событий, человек становится полностью уязвимым - перед злонамеренными другими, а также перед собой и своими тщательно запрятываемыми внутренними позывами, передавая другому или собственному бессознательному руль от собственной жизни.
И наоборот, иногда человек слишком упрям, держится мертвой хваткой за свои привычные реакции, даже не утруждая себя размышлениями о том, что такое поведение - не верность себе самому, но бессмыслица. А в том, что эти маньеризмы срослись с собственным нутром, нет ничего хорошего, можно только посочувствовать, ведь они заменяют собой осознанную рефлексию. Человек вообще зачастую очень хорошо о себе думает, забывая о том, что сам-то он уже давно не формирует законченных мыслей, а просто скользит по поверхности, без всякого сопротивления. При том, что рожден был совсем для другого, да и от окружающих, будь то соседи, спутник жизни или дети - требует того, на что сам уже не способен, ибо лень.
Очень жаль, что в силу ограничений, наложенных на съемки (среди них - запрет на участие актеров старше семидесяти), мы не увидели новую версию двух проникновенных и трогательных монологов, представленных в восьмидесятых Торой Хёрд (A Cream Cracker under the Settee и Waiting for the Telegram) - о старости, о ее осмыслении, о том, чему она может научить тех, кто еще в нее не вступил в этот период жизни, и тех, кто ее страшится. В новый сборник также не вошла пронзительная сцена с Патрицией. Зато Беннетт написал две новых миниатюры - меланхоличную An Ordinary Woman и провокационную The Shrine.
Новое поколение актеров по-разному справилось с поставленной задачей - однозначно можно отметить Имельду Стонтон (А Lady of Letters) и Лэсли Мэнвилл (Bed Among the Lentils), добавивших характерам своих героинь новые грани. Некоторые - например, Мартин Фримен, Джоди Комер, Мэмсин Грег и Харриет Уолтер - проделали добротную работу, но, как кажется, не смогли уйти от интонаций своих предшественников, из-за чего воссозданные ими образы не стали выпуклыми и завершенными и неизбежно носят отпечаток вторичности. А вот Кристин Скотт Томас (The Hand of God) и Максин Пик (Miss Fozzard Finds Her Feet) затмили своих предшественниц и продемонстрировали чудеса актерского мастерства, по-настоящему раскрыв глубину душевных драм, выпавших на долю двух женщин.
Алан Беннетт умело применяет прием, которым столь памятен М.Р. Джеймс и его рассказы о призраках - зловещие события обычно разворачиваются в солнечный жизнерадостный день, когда ничто не предвещает нашествия темных сил. И герои Беннетта - они по-будничному усталы, вечно иронизируют и щедро раздают типичные британские обесценивающие колкости себе и другим. И не замечают, как к ним подкрадывается момент истины, когда все вокруг на секунду замрет - чтобы тотчас обрушиться камнепадом или рассеяться, как не успевшая начаться гроза.